Осталось лишь кричать. Осталось только думать
И холод ощущать в предчувствии побед
Над собственной хандрой в экваторе июля
С натянутой струной промокших сигарет.
Уже привычный шок доказывает вечность
Десятки тысяч лет назад открытых тем.
А в голубых глазах проскакивает млечность
В планировании всех будущих проблем.
III
Так давит горизонт. И ломка во всём теле.
Давлю в себе тоску, и в голове туман.
Я чувствую – сорвусь. Я где-то на пределе.
Мне кажется, что всё… Что всё вокруг обман!
И я срываюсь в путь, я запрягаю сани,
А коршуны вокруг кружатся и галдят,
Но рядом ты со мной: полями и лесами
Мы мчим вдвоем с тобой, куда глаза глядят.
И через пару дней издохнувшие кони
Нас на своём горбу до края довезли
Земли. И тишина. И только шум прибоя.
И тысячи мазков морской голубизны.
Песчинки суеты сдуваются ветрами.
На руки карамель ложится в унисон.
Нет никого вокруг, лишь море под ногами
И я, обняв тебя, проваливаюсь в сон.
IV
Я посреди ладьи из липового древа.
Военный антураж. По слухам, близко цель.
Матросы в кураже. Под лунным светом неба
Я вижу их настрой на скорую дуэль.
Бегу на правый борт. Пытаюсь продышаться,
Но костью воздух встал, царапая гортань.
Я в суматохе драк всегда лишён всех шансов:
Случайная мишень. Попавшаяся лань.
Бесстрашие сбоит. Мурашки лихорадки
Окутывают торс, но где-то вдалеке
В Везувие войны внутри мужицкой схватки
Я замечаю блеск двух белых лебедей.
И вопреки себе кричу в изнеможении:
«Летите мощью птиц! Пожалуйста! Во вне!»
Но лебеди плывут. Как много в их движении
Достоинства цариц. Они плывут ко мне.
V
Они плывут ко мне! А битва входит в штопор.
Ковром миллионов стрел затянута луна.
Мужицкий дикий смех сошёл на нервный шёпот,
Когда одним рывком раскрылись два крыла
Тех самых лебедей. И пенистой волною
С плеч смыло всякий страх, мне захотелось петь…
Но бликом серебра, почти что надо мною,
Мелькнул клинок стрелы, мою несущий смерть.
И вот, почти прорвав собой смертельный купол,
Одна из нежных птиц, завидев ту стрелу,
С небес ушла в пике и лебединой грудью
Поймала тот снаряд, свалившись на корму.
Ушла другая в ночь. Война остепенилась.
А я остался жив. Как будто был прощён.
В поту открыл глаза. Мне это всё приснилось.
Так это был лишь сон. Всё это только сон?
VI
Без тормозов неслась неделя за неделей.
Я снова поглощал вечернюю Москву.
И в психике чертил вальяжно параллели
Между собой и сном, и тем, что наяву.
Как много зла вокруг, и доброты под кожей.
Осталось только нам всё это замечать.
В пылу своих страстей мы часто суматошны,
Но только через них мы можем поменять
Себя. А может нет. Всё так ситуативно.
Вальяжность наших чувств и действий серпантин
Зависят от тоски, погоды (что противно),
И тысячи других каких-то там причин.
Так я добрёл домой. И дрожь пошла по мыслям.
Я осознал – твой взгляд – просвет на всё враньё,
Такой же точно, как у лебедя, что взвился;
Второго, что упал – совсем как у неё…
Где та самая грань
01.12.2023
Где та самая грань, за которой творца
Я упрятал в угоду другим
По приказу друзей, по совету отца?
Почему я доверился им?
Где та самая грань, за которой масштаб,
И запрятан действительный я,
Для охраны которой я выстроил штаб?
И гусар разместил на конях,
Что нагайкой стегают мне спину в ночи,
Когда я прикасаюсь с собой.
Я устал в оправданиях сотни причин
Забывать, что я тоже живой.
Когда холодная листва
28.03.2023
Когда холодная листва
Ещё из почек не родилась,
Окоченевшая Москва
Мне снова в сотый раз приснилась.
И посредине вязких льдин
Со взором легким, но лукавым
Милейшая из всех Марин
Меня во сне том согревала.
Ох этот наглый Петербург
20.07.2022
Ох, этот наглый Петербург,
Рассадник франтов и карнизов.
Я снова оказался вдруг
Здесь с ограниченною визой.
И снова манит он ночной
Своими бледными мазками.
Окутан трепетно Невой,
И нежно сбережён веками.
В чем суть учения Христа?
25.11.2022
В чём суть учения Христа?
Живёт на этом свете некто.
Душа проста, судьба проста.
Живёт бессмысленно, без вектора.
И наступает перелом
В районе третьих – пятых рёбер.
Он чувствует его нутром:
Там светит свет, там звук, там ропот,
Там есть душа и простота,
Там все ответы на вопросы.
Мужчина мыслит: «Неспроста
Есть в этом всем и блеск, и воздух.
Не знаю почему, но я
Хочу идти. И новым курсом,
Перечеркнув всю жизнь, с нуля
Давать дорогу своим чувствам.
Мне кажется, я жил не тем,
Не то просеивал сквозь душу.
Что делать? Жажда перемен
И создаёт меня, и душит…»
Но он идёт. Тот человек.
Он начинает в себя верить.
Вокруг него тяжёлый век,
Но ему просто нужно время.
Ступая по песку пустынь,
Он шаг за шагом монотонно
Воссоздаёт себе святынь
Прикрас и будущего формы.
И чем он дальше по прямой
Своей извилистой дороге
Идёт, тем взвешенней покой,
Тем крепче наступают ноги.
В пути встречаются ему
Три человеческих предела.
Одни порочат и клянут,
Вторые восхваляют слепо,
А третьи верят вопреки,
Но этих третьих единицы.
Да, там со временем стихи
О нем напишут, сменят в лицах
Блеск непринятия на шёлк
Сердечных ласок без причины.
Но это мелочи, в том толк
Совсем не важен для мужчины:
Он лишь идёт, ему плевать
На фанатизм, на ненавистность.
Ему не хочется страдать,
Но это требование жизни.
Ему не хочется любви
Всеобщей: правда одинока.
Лишь наблюдая свет внутри,
Он движется своей дорогой.
Сквозь раболепие и злость,
К тому-тому не привыкая,
Среди людей как некий гость,
Их отвергая, принимает.
Но под нажимом плотских рук
Его изматывают тело.
Оно истерзано, но дух
Крепчает. Пусть для всех нелепо
Во имя веры в свой удел
Бросать себя на гневну раду.
Но в этом гений. Гений смел,
Когда в его основе правда.
И выбирает он дойти,
Встречая в апогее мщенье.
Теряя тело, но в пути
Душа стремится к воскрешению.
И так находит правда мир.
Плоть для идеи, как намордник,
Теперь он идол и кумир
И основоположник моды.
Вчерашний лжец сегодня бог.
Всё по-земному очень честно.
И этим богом каждый мог
Стать, если б слушал сердце.
Из тех, кто возносил, хулил.
Но то толпа. Она спесива,
Фальшивейшее из мерил,
Простой экзамен для мессии.
