— Ты же понимаешь, что ты цыпочка, верно?

Она фыркает.

— Ты думаешь, Ник тоже мне ничего не рассказывает? Например, когда они с младшим братом сильно поссорились в прошлом месяце, это все, о чем он говорил.

— Я не люблю говорить, — бормочу я.

— Тогда не вступай в отношения.

Я вздыхаю.

— Серьезно, Райдер. Сейчас в игре другие правила. Если ты просто мутишь с кем-то, трахаешься то тут, то там, тебе не обязательно говорить о важных вещах. Но в ту секунду, когда ты начинаешь встречаться с этим человеком, ожидания меняются.

Я потираю лоб.

— Мне это не нравится.

— Что ж, не хочу тебя расстраивать, но так устроены отношения. Ты должен разговаривать. Если что-то не так, другой человек хочет это услышать. Ему нужно это услышать.

У меня сводит живот. Мысль о том, чтобы рассказать Джиджи о звонке прокурора или местонахождении моего отца, его условно-досрочном освобождении... это скручивает меня изнутри.

Но потом я думаю о Джиджи и о том, как легко она рассказывает мне о своих чувствах, даже когда ей от этого становится не по себе. И я понимаю, что не даю ей ничего взамен, кроме оргазмов.

Дарби улыбается мне поверх края своей чашки.

— Ты же знаешь, что я права, не так ли?

— Да, — ворчу я. — Я знаю, что ты права.

Внезапный шум доносится из коридора. Громкий треск, как будто входная дверь распахнулась и разбила стену. Затем по коридору раздаются громовые шаги.

Я вскакиваю со стула как раз в тот момент, когда Ник Латтимор врывается на кухню. Он смотрит на меня. Смотрит на Дарби, сидящую за столом. Затем, прежде чем я успеваю моргнуть, он отводит кулак назад и направляет его мне в лицо. Я уворачиваюсь в последнюю секунду, так что удар лишь задевает мою скулу, но от сопутствующей боли не увернуться.

— Какого хера? — Спрашиваю я, когда Шейн, Беккет и Уилл забегают на кухню.

— Латтимор, остановись, — говорит Шейн, оттаскивая его от меня. — Что, черт возьми, с тобой не так?

— Со мной? — рычит он. — Он заигрывает с моей девушкой, а ты спрашиваешь, что не так со мной?

— Ты с ума сошел? Я не заигрываю с твоей девушкой, — рычу я.

— Ты отправил ей сообщение, в котором говорится, цитирую: Приходи ко мне и ничего не говори своему парню.

Я запинаюсь.

— О, ну если смотреть с этой стороны, это была неудачная формулировка.

Беккет сгибается пополам от смеха.

— Господи. Это, блять, бесценно, приятель.

Дарби поднимается со стула.

— Извини, Райдер, я знаю, ты просил меня ничего не говорить, но у нас с Ником нет секретов. — Она подчеркивает это взглядом.

Мысль ясна.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

ДЖИДЖИ

Он привел меня к тебе

Я возвращаюсь с послеобеденной пробежки и обнаруживаю Райдера, сидящего на моем диване. Я вздрагиваю от неожиданности, вытаскивая наушники.

— Привет. Что ты здесь делаешь?

Он встает.

— Хотел тебя увидеть. Майя впустила меня, прежде чем уйти. Она просила передать тебе, что встречается с каким-то парнем из тиндера, чтобы выпить в Гастингсе.

Подойдя ближе, я замечаю красное пятно на его левой скуле. Не совсем рассечение. Возможно, небольшой синяк.

— Что произошло? — Вопреки себе, я протягиваю руку, чтобы коснуться его лица. — Ты поранился во время одной из своих игр в эти выходные?

Он качает головой.

— Ник Латтимор ударил меня.

— Что? С какой стати ему это делать?

— Он подумал, что я пригласил его девушку заняться сексом.

— Я вообще хочу это знать?

Райдер пожимает плечами.

— Я позвал Дарби, потому что мне нужен был совет, как заставить тебя перестать меня ненавидеть.

Я знаю, что не должна смеяться, но смеюсь. Его грубоватое, застенчивое признание мгновенно согревает меня. Боже, этот мужчина.

