Мати очень удивилась, когда у ворот тюрьмы её встретил Рек.

— Значит, тебя, всё-таки, выпустили?

— Значит, выпустили. — сказал Рек, усаживая подругу во флаер, — Надеюсь, на этот вечер у тебя ничего не запланировано?

— Ничего. А если бы и было — я всё равно послала бы их всех к дьяволу. А куда ты меня везёшь?

— Сначала ужинать, а потом — в гостиницу. Ничего нового, с фантазией у меня всегда было туго.

— Но мне нравится. Слушай, а ты что — и вправду работаешь на разведку? Именно поэтому тебя выпустили?

— Многие знания — многие печали. — туманно ответил Рек.

— Мне можешь и сказать. Я сомневалась сначала, но сейчас…

— Что?

— Рек, что бы ни случилось…

— Ах, оставь этот пафос! — отмахнулся Рек, сворачивая на тихую, но ярко освещённую небольшими фонариками улочку, — Нам с тобой хорошо? Так давай получать удовольствие от жизни. А завтра я покажу тебе свой корабль.

— Правда? — Мати даже в ладоши захлопала.

«Мимоза» привела её прямо-таки в детский восторг.

— Когда у тебя отпуск? — спросил Рек.

— Не скоро.

— Возьми за свой счёт. Ты была когда-нибудь на других планетах?

— Нет. Только на Марсе пару раз. И на Ио. А за пределами Солнечной системы — никогда.

— Что скажешь о моём предложении?

— Попутешествовать? Только «Да!».

— Тогда улаживай вопрос, и начнём, пожалуй, с системы Мортис.

* * *

— Там какая-то баба припёрлась. — небрежно доложил Шим-Панг.

— Уже интересно. — отозвался Рек, — И что ей надо?

— Тебя ей надо.

— Вот как? Ну, зови.

Визитёрша, впрочем, не дожидаясь приглашения, сама вторглась в кают-компанию корабля. Это была Дидре Ле Бланш. Заметно утратившая лоск и гонор.

— И что Вам надо? — бесцеремонно спросил Рек, не тратя времени на всякие там «здрасьте» и прочие правила приличия.

— Я прошу вас увезти меня отсюда! Я вам заплачу! — ответила Дидре, падая в кресло.

— То, что заплатите — не сомневаюсь. Только вот — куда и зачем?

— Довезите меня до любой нейтральной станции. Дальше — не ваше дело. Я заплачу вам, не сомневайтесь. Деньги у меня есть.

— Хм. У мадам неприятности с законом? Знаете, прекрасная мадам, — мы вынуждены чтить Уголовный Кодекс. И если Вы что-то натворили… Да, вот такое я говно! — произнёс Рек, бесцеремонно разглядывая Дидре. Животик у неё уже заметно округлился.

— У меня нет никаких неприятностей. Вернее, есть, но не с законом.

— Ах, даже так!

— Я беременна, как Вы изволите видеть!

— Поздравляю. А Ваш муж…

— У меня нет мужа!

— А вот это уже интересно! И Вы боитесь, что если о Вашем грехе узнают в приличном обществе…

— В некотором роде.

— Значит — решили грех прикрыть и бежать.

— Да. Я заплачу Вам, только увезите меня отсюда.

— А кто отец ребёнка? Он знает?

— Ах, да не всё ли Вам равно? Он не знает, и, надеюсь, не узнает. Хотя… Я даже не знаю, что было бы лучше.

— А ребёнка Вы планируете отдать на усыновление, или в приют для сирот?

— Послушайте, Дагвард! Или, может, Доннеган, как Вам больше нравится? Может — прекратите издеваться⁈

— Ого! Так Вам известно моё имя!

— Ещё как известно! К абы кому я бы не пошла!

— Польщён. — ухмыльнулся Рек.

Узнав о беременности Дидре и о её желании сделать аборт, Ганс фон Кутченбах, по сути, посадил её под домашний арест. Заставил пройти обследования и сдать все положенные в таких случаях анализы, результаты коих, однако же, самой Дидре не сообщали. Вот это-то и раздражало её больше всего. Что касается самого Ганса фон Кутченбаха, то он ещё сам толком не знал, зачем ему ребёнок Дидре и Акдака и как это обстоятельство можно будет использовать в дальнейшем. Но аборт делать запретил, объяснив, что это не по-христиански и не по-человечески вообще. На возражения Дидре, что она в дни возможного зачатия и всё время беременности употребляла алкоголь, а на ранних стадиях это чревато, фон Кутченбах назвал её дурой и сказал, что она сама виновата и должна нести ответственность за свои поступки. Потому как взрослая и совершеннолетняя. После чего отправил её в одну из лучших баварских клиник «для медицинского наблюдения». А по сути — под надзор.

С Дагвардом у него тоже вышел облом. Рек не очень-то был склонен его слушаться. Дидре удрала при первой же возможности, а когда фон Кутченбах её хватился — дамочка была уже далеко.

