— Я не знаю этого человека. — обречённо ответил Датч, — Я должен был, вернее, даже не я, а Рек, должен был встретиться с ним в забегаловке возле космопорта.

— Как в дерьмовом шпионском романе. Встреча со связным в забегаловке. Настоящие развед… впрочем, продолжай.

— А что тут продолжать? Нас схватили сразу, едва мы сели.

— Штирлицы… — презрительно передёрнула плечами Эвиза, — супершпионы. Этого человека звали Бак Лан?

— Не помню. Говорю же — Рек с ним должен был встречаться. А он мне не рассказывал. И мы потом никогда не говорили на эту тему.

Эвиза снова пожала плечами. Снова знакомая песня — «и я — не я, и лошадь не моя». Впрочем — ничего другого от братьев ожидать и не стоило. Оставалось увидеться с Реком, но и от него вряд ли что добьёшься. Хотя — её предположения и не опровергались. Датч подтвердил, что они должны были встретиться со связным, который должен был передать им какие-то сведения.

Даже не поинтересовавшись жизнью бывшего супруга за решёткой, Эвиза попрощалась и вышла, оставив Датча в смутном недоумении.

«И чего приходила?» — подумал он.

Визит к Датчу стал последним номером программы. Эвиза поняла, что поиски её успехом не увенчались. Начинать надо было с Динко, но о нём, после того, как его, с помощью эльдорианского императора, обменяли на схваченного на Эльдории счастьевского резидента, не было ни слуху, ни духу. Бывший разведчик бесследно «исчез с экранов радаров», как выразилась Анка и никто не мог сказать — где он. Бывшая жена Марион, которую Эвиза навестила в Аделаиде, в Австралии, сказала, что о бывшем муже сведений у неё нет. Но пенсию ей присылают исправно, да и денежные переводы от анонима она тоже получает регулярно. Потом Эвиза узнала, что пенсию Марион присылало Разведуправление, а выхлопотал её фон Кутченбах.

Итак, Дагварды тоже ничего не могли сказать. Да и Анка, в гости к которой Эвиза наведалась как раз перед тем, как Анка отправилась на это «неслужебное задание», будь оно неладно, — тоже ничего не сообщила. Знала спецназовка не больше, чем ей было положено знать.

А вот фон Кутченбах рассказал ей о человеке, по имени Кевин Макнамара-младший. И он же снабдил Эвизу журналистским удостоверением и отправил к нему на Счастье Человечества.

* * *

Эвиза смотрела в иллюминатор на приближавшуюся родную планету. Что-то изменилось. Что именно — она поняла, когда корабль опустился пониже. Масштабы разрушений впечатляли. Точнее — потрясали. Эвиза никак не ожидала увидеть такое: сплошные, до самого горизонта, чёрные выжженные пространства. Города, посёлки, леса и поля — всё превратилось в пепелище. Она отвернулась от иллюминатора и закрыла глаза. Если уж честно — то Эвиза никогда не задумывалась над возвращением домой, напуганная рассказами Дагвардов о неизбежных репрессиях, которым её подвергнут на Счастье Человечества, и не особенно верила в то, что когда-нибудь сможет вернуться. Да она и не особенно хотела. Да, жизнь в другом мире и в другом обществе оказалась куда сложнее и разнообразнее, чем представляла их пропаганда и чем рассказывали Дагварды. Но не во всём пропаганда врала — Эвиза убедилась и в этом. В этом мире жили беспринципные кондотьеры вроде Дагвардов, хитрые политиканы вроде Златова и компании, алчные дельцы, но были и другие люди — честные, искренне верящие, отчаянно любящие свою родную Землю. Такие, как Анка и её товарищи, как сестра Филофея, да и полковник фон Кутченбах на поверку оказался лучше, чем Эвиза о нём поначалу подумала.

На родной планете её ждал Кевин Макнамара.

Итак, а что же сам Кевин?

Вернёмся же на несколько дней назад.

— Я — мастер-джедай пятой категории! Как Вы смеете!

— А я — капитан СМЕРШа. Когда тебя забросили? Откуда? Какое задание было?

— Я говорила! Я твилекка! Меня зовут Сиела Сикока! Я мастер-джедай! Да я тебя одной Силой!

