Глава 20

Нет худа без добра

Через пару дней, после последнего разговора с фон Кутченбахом, заключённый Ричард Дагвард, был переведён в дальнюю военную тюрьму. В новой тюрьме заключённый Дагвард первое время доставлял немало хлопот персоналу. Страдая хроническим похмельем, он умудрился связаться с самыми проблемными заключёнными, которые поставляли ему дрянное пойло гордо именовавшееся «тюремным бурбоном». Так продолжалось примерно месяц.

Всё изменилось в один день, когда Дагвард одним ударом отправил в нокаут одного из заключённых, который, как ему показалось, грубо повёл себя с женщиной-психологом, одной из тех, кто приходили в тюрьму раз в несколько дней. Женщина была немного испугана, а Дагвард был отправлен в карцер на тридцать дней. К удивлению охраны, он не сопротивлялся и вообще, вёл себя не так, как обычно. И этот случай не ускользнул от внимания начальника тюрьмы, подполковника Эрика фон Кляйнера, которого за глаза называли не иначе как «гауляйтер». Причина прозвища крылась в тёмном прошлом семьи (далёкий предок подполковника был гауляйтером концлагеря в Польше во время Второй Мировой Войны). Надо сказать, что общих черт у подполковника и его далёкого предка было крайне мало, но было одно качество, связывающее их сквозь поколения. Эрик фон Кляйнер, как и его предок, обожал бокс. Сам фон Кляйнер долгое время был боксёром-любителем. Красивый хук справа отчётливо говорил, что перед ним боксёр. Подняв дело заключённого Дагварда, гауляйтер убедился в своей правоте — «золотые перчатки» Марса. Едва выйдя из карцера, протрезвевший Дагвард предстал перед подполковником. Сделка лежала на поверхности. Дагвард получал относительную свободу передвижения по территории тюрьмы и пятнадцать человек под своё командование. Из этих пятнадцати он должен был сделать команду боксёров к следующим соревнованиям «тюремной лиги».

Рек взялся за дело с необычным для него рвением. Он отобрал пятнадцать человек в различных весовых категориях и гонял их до седьмого пота. Уже первые тренировочные бои показали, что работы у него будет очень много. Все заключённые были любители помахать кулаками, но о боксе не имели не малейшего понятия. Первое время Рек посылал их в нокаут одного за другим уже в первом раунде. Заключённые пытались утихомирить своего зазнавшегося «коллегу по цеху», но Дагвард оказался настоящим диктатором, любое сопротивление установленным им правилам каралось на месте. В конце концов, один из членов команды не выдержал и попросил фон Кляйнера убрать его из команды. Надо сказать, что Рек не очень расстроился, ибо к тому времени в его жизни произошли два события, повлиявшие на всё дальнейшее.

Первое — женщина, которую он защитил, пришла его проведать на частном свидании. Она представилась как Матильда Милошевская («просто Мати» прошептала она, краснея на втором свидании). Сначала она приходила на час, всегда спрашивала о его здоровье и, произнеся несколько пустых фраз, уходила раньше времени. На каждом свидании, Рек всё больше понимал, что по-настоящему влюбляется. Наконец он набрался наглости и попросил «гауляйтера» разрешить ему свидание с Мати на сутки. Поначалу фон Кляйнер впал в ступор от такой наглости, но поразмыслив, разрешил. В конце концов, последние месяцы Дагвард вёл себя примерно. Он перестал пить тюремную брагу, следил за собой, привёл себя и команду которую тренировал в неплохую спортивную форму и вообще остепенился. «Хуже не будет» — подумал про себя гауляйтер и, как всегда, угадал.

Свидание проходило в так называемом «отсеке уединения» — длинном доме, разбитом на «номера» — комнаты с двуспальной кроватью, холодильником, маленьким визором с одной-единственной программой и… камерами скрытого слежения (как бы чего не вышло). Учитывая, что в «номерах» происходили свидания заключённых со своими жёнами и подругами, охранники следившие за камерами считались счастливчиками и буквально продавали «билеты на сеанс» своим сослуживцам, которым повезло меньше.