Глава 22

Интерлюдия

(…примерно за год до описанных выше событий)

Членов семьи Островых-Шиховых застать дома всех вместе можно было крайне редко. Татьяна Острова-Шихова, овдовев, с головой ушла в науку, и почти всё время проводила либо в экспедициях, либо на научных тусовках. Михаил, рано обнаруживший в себе талант финансиста и предпринимателя, успешно рулил семейным делом, сочетая его с учёбой в Университете, Анка моталась туда и сюда по службе. Но гостей в просторном таицком доме любили и встречали приветливо. Обычно это были или научные коллеги Татьяны, или Анкины сослуживцы, или друзья Мишки. Однако визит мистера Герберта Дагварда вызвал некоторое удивление. Мистер Дагвард был деловым партнёром Михаила, но деловых партнёров не приглашают домой.

— Я прибыл, собственно, к Вашей матери, Михаил. — объяснил мистер Дагвард изумлённым Островым. Татьяна кивнула гостю и провела его в свой кабинет.

— Чаю? Или что-нибудь покрепче? — спросила она, указывая гостю на кресло.

— Благодарю Вас, Татьяна. У Вас есть водка? Я бы не отказался.

— Водка? Была где-то. Дело в том, что у нас она не в ходу.

Однако вскоре перед мистером Дагвардом явился небольшой графинчик и несколько бутербродов. Герберт залпом выпил стопку водки, закусил бутербродом. Татьяна ждала, просматривая что-то на своём домашнем компьютере.

— Мой визит к Вам, Татьяна, возможно, покажется странным. — начал Герберт, — Дело в том, что я пришёл к Вам по просьбе Дэнни.

Герберт Дагвард упорно называл племянников Дэнни и Ричард, совершенно справедливо не признавая те дурацкие собачьи клички, которые братья взяли себе вместо имён.

— Дэнни? Насколько мне известно, — он в тюрьме.

— Да. Я пытался добиться пересмотра дела, смягчения приговора, но мне дали понять, чтобы я оставил эту затею.

— Весьма сожалею.

— Я был у него в тюрьме. Он просил меня навестить Вас. И просил передать, что он очень ждёт именно Вас, Татьяна.

— Меня?

Герберт вздохнул и слегка подался всем корпусом в сторону собеседницы.

— Я понимаю, Татьяна, что Вас удивляет моя просьба. Но… Поймите и Вы меня. Дэнни… Поймите, у него никого не было кроме нас после гибели родителей. Иногда я думаю — хорошо, что они не дожили до всего этого… Они с братом купили этот корабль… А потом произошло всё это… Я подозревал, что они ввязались в какое-то дерьмо. Их просто использовали, а потом… Я не могу это объяснить! Я просто прошу Вас, Татьяна! Сжальтесь. Исполните просьбу.

— Хорошо, мистер Дагвард…

— Герберт. Зовите меня Герберт.

— Я не знаю, зачем это Вашему племяннику, дело в том, что мы с ним… Не поладили сразу. Но я выполню Вашу просьбу.

Вечером, зайдя к матери, Анка с Мишкой застали её стоящей над раскрытой венчальной шкатулкой, в которой Татьяна хранила свою венчальную фату и свечи.

— Что ему было нужно? — спросил Мишка.

— Просил посетить узника. — просто ответила Татьяна.

Через два дня Анка отбыла в часть и благополучно забыла о странном визите.

* * *

Татьяна прошла в комнату краткосрочных свиданий. Она решила выполнить просьбу Герберта Дагварда и отправилась навестить Датча, хотя это было довольно далеко — Датч отбывал срок на Фобосе — спутнике Марса, превращённом в гигантскую тюрьму на орбите.

Судьба свела братьев Дагвардов и Татьяну Острову до того, как они познакомились с её дочерью. Татьяна была начальником партии в очередной экспедиции, а Дагварды подрядились доставить необходимый груз. И расстались они тогда крайне недовольные друг другом. Братцам хотелось срубить деньжат, а Татьяна, разгадав их хитрости, сказала, что заплатит в соответствии с существующими расценками, а если мистерам перевозчикам что-то не нравится — пусть ищут других дураков. Потом судьба сводила их ещё несколько раз, братья перезнакомились со всей семьёй Островых-Шиховых, не в последнюю очередь — благодаря дядюшке. Однако — отношения близнецов и семьи Островых тёплыми нельзя было назвать даже при большом желании. Тем более удивила Татьяну просьба Датча, переданная через Герберта. Что до неё, то она искренне считала Даниэля Дагварда крайне неприятным типом — авторитарным, жёстким до жестокости, нетерпимым, амбициозным, авантюрным и беспринципным. В чём не сильно расходилась с Анкой. Та вообще без обиняков именовала Датча «карманным фюрером» и «Гитлером в миниатюре», а экипаж «Медузы» считала моделью тоталитарного общества.