— Это не правда.

— Я имею в виду, что я развелся с твоей матерью. Тебе все еще приходится иметь дело с ней.

Я с трудом смеюсь. — Она не такая уж плохая.

— Она не плохая, — соглашается он. — Но я знаю, что ты строишь стену, когда находишься с ней, потому что она выдвигает твои неуверенности. А затем ты строишь эту стену со мной и с твоим братом, что ничего тебя не беспокоит. Но тебя будут беспокоить вещи, и плохие вещи будут происходить. К сожалению, это происходит все время. И мне больно, что я не могу предотвратить это с тобой. Ты моя жизнь, ты и Томми.

Эмоции сжимаются вокруг моего сердца.

— Но вот в чем дело. Несмотря на то, что ты сильная и способна позаботиться о себе — и я действительно верю в это — тебе также нужно быть достаточно сильной, чтобы знать, когда просить о помощи. — Его выражение лица становится резким. — И когда происходит что-то подобное? Ты черт возьми просишь о помощи, Диана.

Я кусаю губу так сильно, что чувствую боль. — Хорошо.

Мы садимся на диван, и папа объясняет мне, что, вероятно, будет происходить с Перси. В основном, моя роль в этом на данный момент закончена. Теперь это дело детективов, а затем судов, если прокурор решит продолжать дело.

После того, как папа уходит, я принимаю душ и размышляю о том дне, который оказался адским. Все началось так многообещающе. Гольф с Шейном и Блейк, отличное времяпрепровождение. И каким-то образом это закончилось тем, что мне пришлось сидеть в стерильной комнате допросов и делиться своим унижением с незнакомцами.

Я потираю лицо, позволяя струе воды бить по лбу. Черт. Я знаю, что мне нужно начать переосмысливать это, но трудно не воспринимать это как позор.

Мне нужно постоянно напоминать себе, что то, что произошло, не делает меня слабой или жалкой. Я бы никогда не подумала о жертвах домашнего насилия, что они жалкие. Я бы поддерживала их до конца. Так почему я не могу сделать то же самое для себя?

Хотя это не новая мысль для меня, в этот раз она действительно укоренилась. Никто не заслуживает того, чтобы его били. Ни женщина, ни мужчина, ни ребенок. Интимный партнер не должен делать это с вами, бывший парень или нет. Это неправильно.

То, что сделал Перси, было неправильно.

Я выхожу из душа, вытираюсь полотенцем и иду покормить Скипа. Он сверкает на меня глазами, и я отвечаю тем же. После того как его пузо наполняется диетической едой, я звоню Джиджи, и мы проводим следующий час, обсуждая все, что произошло. Она расстроена, что я не рассказала ей о Перси, и еще больше расстроена, когда я начинаю всхлипывать от стыда и смущения. Но она уверяет меня, как и мой папа и Шейн, что я не сделала ничего, чтобы спровоцировать это.

Когда мы заканчиваем разговор, я нахожу сообщение от папы.

Папа:

Я рассказал твоей маме. Сказал ей, что ты свяжешься, когда будешь готова поговорить. Она сказала, что окей.

Меня пронзает боль от того, что имя мамы не появляется в моих уведомлениях. Она знает, что произошло с Перси, и даже не связалась со мной? Да, я сказала, что свяжусь, когда буду готова, но она могла бы хотя бы написать. Одного предложения было бы достаточно. Слушай, я понимаю, что ты не хочешь разговаривать, но я здесь для тебя и жду.

Но это не в стиле мамы. Она такая бесчувственная. Эта ситуация, наверное, невероятно ее смущает.

Также я нахожу сообщение от Шейна с вопросом, как я себя чувствую. Я отвечаю двумя словами.

Я:

Можешь придти.

Он появляется в моей квартире буквально через минуту. Тоже помылся и переоделся, в футболке и спортивных штанах, босиком.

Его темные ореховые глаза ищут мое лицо. — Тяжелый день, да?

— Мягко сказано.

— Да, знаю. — Он садит меня на диван и обвивает руку вокруг меня. — Будем что-то смотреть?

— Конечно.

Пока Шейн пролистывает ряды названий на моем кино-канале, он мрачно смотрит на меня. — Не могу поверить, что я это говорю, но я скучаю по Fling or Forever.

— Я тоже,— я вздыхаю.

— Нам действительно нужно ждать до мая?

— Май? С какой планеты надежды ты приехал? Новый сезон начинается в следующем июле.

— Июль? Мы даже не получим его в июне?

— Это трагедия. Фанаты уже подавали петицию за два сезона. Некоторые реалити-шоу имеют летний и зимний сезоны, но пока TRN не уступила. Не знаю, есть ли у них бюджет.

— Какой бюджет? Они ничего экстравагантного не делают.

— Усадьба довольно экстравагантна. А яхта, на которой Зои трахается с Коннором в первый раз, наверное, стоила кругленькую сумму.

— Понятно. — Он рассеянно проводит пальцами по моему плечу, просматривая варианты фильмов. — Ух. Тут ничего хорошего.

Я забираю пульт у него и выключаю телевизор. — Пойдем в постель.

— Сейчас только девять. Ты устала?

— Я не имела в виду, что мы будем спать.

Его губы изгибаются в улыбке. — О. Понял.

— Мне просто нужно… — Я смотрю на него искренне. — Мне нужно немного внимания и заботы. Может, посвятить этот вечер мне?

— Детка, он всегда твой. Даже когда я принимаю решения, все всегда про тебя. Ты — единственная, о ком я забочусь.

О, черт. Когда он говорит такие вещи, невозможно отрицать свои чувства.

Шейн удивляет меня, поднимая меня на руки. Смеясь, я обвиваю ноги вокруг его талии и держусь за его шею. Он несет меня так, будто я ничего не вешу , и укладывает меня на кровать так нежно.

— Я не сломаюсь, — я дразню его. — Я имею в виду, что меня ударили по лицу и я выжила.

— Слишком рано, — он бурчит. — Это все равно приводит меня в ярость.

— Извини.

— У тебя, возможно, было несколько месяцев, чтобы справиться с этим, а я только узнал этим утром. Это все еще свежо для меня.

— Понимаю. Я не буду шутить по этому поводу. Обещаю.

— Спасибо.

Его большая мускулистая фигура нависает надо мной, опираясь на локти. Он начинает целовать мою шею, и я чувствую дрожь.

— Шейн?

— Хмм? — Его губы исследуют чувствительные сухожилия на моей шее.

— Спасибо, что был сегодня рядом.

Его дыхание теплое против моей кожи. — Ты моя девушка. Где я еще мог быть?