– Хозяйку и кобылу.
– С чего ты взял. Хозяйку зовут Зельда, а кобылу Гельда.
– Зельда-Гельда… Что та целый день на базаре траву жуёт, что эта.
Взгромоздившись на телегу, Николас ухватился было за поводья, но Гельда наотрез отказалась слушаться. Она демонстративно игнорировала властные команды извозчика-грубияна.
– Смотри, какая упрямая! – возмутился Николас. – Такой же скверный характер, как и у всякой базарной торговки.
– Зря ты так, – укорила его Беата. – Её хозяйка совсем не такая. Тётка Зельда любит посплетничать, но характер у неё добрый и отзывчивый. Просто Гельда девочка и поэтому с ней надо ласково.
– Ха! Девочка! – усмехнулся Николас. – Скорее уж бабка старая!
Тут надо бы отметить, что Николас Флетчер ничем не отличался от сотен таких же городских мальчишек, претендующих на все щедрые привилегии детской поры, брызжущей здоровьем и жизнелюбием, и потому внушающей высокомерное презрение ко всякому старческому брюзжанию и занудному причитанию.
– Давай-ка, я попробую, – предложила Беата и потеснила приятеля в сторону. Она легонько коснулась поводьями натруженной спины Гельды и мягким голосом скомандовала:
– Н-но! Вперёд, милая!
Лошадь послушно подалась вперёд, натянув постромки, и телега, кряхтя всем своим дряхлым остовом, покатила по каменным мостовым на выезд из города. Оставив позади узкие и душные улицы Валенсбурга, друзья выбрались на простор долины Гринхиллс, где приблизительно в двух милях от кольцевой дороги маячила конусообразная крыша самой высокой северной башни Каймангрота, над которой трепетал нанизанный на высокий шпиль флажок с изображением фамильного герба Готлибов. Николас в своём развитом воображении представлял себе замок пиратским фортом на одиноком острове, а холмы долины – вздымающимися волнами океана, омывающими его каменные стены. Пока повозка тряслась по пыльной дороге, друзья коротали время беспечной болтовней:
– Ты уже бывала в замке, – первым заговорил Николас. – Там и в самом деле так… по-девчачьи?
– Что значит, по-девчачьи? – переспросила Беата.
– Ну там… цветочки-лепесточки…
– Это было давно, но я помню до сих пор тот цветущий сад. Столько цветов и все разные!
– Не понимаю… – с серьёзной задумчивостью произнёс Николас.
– Чего ты не понимаешь? – полюбопытствовала Беата.
– Как можно было превратить настоящую боевую крепость в цветочную оранжерею. Если б я был хозяином Каймангрота, я бы в каждой бойнице установил пушку. Отец рассказывал, что во время сражения из одной такой бомбарды можно было запросто уложить десяток воинов на расстоянии 500 ярдов! А в стенах замка их 8 штук. Видно, тот, кто его построил, чего-то сильно опасался. Может быть, разбойников, которые покушались на его несметные богатства.
– Не знаю. Внутри он не казался таким грозным. Напротив, там всё было мило и …
– Мило?! Да, если хочешь знать, этот замок когда-то называли «Склепом», потому что в его подземелье была самая настоящая темница, куда сажали непокорных рабов – тех, кто отказывался подчиняться злому хозяину. Старики рассказывали, что он во время приёма знатных гостей заставлял своих слуг вымазываться белилами, забираться на камни и изображать статуи. Так они и стояли целый день в застывших позах на жаре, пока гости не улягутся спать. А на утро опять. А если кто шелохнётся, и хозяин это заметит, того после приказывал высечь плетью. Говорят ещё, что есть в замке тайный подземный ход, который сторожат призраки замученных рабов. Если кто попадёт туда, то уже никогда не сможет выбраться наружу, потому что призраки запутают его. Будут водить по подземелью до тех пор, пока он не выбьется из сил и не сгинет без следа во мраке. – Николас взглянул на улыбающуюся подружку. – Думаешь, я всё это придумал? – спросил он.
– Нет, не думаю, – ответила Беата. – Просто, когда ты окажешься внутри, сам всё поймёшь. То, что увидела я, совсем не похоже на зловещее царство теней, которое описал ты.
– Но ведь это было давно… – Николас вдруг умолк.
– О чём ты думаешь? – спросила Беата.
– Вот, к примеру, взять подушку, – неожиданно выдал он.
– При чём здесь подушка?
– Она набита пухом, на ней мягко спится.
– Да ну?! И что?
– А то, что пух этот ощипали с гусей и уток, которым вначале отрубили головы. Так и этот замок. Он был построен на крови замученных рабов, а все, кто жили в нём после, просто пользовались его удобством.
– Здорово! – выслушав странное умозаключение приятеля, произнесла Беата. – Ты всё-таки добился, чего хотел. Теперь я не смогу спать на своей подушке, потому что мне будут сниться кошмары: призраки ощипанных гусей с отрубленными головами, летающие по комнате.
– Ага! – потирая руки, обрадовался Николас, довольный тем, что удалось зацепить подружку. – А то «цветущий сад», «как мило»…
– И как тебе такое сравнение в голову пришло? – недоумевала она.
– Сам иногда удивляюсь, – пожал плечами Николас. – В эту бестолкову порой такое залетает. – Он постучал кулаком по темечку. – Знаешь, сколько я ни думал, всегда возвращался к одной и той же мысли: все беды в нашем городе из-за этого проклятого замка. К слову, стоило тебе один раз оказаться там и напасти одна за другой сразу же посыпались на вашу семью. Как будто те самые призраки, что обитают в подземелье, преследуют всех, кто однажды переступил порог Каймангрота. И название какое-то чудаковатое…
– Хватит! – вдруг оборвала его Беата. – Я не желаю больше говорить об этом!