Река привели в такой «номер» под охраной, сняли электронные наручники и, поставив счётчик времени на сутки, закрыли за собой дверь. Мати ждала его в комнате. На ней была голубая туника, из-под которой выглядывали коротенькие шорты, золотистые локоны были собраны в хвост, туфли стояли около двери. Она то и дело сновала между большой сумкой и столом, доставая угощения. Расставляя еду на столе, Мати постоянно что-то щебетала, Рек заметил, что она очень нервничает. Послушав пару минут её нелепый щебет, он взял её за талию и сильно, но не грубо притянул к себе. Мати пыталась что-то сказать, но Рек прижал палец к её губам, а затем ласково положил её голову себе на грудь. Они простояли так несколько долгих минут. Рек возвышался над Мати почти на полторы головы, за последние месяцы он накачал мускулатуру, и миниатюрная девушка казалась рядом с ним совсем хрупкой. А дальше, всё было, как в плохом кино — поцелуи, охи-вздохи, сплетение тел, короткий отдых и снова всё с начала…

Когда они, наконец, добрались до еды, Рек сказал:

— Если бы я знал, что встречу настоящую женщину только сев в тюрьму, я бы сделал это ещё десять лет назад.

— И получил бы ещё пятнадцать за совращение несовершеннолетней — ответила Мати, — мне тогда было всего четырнадцать.

Их свидания стали постоянными. Раз в две недели, Рек и Мати уединялись на сутки и выходили из «номера» уставшие, но довольные. А ещё Рек, как-то мимоходом подумал, что ему везёт на блондинок-психологов.

Команда, которую готовил Рек, начала добиваться успехов к тому же Реку удалось привлечь в неё одного из заключённых на которого он давно положил глаз. Звали его Андре Матиас.

Матиас был бойцом «буэфа» — особого подразделения полиции Рио-де-Жанейро по борьбе с наркомафией. Огромный негр за несколько лет службы уничтожил лично более сорока торговцев наркотиками. Всё было нормально, пока во время одного из рейдов, от выстрела Матиаса не погиб четырёхлетний мальчик. Матиас сорвался, натворил глупостей и в итоге попал в тюрьму. С самого начала, Рек хотел его в свою команду и, наконец, заполучил.

Вобщем, жизнь Река Дагварда, медленно, но верно входила в нормальное русло и, как ему казалось, он наконец-то мог назвать себя счастливым человеком. Даже будучи в тюрьме.

* * *

— Что ты опять натворила? — поинтересовался Гиора у сидящей напротив Анки.

— Ничего. — устало ответила девушка. Прошедшие сутки были очень напряжёнными, и Анка мечтала хоть немного поспать, но вместо этого пришлось явиться к Гиоре.

— Вождь явно к тебе благоволит. — начал Гиора и понял, что начать следовало не с этого. Анка, усталая и злая, мгновенно взвилась в «свечку».

— Что, не терпится меня к нему в койку затолкать? Очередную интрижку плетёте, Ваше превосходительство? Ан нет! Шалите! Не на таковскую напали!

— Сядь. — Гиора уже понял, что дал маху, — Я не об этом поговорить хотел.

— А о чём же? — подозрительно переспросила спецназовка.

— Постарайся вспомнить — кто дал тебе задание — встретить мнемоника?

— Генерал Вахрушев и Батя, то-есть — полковник Малинин.

— А больше в кабинете не было никого?

— Нет.

Гиора прошёлся взад-вперёд по кабинету, зачем-то постоял перед разбитым окном — стекло ещё не успели заменить, потом сел за стол напротив неё. Анка подумала, что в его виде что-то не так, но что именно — не могла понять — усталость мешала сосредоточиться. Да ещё этот разговор. Почему Эпштейн вспомнил о мнемонике сейчас? Что-то узнал?

— Я говорил как-то, что знал тех людей, на которых этот курьер работал.

Анка кивнула.

— Люди эти занимают очень высокие кресла. — продолжал Эпштейн, привычным жестом вскидывая руку к переносице и вдруг замирая так, с поднятой рукой. Несколько секунд он так сидел, застыв, потом опустил руку, и Анка сообразила, что же в облике Эпштейна не так — он был без очков.

«Линзы, что ли, вставил?» — мимоходом подумала она.