Как бы то ни было, чем дольше продолжалось избиение, тем меньше ощущалась боль. И лучше было расслабить тело и не сопротивляться, тогда сломанных костей будет намного меньше. Хуже всего приходилось, когда выбивали зубы. Из-за этого становилось труднее есть. Охаси изо всех сил старался защитить от ударов голову, но тогда кулаком или ногой ему заезжали в пах. И от этого вспыхивала совершенно немыслимая боль, которая словно разъедала все внутри.

Так что всякий раз, когда наученный печальным опытом Охаси ходил по городу, собирая банки, он внимательно озирался, оценивая обстановку. А заодно не торопясь рассматривал подробности городского пейзажа, всегда казавшиеся ему достойными восхищения, – все те мелочи, что теперь каждый день доставляли ему удовольствие и радость. Поднимающееся по утрам солнце, упрямо пробивавшееся через узкие просветы между высотными зданиями. Подернутое дымкой небо, скрывавшее верхушки небоскребов. Множество мелких облаков, которые складывались в причудливые узоры, напоминающие вертких кошек, что игриво носятся друг за другом. Жизнь по-прежнему приносила ему какое-никакое наслаждение. Сколь бы незначительным оно ни было.

Также Охаси любил наблюдать за прохожими, спешащими по тротуарам. Сам же всячески старался, чтобы на него не обращали внимания. Многие просто отворачивали голову, когда он проходил мимо. Впрочем, попадались иногда и странные экземпляры, которые возмущенно глазели на него, словно он совершил что-то дурное, или презрительно бормотали себе под нос нечто вроде «нашел бы лучше работу». Но преимущественно люди, попадавшиеся ему на улицах, были поглощены своим одиночным существованием в этом большом городе. И в этом для Охаси было что-то близкое и ободряющее.

К одиннадцати часам утра он оказался в районе станции Симбаси, чувствуя себя уже изрядно уставшим. Он купил в автомате баночку кофе, тут же вскрыл, уселся на землю рядом со своей тележкой и стал наблюдать за суетой окружающего мира. Возле автомата пили кофе и курили два таксиста. Один из них был низеньким и толстым, другой – высоким и худым. Оба улыбнулись Охаси и поздоровались с ним. Таксисты всегда напоминали ему младшего брата Таро. Чем, интересно, он сейчас занимается? Это было еще одно воспоминание, заставлявшее его сгорать от стыда.

Затем пухлый таксист подошел к нему и отдал три пустые банки. Охаси поблагодарил его. Закончив свой маленький перерыв, он сплющил все четыре банки, включая собственную, и, кинув их к другим, продолжил путь. Добравшись до отеля, спрятал тележку в тихом переулке до следующего утра и снова отправился проведать своих друзей.

Еще на подходе к стихийному лагерю Охаси понял: что-то не так. От стоянки доносились крики. Спрятавшись в кустах и припав к земле, как кошка, он стал издалека наблюдать, что творится возле импровизированных палаток.

Какой-то человек в полицейской форме нес в вытянутой руке, держа за ногу, куклу Таки. Кого-то уводили в наручниках. Другие мужчины в форме яростно сдирали тенты, собирали с земли тарпаулин и запихивали все это в багажники больших пикапов. Картонные коробки разрывали на листы и складывали стопками. Один из бездомных попытался отбиться, начал в ответ драться, но люди в форме были, ясное дело, сильнее, трезвее и куда лучше питались, к тому же у них имелись телескопические дубинки. Охаси еле подавил вскрик, увидев, как мужчина в форме вытащил дубинку, небрежно крутанул запястьем, выправляя ее на всю длину, после чего двинулся к протестующему со спины. Хрясь! И от резкого удара под колени тот повалился на землю.

Одного за другим бездомных тащили мимо остатков их жилищ к фургону и заталкивали сзади в кузов. «Стоп, погодите-ка… – дошло вдруг до Охаси. – Это ж не полицейская машина! Просто какой-то фургон. К тому же без мигалки…» Охаси напряг зрение и разобрал надпись на белом боку машины: Clean Sweep. «Качественная чистка». Отчетливыми черными буквами.