— И я думаю, что понял. — Еще одно пожатие плечами. — Я надеялся, что мы сможем поговорить. По-настоящему.

Потная и липкая от пробежки, я расстегиваю толстовку и делаю шаг в свою комнату.

— Не возражаешь, если я сначала приму душ?

— Да, конечно. Я подожду.

Мгновение спустя я опускаю голову под горячую воду и позволяю ей омыть меня. Я думаю обо всем, что хочу ему сказать. Все, что было у меня на уме последние несколько дней.

Хочу ли я, чтобы мы продолжали?

Есть ли вообще в этом смысл?

Потому что я не могу поддерживать отношения с кем-то, кто замыкается в себе. С кем-то, кто не впускает меня.

Но потом я думаю о том, как приятно вызывать у него улыбку. Как трепещет мое сердце, когда он смеется. То, как он слушает меня и не выказывает никакого осуждения, только принятие.

Я быстро вытираюсь и надеваю фланелевые брюки и худи. Это наименее сексуальный наряд на свете, но то, как он восхищается мной, когда я выхожу, заставляет меня чувствовать себя такой глупо красивой.

Я сажусь рядом с ним, подтягиваю колени и обнимаю их.

— Моего отца зовут Люк.

Это совсем не то, что я ожидала услышать.

Я хмурю бровь, глядя на него.

— И?

— Моя мама назвала меня в его честь.

— Так ты Люк Младший?

— Не совсем. У меня нет его фамилии. Они не были женаты, так что Райдер — девичья фамилия моей матери. — Он выглядит больным. — Я рад, что у меня нет обоих его имен. Господи. Тогда от этого вообще не было бы спасения. По крайней мере, у меня есть Райдер.

— Почему тебе нужно избегать этого? Ты не близок со своим отцом?

— Он выстрелил моей матери в голову и убил ее.

Меня охватывает шок.

Я совершенно не подготовлена и понятия не имею, как реагировать.

Я таращусь на него, моргая. Пока я не понимаю, что он только что поделился чем-то настолько глубоко личным и душераздирающим, а я здесь пялюсь на него как идиотка.

— Ч-что? — Я запинаюсь. Опять же, не самый вразумительный ответ. Но, по крайней мере, теперь мой голос работает. — Твой отец убил твою маму?

Райдер кивает.

— Сколько тебе было лет, когда это случилось? Ты...? — Я замолкаю.

Мой мозг не может этого постичь. Он буквально не может вместить тот факт, что мать Райдера была убита его собственным отцом.

— Мне было шесть. И да, я видел, как это произошло.

Я беру его за руку и нахожу ее холодной. Я переплетаю наши пальцы, наполняя его теплом, побуждая его продолжать.

Его взгляд становится напряженным. Черты лица искажены болью.

— Тебе не обязательно говорить об этом, если ты не хочешь, — наконец говорю я.

Это вызывает у него сухой смешок.

— Правда? Потому что вся причина, по которой я здесь, вся причина, по которой ты расстроена из-за меня, связана с тем, что я не говорю. И что, теперь можно не рассказывать?

— Я просто имею в виду, что тебе не обязательно рассказывать все подробности. Достаточно того, что я знаю...

— Что мой отец убийца?

Сейчас я чувствую себя ужасно. Я почти не разговаривала с ним четыре дня, потому что он отказался сказать мне, почему он не хочет, чтобы его называли Люком. И теперь я знаю ответ, и это чертовски душераздирающе. Может быть, мне не стоило подталкивать его к разговору.

— Все в порядке, — говорит он, заметив мое смятение. — Я расскажу об этом. Просто... в этом нет смысла. Это в прошлом.

— В прошлом, которое повлияло на тебя. Настолько сильно, что ты даже не можешь слышать свое собственное имя.

Ответный выдох Райдера прерывистый. Он молчит так долго, что я думаю, он закончил говорить. Но потом он заговаривает.

— Он не был жестоким человеком. Я знаю, это иронично говорить, учитывая, что он сделал с ней в конце. Но он не бил нас. Никогда не поднимал на нее руку, по крайней мере, не при мне. Я никогда не видел синяков или окровавленных носов. Конечно, он мог быть засранцем, когда выпивал, но это не значит, что я жил в страхе перед ним.

— Так он просто сорвался?