Лучше бы письменно было. Там бы я уставилась в свой листок, сконцентрировалась на заданиях, ни на что не обращая внимания. А, когда устно – приходилось сидеть напротив Норы, под пристальным взглядом и судорожно искать в своей голове ответ на очередной вопрос.
Рядом с ней, то ли от волнения, то ли от страха, я всегда соображала в десять раз хуже, чем обычно. Точно знала, что выучила распределение магических полюсов на рунах, но дважды запуталась и не могла сходу дать правильный ответ.
На каждую мою ошибку она делала пометку в бланке – красный жирный минус. От этого уверенность покачнулась еще сильнее.
А уж когда от основных вопросов перешли к дополнительным, так и вовсе кошмар начался, потому что Нора так их задавала, что сразу и не сообразишь, чего она ждет.
С глазу на глаз мы провели почти два часа. С меня семь потом сошло, руки дрожали, сердце гремело так, будто круги по полигону все утро наматывала.
Тем временем Госпожа Нора приступила к подсчету моих скудных баллов.
Как и ожидалось – я не добрала. Из максимальных пятидесяти и минимальных проходных двадцати шести я набрала всего восемнадцать.
— Плохо, Найтли, — она покачала головой и поставила на бланке свою размашистую подпись, — впрочем другого я от тебя и не ожидала. Поразительная безалаберность и нерадивость.
Оставалось только надеяться, что баллов по остальным предметах хватит, чтобы покрыть недостаток. Если суммарное количество будет больше ста тридцати баллов, то мне разрешат пересдать проваленный экзамен.
— Твои результаты по сигнальным символам…— она выдвинула верхний ящик стола, хмуро заглянула в него и достала мой бланк с ответами, — двадцать пять баллов.
Всего одного балла не хватило! Одного! Это же не честно.
— Могу я посмотреть?
— Бланки с оценками не даются адептам в руки, дабы избежать фальсификации результатов. Если получится выйти на пересдачу – комиссия сама все посмотрит и решит в какие задания назначить дополнительно, но… я бы на твоем месте не рассчитывала на такой исход. Пока ты не набрала необходимого количества. У тебя ведь остался один экзамен? Математика? Насколько мне известно, там ты тоже не блещешь.
— Я буду стараться, — угрюмо ответила я, запихивая свои тетради в сумку.
— А смысл? Тебе не место в Весморе. Возвращайся в свой Муравейник. Устройся продавщицей в пекарню или в пивнуху, нарожай кучу детей от какого-нибудь забулдыги и не путайся под ногами. Все равно толку из тебя не выйдет.
— Почему? — я всплеснула руками, — почему вы в этом так уверены?
— Потому что каждый должен знать свое место. И твое – на другом берегу реки, — она убрала мои листы в стол и заперла его на ключ, ставя точку в нашем общении, — экзамен окончен. Всего…
Она не договорила, потому что в дверь постучал, а потом, не дожидаясь приглашения, вошел Мерран.
— Прошу прощения, я задержался.
— Экзамен окончен, — холодно произнесла Нора.
Я даже на расстоянии чувствовала ее неприязнь к Меррану. Да и он смотрел на нее без особого почтения. Они будто два волка, которые объявили временное перемирие. И я между ними.
— Каковы результаты?
— Ожидаемо провал. И по рунам, и по сигнальным символам.
Я сжалась, почувствовал на себе вопросительный взгляд магистра:
— Я старалась, но…
— Не всем дано, — равнодушно припечатала Нора, — у Найтли задатков нет вообще.
— Странно, с такой-то одаренной бабушкой, — его голос звучит едко и с издевкой.
— Я понятия не имею, кто у нее в родственниках.
— Как кто? Разве до сих пор не поняла, что это дочь Айлин?
Я не понимала, о чем речь и кто такая Айлин, но госпожа Нора отреагировала на удивление бурно:
— Как ты смеешь, стервец? — у нее аж пятна на щеках появились, — что за ересь ты несешь?
— Неужели не узнала? Не ты ли кичилась, что кровь – не вода, и ее всегда видно? Ну же, открой глаза. Посмотри на нее!
Нора полоснула по мне равнодушным взглядом. И отвернулась. Потом правда вернулась обратно, уставилась более пристально.
— Этого не может быть…потому что не может быть. У моей Айлин не было дочери. Только сын.
— Тебе бы очень хотелось в это верить, да? Как и в то, что я никогда не узнаю о том, как ты прятала ее от людей, чтобы не опозориться. Подумать только, вдова вместо того, чтобы вечно скорбеть о старом муже-тиране и покорно носить черную вуаль до конца своих дней, посмела продолжать жить. Да еще и забеременела от того, кого вы на дух не переносили.