— А я тебя интеллектом! Тоже мне — царевна-лягушка! Кто старший группы⁈ Ну⁈

— Я — мастер-джедай третьей категории! Я…

— А в прошлый раз, вроде, пятой была. Путаешься в показаниях? Ну-ну! ГДЕ ПЕРЕДАТЧИК???!!! КОДЫ! ПОЗЫВНЫЕ!!! НУ!!!!!!

— И незачем так орать! Я мастер-джедай!

— Вот заладила! Не хочешь говорить? Ну ладно! У нас ещё не такие говорили. Вот в сорок первом…

Но что именно было в загадочном сорок первом, как и окончание странного диалога Кевин Макнамара-младший не услышал. Он проснулся. Кевин лежал в небольшом помещении с низким потолком. Тесноватом, но чистом и уютном, насколько может быть уютным блиндаж. Кроме узких походных коек сколоченных из чего под руку подвернётся, на одной из которых он спал на чистых одноразовых простынях, в помещении наличествовали такой же невесть из чего сколоченный стол,несколько табуреток и скамеек, задёрнутая полупрозрачной шторкой полочка в углу, и вешалка у входа. Кевин напряг остатки мозгов и попытался вспомнить всё, что было до этого. Получилось почти сразу. Он вспомнил своё прибытие на развороченную планету, встречу с Азазелем и то, как оказался в расположении отряда Малинина.

Завтракал Кевин в одиночестве — все обитатели блиндажа уже успели откушать и разбрелись кто куда. Сам журналист совершенно не представлял себе, куда ему идти и чем заниматься. Нет, он знал, что ему нужно дождаться Эвизу, но когда она прилетит и кто это такая — совершенно не представлял себе. Между тем Эвиза уже давно была на Счастье Человечества и тоже бродила по развалинам города Сверкающей Мечты в поисках Кевина. Она видела, как рано утром группа Стрельцова вышла из лагеря и, погрузившись в ховер, отбыла куда-то.

Кевин отодвинул тарелку — на завтрак ему дали только макароны, скупо приправленные постным маслом, и снова попытался раскинуть мозгами. Из полученных инструкций следовало, что им вдвоём с Эвизой надлежало отправиться на болота.

Кевин Макнамара-младший не был талантливым журналистом. Более того — журналист из него был весьма посредственный. Из тех, кого презрительно именуют «писаками». К тому же — он был трусоват. А к счастьевцам у него было несколько предвзятое отношение, причём совершенно непонятно на чём основанное. То-есть, конечно, — понятно. Ибо пропагандистская машина с обеих сторон работала исправно и без сбоев. И, как положено пропагандистской машине, исправно выдавала полуправду. А Кевин был частью этой машины. Но было бы невежливо показывать свою предвзятость, и посему в обществе Эвизы он старался сдерживаться, как мог. К тому же без Громова было неуютно. Макнамара с удивлением осознал, что привык к этому молчаливому русскому.

Пригорюнившегося Кевина в конце концов отправили помогать на кухню.

* * *

— Ну хорошо. — согласилась Анка, — Допустим, я поверю, что эти ваши Семь Стихий, у вас здесь. Но тогда почему Вы до сих пор ими не воспользовались? Почему не потребовали от существующего режима соблюдения ваших прав? Только вот не надо мне тут петь про «моральные принципы, которые не позволяют». Не поверю. Я, милостивый государь, повидала всякое и всяких. И ни разу не видела, чтобы кто-то не воспользовался. Мораль, вообще, очень удобная штука. Ею можно воспользоваться, когда удобно, а когда не нужно — отложить до лучших времён. Что, не так? И потом — есть некоторые категории граждан, или явлений, на которые она не распространяется, как бы. Что? Нет?

— Цинично. Скажите, цинизм у Вас напускной, или?

— Вы на мой вопрос не ответили. Есть у вас эти ваши стихии? Или это понты?

— Что такое понты?

— Моральное давление. Тогда почему вы не пытались морально надавить на власть, которая вас гнобит? Кстати, этот Акдак оказался нормальным мужиком и он пообещал дать равные права всем гражданам Счастья. Я с ним разговаривала вот как с Вами.

— Это он послал сюда вашу группу?

— Не важно, кто. Планету пытаются захватить некие пришельцы, которых называют трекларетане.