Мисс Ориел, очень хорошенькая девушка чуть старше Фрэнка Грешема – примерно на год или около того, – обладала пышными темными волосами, большими круглыми карими глазами, слегка широковатым носом, очаровательным ротиком, изящно очерченным подбородком и, как мы уже говорили, приличным состоянием: что-то вроде двадцати тысяч фунтов годовых. Вот уже два года молодая особа жила в Грешемсбери вместе с братом в доме, в силу насущной необходимости купленном мистером Грешемом для предыдущего священника. Мисс Ориел была девушкой добродушной, воспитанной в лучших английских традициях, не слишком умной, но и не совсем уж глупой, из хорошей семьи, в достаточной степени умела ценить блага этого мира, как положено состоятельной и очаровательной молодой леди, но также и другого, как положено хозяйке дома священнослужителя.

– Истинная правда, – подтвердила леди Маргаретта. – Фрэнк очень красноречив: когда описывал наш поспешный приезд из Лондона, растрогал меня едва ли не до слез, но как бы прекрасно ни говорил, мясо, по-моему, он режет все-таки лучше.

– Вот бы тебе этим заняться, Маргаретта: и нарезкой мяса, и произнесением речи.

– Спасибо, Фрэнк. Ты крайне любезен.

– Но можно утешиться тем, мисс Ориел, что все уже позади. К счастью, у человека всего одно совершеннолетие.

– Но ведь скоро вы получите университетский диплом, мистер Грешем, и тогда, конечно, придется произнести еще одну торжественную речь. А потом, глядишь, женитесь, то-сё, и непременно надо будет еще два-три раза выступить.

– Пожалуй, задолго до своей собственной отведу душу на вашей свадьбе, мисс Ориел.

– Не имею ни малейших возражений. С вашей стороны будет так мило покровительствовать моему мужу.

– Но, право, разве не он станет мне покровительствовать? Уверен, что выйдете вы за какого-нибудь важного джентльмена или просто невероятно умного молодого человека. Разве не так, Маргаретта?

– Прежде чем ты к нам присоединился, мисс Ориел так тебя расхваливала, что мне показалось, будто она готова на всю жизнь остаться в Грешемсбери, – съязвила та.

Фрэнк густо покраснел, а Пейшенс рассмеялась. Разница в возрасте между ними составляла всего год, однако он выглядел совсем мальчишкой, а она – взрослой дамой.

– Признаюсь, что честолюбива, леди Маргаретта, – остроумно парировала мисс Ориел. – Но в то же время умеренна в своих амбициях. Люблю Грешемсбери, и если бы у мистера Грешема был младший брат, то, возможно…

– Полагаю, в точности похожий на меня, – вставил Фрэнк.

– О да! Не хочу даже думать об отличиях.

– Такой же красноречивый, как ты, Фрэнк, – заметила леди Маргаретта.

– И такой же искусный в нарезке мяса, – добавила Пейшенс.

– Благодаря мастерству мясника мисс Бейтсон влюбилась навеки, – сообщила леди Маргаретта.

– Жаль, что совершенство невозможно повторить, – уточнила Пейшенс.

– Видите ли, братьев у меня нет, – парировал Фрэнк, – а потому остается лишь одно: пожертвовать собой.

– Честное слово, мистер Грешем, чрезвычайно вам признательна и невероятно счастлива. – Мисс Ориел остановилась на тропинке и склонилась в изящном реверансе. – Боже мой! Только подумайте, леди Маргаретта: мне выпала честь получить предложение от наследника в тот самый момент, когда он обрел юридическое право заговорить.

– Причем предложение необыкновенно галантное, – подхватила леди Маргаретта, – выражающее готовность отказаться от любых соображений насчет собственной или вашей выгоды.

– Да, – согласилась Пейшенс. – Вот что я особенно ценю. Если бы мистер Грешем меня любил, то никакой заслуги с его стороны не было бы, но жертва, знаете ли…

– Поверь, