— Что я должен сделать?

— Командовать «Титанией», когда она нанесет удар по Лиге.

— А вы?

— Меня не будет на борту.

* * *

Супервиро судорожно вздохнул, прерывая эту иллюзию внутри иллюзии.

— Думаю, вы уже сами обо всем догадались, — сказал он Измайлову с коротким смешком. — Крайтон хотел моими руками уничтожить Лигу, а потом избавиться и от меня. Той ночью я взломал секретные архивы Крайтона. Нашел отчет о казни Сакуры. Узнал, что ее бросили в шлюз. Искал записи со своего чипа — не нашел. Вот, собственно, и все. Дальше я угнал челнок, попытался прикончить Крайтона и все ядро заговорщиков. В него, к сожалению, не попал. Может быть, перестрелял полдесятка невинных — не отрицаю. После этого переместился на астероид при помощи портативного телепорта, но ваш друг Русанов явился меня арестовать.

— Зачем вы сдались? Могли уничтожить нас всех.

— Чтобы отомстить Крайтону, мне нужна была «Титания». Чтобы туда попасть, я позволил себя захватить.

— Капитан Русанов почувствовал подвох, он не хотел передавать вас адмиралу. Требовал от него письменный приказ.

— Но я-то хотел на «Титанию», а потому сбежал.

— До сих пор не понимаю, как.

— Выдавил перегородку тюремной каюты. Добрался до внешней палубы и там спрятался. Когда «Титания» ударила по «Алконосту», я дождался максимального сближения кораблей и прыгнул в брешь с реактивным ранцем.

— Чушь. У нас ни один скафандр не пропал.

— Я ушел в вакуум без скафандра — искать был некогда. Моих возможностей хватило, чтобы оставаться в сознании десять минут. Потом влез на борт «Титании» через мусорный люк и еще полчаса отлеживался.

— Впечатляет. А дальше что?

— Дальше я обезвредил ту часть экипажа, которая мне мешала, добрался до пульта управления, но вы хорошо постарались — под ответный огнем «Алконоста» «Титания» начала падать. Искусственный интеллект корабля сделал то, чего Крайтон и добивался — запустил ракету с минус-материей по Лиге Земли. Я забрал истребитель, хотел ее сбить, но…

— … поняли, что она все равно куда-нибудь упадет.

— Да. Я понял, что это конец. И тогда просто убил Крайтона. Теперь его люди требуют, чтобы я принял вину за диверсию на себя. Иначе они сотрут генотипы моих братьев.

* * *

Ошеломленный псионик рассматривал собственную иллюзию — степь, ветер, синее небо. В вышине кружил коршун, наверное, высматривал неосторожного суслика. «Будущее только что поменялось, — подумал Измайлов в горечью. — Не знаю, почему, но в этом варианте событий моя скорая смерть более вероятна».

— То, что я сейчас узнал, меняет дело, — произнес он вслух.

— Что скажете Данкворту?

— Что все ваши знкомые из «кси» мертвы.

— Ладно. Передайте Марту — пускай посредников не присылает. Хочет разговаривать — должен явиться сам.

Глава 11

Спорное обвинение

Русанов проснулся довольно рано, попытался связать воедино обрывки сновидений, но вспомнил лишь ощущение беззаботной радости, чего-то хорошего, что касалось его самого, команды и корабля, но счастливое послевкусие не вязалось с событиями последних дней и очень быстро исчезло.

Браслет-коммуникатор на этот раз окащался под грудой мятых футболок. Капитан вернул его на запястье, активировал планшет и потратил час, составляя рапорт. Он кратко упомянул ночной фейк-звонок, подробно описал встречу с Мартом, но об участии в деле своих офицеров не упомянул совсем. Визит в клинику и перестрелка в палате выглядели совсем сомнительно, и Русанов задумался, не пропустить ли кое-какие подробности, но потом оставил все, как есть. После этого переоделся в мундир и спустился на лифте в просторный вестибюль отеля. Часы показывали ровно десять утра. Штормовой ветер стих, жара на улице усилилась. Браслет завибрировал, принимая вызов.

— Доброе утро, — раздался хриплый и усталый голос Измайлова.

— Черт возьми, Саша! Где ты был? Я тебя искал.

— Извини, капитан, нашлись дела по ментальной части. Ты-то сам как?

— Всяко. Сначала Брауна чуть не убили, потом я кого-то застрелил и в итоге написал рапорт на самого себя. Сань, ты почему молчишь?