Мерран цедил сквозь зубы, выплевывая слово за словом, не отводя убийственного взгляда от госпожи Норы. А та побелела. Сначала от ярости, а потом, как мне показалось, от страха.
— Что ты несешь, безумец?!
— Ты держала Айлин в Северной Келье, чтобы никто не увидел живота, и не начал судачить за спиной о правилах приличия. Ведь важнее мнение окружающих, чем здоровье собственной дочери. Никто не должен был узнать ни о беременности, ни о ребенке. Так ведь? Ты решила, что, когда он родится, его заберут в дальний монастырь, где монахи словно серые тени. Без радости в глазах, без права говорить. Всегда впроголодь и в вечных молитвах. Разве не так?
Теперь на щеках Норы проступили багровые пятна.
— Только Айлин не хотела такой судьбы своему ребенку и отдала его случайному прохожему. Попросила позаботиться, спрятать, унести на другой берег. А тебе сказали, что родился мальчик, а не девочка. Настолько слабый, что прожил всего пару часов. П потом Айлин умерла. Потому что ты задушила ее своими решениями, отняла все, что она любила в угоду собственной гордыне и чужому мнению.
— Да как ты смеешь!
— Вот так и смею, — припечатал Мерран, — не я погубил ее, и не сложная беременность тяжелые роды. А ты и твои жестокие решения. Идем, Ева.
Он взял меня за руку и поволок к выходу.
А я, как дурная, хлопая глазами, позволила ему это сделать. В голове кипело. Из всего вышесказанного я поняла только одно. Нора – моя…бабушка? А Мерран, получается, отец?
Глава 15
Мы вышли из главного корпуса. Мерран молча свернул к парку, и я не смела задавать вопросы. Хотя в голове их было тысяча.
Как? Почему? Откуда узнал? Да и что все это, черт возьми, значит.
Только возле пруда Мерран разжал свою хватку. Запрокинул голову к небу, подставляя лицо под неспешно кружащие снежинки и замер. Я не беспокоила его, стояла, как деревянный солдатик и боялась лишний раз пошевелиться. Да какое там пошевелиться! Дышать и то не решалась.
Наконец он отмер и с трудом произнес:
— Спрашивай.
Я бы и рада, но с чего начать – не понятно. В голове полнейший бедлам. Смотрела на Меррана и все, что могла сказать, это:
— Ээээ…
Мысль не слишком глубокая, согласна. На большее я оказалась не способна. У меня в голове не укладывалось, как так-то?
Наконец, я взяла себя в руки, и откашлявшись произнесла:
— Я правильно поняла, что вы якобы мой…
— Никаких якобы, — угрюмо усмехнулся он, — я твой отец.
— А как же тот…другой?
Он погиб так давно, и так редко бывал дома, пока был жив, что его лицо начало стираться из моей памяти.
— Тот другой спрятал тебя в Муравейнике по просьбе твоей матери. Она не хотела, чтобы Нора в попытках стереть «позорное пятно» с репутации, упрятала тебя в монастырь отшельников. Ты бы там сгнила заживо, ни разу не улыбнувшись, и не проронив ни слова. Поэтому Айлин предпочла отдать тебя первому встречному. Им оказался человек из Муравейника.
— Я не понимаю, — я некрасиво шмыгнула носом, — ничего вообще не понимаю. Вы, госпожа Нора, монастырь. У меня в голове не укладывается. Расскажите мне все…пожалуйста.
Мерран потер шею и задумчиво нахмурился, словно решал с какого момента начать повествование, а потом заговорил:
— Мы с твоей матерью повстречались на последнем курсе Весмора. Она была отличницей и гордостью факультета Хранителей, мастер рун. А меня тогда перевели из захолустной академии. Потому что потенциал был слишком высокий для окраины, и я подавал большие надежды, как Гончая. Мы, как в сказке, увидели друг друга и пропали. Одного взгляда хватило чтобы влюбиться раз и навсегда. Конечно, начали встречаться, тайком. Я не мог понять почему Айлин так себя ведет, мне-то хотелось на весь мир кричать о том, как мы счастливы вместе. Но очень быстро меня спустили с небес на землю. Нора узнала о наших отношениях, вызвала к себе и отчитала как последнего бродягу. По ее мнению, такой нищеброд, как я, не имел права даже смотреть в сторону ее дочери. И плевать ей было на мои успехи, и на то, что я на особом счету в академии, и что меня уже заранее приняли на службу к Императору. Для нее имела значение только чистота крови. И вот тут мне похвастаться было не чем.