Пора сваливать.

Охаси помчался бегом. Всякий раз, как нога отталкивалась от тротуара, его чуть повислый животик тоже слегка подпрыгивал, равно как и одряблевшая с возрастом кожа под грудью. Мышцы на время забыли боль от усталости после тяжелого рабочего дня, и каждая клеточка тела сейчас словно стремилась исключительно к тому, чтобы оказаться как можно дальше от этого разорения синебрезенточного городка.

Пока он бежал, в сознании вдруг всплыло странное воспоминание – один из уроков биологии в старших классах. Учитель объяснил классу, что если мужчина или женщина пребывают в хорошей физической форме, то, когда они прыгают на месте, у них на теле подскакивают только половые органы. Если же на теле человека при этом двигается что-либо еще, это указывает на излишние жировые отложения. Дескать, в теле все должно приносить пользу, и ему надлежит быть мускулистым. Охаси подумал о лагере бездомных: неужто это было столь нежелательное отложение на теле города? Так ли его требовалось удалять, точно жировую ткань посредством липосакции? Так ли необходимо было срезать и счищать его с мускулов города? Избавляться от этого? И затем, в промежутках между вдохами, в голове стали ритмично вспыхивать слова: нежелательный, невостребованный, неприглядный, неодухотворенный, неподготовленный, неизвестный, незначительный… А еще… Это, конечно, не отдельное слово, но тут явно просилось…

– Эй! – послышался откуда-то негромкий окрик.

Охаси глянул через плечо, однако бега не замедлил.

– Охаси! – снова окликнули.

На сей раз четко прозвучало его имя. Охаси резко обернулся.

Из ближайшего переулка высовывалась знакомая зубастая физиономия.

– Сюда!

Он неуверенно сместился к зубатому оскалу. Стоило приблизиться, как из-за угла вытянулась костлявая рука и втащила его в узкий переулок. И как раз вовремя, поскольку в следующий момент мимо пронеслась полицейская машина с ревущей сиреной, напоминающей какой-то визгливый, уродливый смех. Словно веселясь над шуткой, которую друзья совсем не разделяли и никогда не смогут разделить.

Охаси пытался отдышаться, прислонясь к шершавой стене дома в переулке.

– Охаси-сан! Слава богу, ты спасся!

Бог уверовавшего Таки определенно приглядывал за ним.

– А с остальными все в порядке? – распрямился Охаси, наконец восстановив дыхание.

– Симаду забрали, – сообщил Хори, казавшийся сейчас более сероглазым и мрачным, чем обычно. – Така отлучался в церковь, а я ходил к автомату купить что-нибудь выпить. Когда мы вернулись, там уже вовсю срывали тенты и загоняли народ в фургоны.

Очевидно, бог Таки не счел Симаду достойным своего покровительства. Возможно, тот показался ему слишком уж незначительным созданием.

– И что будем делать? – спросил Хори.

– Может, попробуем найти себе убежище в церкви? – с надеждой поглядел на приятелей Така.

Охаси несколько мгновений колебался, не решаясь озвучить свое предложение.

– Есть у меня одна идея, – медленно произнес он наконец.

– И какая? – сразу оживился Хори.

Охаси проглотил внезапно сгустившийся в горле комок.

– Я знаю одно местечко, где мы все можем затаиться. Там полно помещений.

– Где?

– Но вы должны будете пообещать мне вести себя тихо.

– Разумеется, Охаси! Мы будем тихими, как мышки.

– Хорошо. Тогда идите за мной.

Охаси очень надеялся, что голос не выдал его сомнений. А вдруг это огромная ошибка с его стороны?

– Да где же оно?..

Наконец Охаси распахнул нужное окно и придержал створку, пропуская внутрь Таку и Хори.

– Осторожнее. Стойте, где стоите, у стены. Сейчас я тоже залезу и покажу, куда идти.