— Слушаю, думаю. Ты уверен, что следует подать рапорт?

— Измайлов, я тебя не узнаю. Если рапорт подавать не надо, значит, я целый час потратил зря.

— Давай сначала встретимся и обсудим ситуацию. Рапорт немного подождет.

— Хорошо.

Русанов прервал связь, снял фуражку, вытер мокрый лоб и обнаружил, что, забывшись, пропустил перекресток и теперь шагает в неправильную сторону. Руины квартала Санплена, омытые ночным дождем, совсем уже высохли, осколки бетона побелели и походили на раздробленные кости.

«Зря я злюсь. Измайлов ни в чем не виноват. Никто не виноват, никто из нас не подписывался на это».

На каменной скамье возле развалин замерла поникшая женская фигура.

— Я не помешаю, синьорино? — спросил Русанов на эсперанто, занимая свободную половину сиденья.

Он положил фуражку рядом и подставил лицо ветру.

— Нет, не помешаете, — ответила женщина. — Мне теперь никто уже не мешает, после того, как погиб Адвин, такое ко всему равнодушие…

— Соболезную вашему горю.

— Спасибо, капитан, но какой прок от соболезнований? Мой муж работал в наладчиком дронов, потом его временно наняли в Космофлот, Адвин так гордился… Я не понимала, в чем дело, не знала, что он на «Титании», не знала даже, что есть такой корабль, мой муж был честный человек, ему сказали — молчать, и он молчал. А потом он не вернулся домой, и мне никто не звонил, я сама приехала в Йоханнесбург из Стандертона, где мы жили. Нам сказали, что в океан упал гирканский корабль, и тогда я подумала — откуда тут гирканцы, но поверила и по ночам плакала, потому что боялась, что Адвин могли убить… Потом вдруг оказалось, это были не гирканцы, а корабль адмирала, мой Адвин был там… что он тоже…

Женщина зарыдала, и Русанов не мог подобрать слов. «Возможно, парня вынесло в открытый космос, когда „Алконосту“ пришлось отбиваться от „Титании“. Или его прикончил Браун. Возможно, этот инженер жил до самого конца и падал в залив вместе с крейсером, пока не разбился, не сгорел или не умер от перегрузки…»

— Поверьте, сильорино, мне бесконечно жаль…

— Наверное, вы хороший человек, капитан… Но Адвин тоже был хорошим человеком, а теперь от него не осталось даже тела. Я прихожу к этим камням, потому что могилы нет, дома пусто и мне больше некуда податься. Прокурор обещал, что преступник, которого показывали по голограмме, ответит за все, и за моего мужа тоже, но разве Адвин от этого вернется? Зачем нас обманывали? Все знают, что «Титанию» сбил не тот парень, которого судят! Ходят слухи, что это было необходимо, потому что адмирал сошел с ума и поднял мятеж, но ведь это он изменник, а мой муж ни в чем не виноват… Ах, капитан, извините за эту вдовью истерику. Теперь мне так мало надо, всего лишь хочется, чтобы нам сказали правду…

Несмотря на жару и плотный мундир, Русанов ощутил холод. Потом холод исчез и сменился обжигающим чувством вины. «Был ли у нас другой выход? Очевидно, нет. Мы оказались не готовы к предательству».

— Простите меня, простите нас всех, синьорино. Клянусь, я постараюсь добиться справедливости. Люди на крейсере верили, что служат Альянсу, несправедливо всех скопом называть изменниками. Как звали вашего мужа?

— Адвин Каро. Спасибо, капитан, но я не верю, будто хоть что-нибудь переменится.

Русанов встал и пошел прочь, ощущая, как горит лицо. «Хватит недомолвок. Хочет этого Измайлов или нет, но я все равно прямо сейчас подам рапорт».

Он миновал развалины Галаксио и добрался до штаб-квартиры Космофлота.

— Контр-адмирал Флетчер занят, у него срочное совещание, — недружелюбно отрезал незнакомый адъютант.

— Я подожду.

Одержимый упрямством, Русанов опустился на стул. Через четверть часа дверь кабинета контр-адмирала отъехала в сторону. Оттуда по очереди вышли два незнакомых капитана в слишком новой форме технической службы и человек в просторном сером плаще, с надвинутым на лоб капюшоном. От этой троицы веяло секретностью и тревогой.