Николас понял, что хватил через край. Он знал, как болезненно его подружка переживала любое упоминание о пропавшем отце. Ему вдруг стало стыдно за свою несносную гордыню, которая часто пробуждала в нём неодолимое желание повыпячиваться. Нужно было как-то исправить неловкую ситуацию, ибо она так некстати омрачила их дружеское общение.
– Хорошо, что у нас есть телега, – выждав паузу, сказал Николас, – а то ещё, чего доброго, наткнулись бы на двурогую бестию старухи Сайл Кнокс. Эта облезлая шельма совсем одичала: подкарауливает прохожих и нападает из-за кустов. А уж если отвлёкся ненароком и сообразить не успеешь, как она насадит тебя на свои кривые роги.
– Занят, говоришь? – хитро посмотрев на приятеля, проговорила Беата, как будто напоминая ему о чём-то. – Уж не клубничными ли грядками миссис Досон?
Она намекнула Николасу на одну давнюю историю. А было это так. Макбет Досон выращивала в саду собственную клубнику, из которой потом варила свой знаменитый на весь город клубничный джем. На ухоженных грядках, что тянулись вдоль длинного огорода, из-под бархатных зелёных кустиков красовалась спелая, сочная ягода, обольстительно подставляя свои румяные бока любопытному взору притаившегося за изгородью непрошенного гостя. Дом, где проживала хозяйка огорода со своим племянником Питером, был спрятан за густой листвою яблонь, поэтому в голове Николаса Флетчера созрел дерзкий план: незаметно перебраться через изгородь и полакомиться спелой клубникой, тем более что у Досонов её было неприлично много. Перед тем, как осуществить налёт на грядки, Николас прикидывал, в каком именно месте ему будет легче перемахнуть через забор. Исследуя дощатую изгородь, он обнаружил, что одна доска надломлена в области сучка на уровне его колена. Задача заметно упростилась, так как теперь это место можно было приспособить под удобную лазейку. Преимущество такого лаза было в том, что обе части сломанной доски легко соединялись, так что, при случае им можно было воспользоваться снова. Подступив вплотную к забору и пристроившись к узкой щёлочке правым глазом, Николас внимательно изучил обстановку в саду. По счастью, хозяйка не держала дворовой собаки, но всякий раз, когда обнаруживала поредевшую клубничную грядку или опустевший куст малины, грозилась завести сторожевого пса. Кроме того, она была близорука и даже иногда носила очки. Питер Досон ненавидел огород и в тайне дико радовался очередному налёту городских мальчишек на плантации его тётушки – всё меньше спину гнуть. Ведь всякий раз, когда наступали погожие летние денёчки, вместо того, чтобы отправиться с приятелями на прогулку, запустить в поле воздушного змея, покружиться на канатных качелях или же просто поваляться в густой, душистой траве, надоедливая тётушка вешала на шею горемыке плетёную торбу и отправляла в огород на сбор урожая. Поскольку сам Питер не обладал волевым характером, чтобы противостоять суровому нраву властной опекунши, разорённые грядки были для него своеобразным способом отмщения за все свои лишения. Как ни прискорбно, но в такие минуты ничего, кроме злорадства, он не испытывал. Зная об этом от дворовых приятелей, Николас без малейших опасений и
угрызений совести намеревался прогуляться по плантациям мадам Буланже, дабы употребить запретные плоды, ничуть не страшась преследования и справедливого воздаяния от грозной хозяйки. Наметив короткий путь к заветным грядкам, он уже намеревался подломить доску, как вдруг позади раздался шорох сухой травы и звук, похожий на чавканье. Николас опасливо оглянулся и увидел позади нечто: из кустарника на него взирала угрюмая козья морда с изогнутыми рогами. Не отрывая глаз от застывшего на полусогнутых ногах разини, рогатая нечисть медленно и тщательно пережевывала зелёную траву. Николас, судорожно пытался сообразить, что же ему делать дальше. Коза перемолола свой деликатес и вдруг ни с того-ни с сего начала постукивать левым копытом по земле, словно вызывая противника на бой. Все в округе знали это зловредное животное. Звали задиристую бестию Марго, а принадлежала она старухе по имени Сайл Кнокс. Коза постоянно бродила без присмотра, где ей вздумается, и наводила ужас на случайных прохожих, внезапно появляясь на обочине дороги из кустарника или высокого тростника. Её боялись даже угольщики и лесорубы, что вечерами возвращались в город. Слушалась Марго только хозяйку, которая, бывало, целыми днями бродила по округе в поисках своей бедовой козы. За сердитый нрав в народе её прозвали Фурией. Николасу уже однажды доводилось сталкиваться с этой матёрой зверюгой, но тогда он находился на существенном расстоянии от неё и потому миновать нежеланное свидание не составило особого труда – он просто перескочил через невысокую изгородь городского сквера прежде, чем Марго успела наметить его, как мишень для своего рогатого тарана. И вот теперь судьба снова свела их вместе, но уже, что называется, лицом к лицу. Николас знал, что упрямое животное не отвяжется до тех пор, пока вдоволь не поглумится над выбранной жертвой. И единственным шансом избежать нападения была надломленная доска в дощатом заборе. Он ударил с размаху коленом в место надлома, но нога отрикошетила назад, при этом доска осталась цела. Далее последовал ещё удар, ещё и ещё, но доска не поддавалась.
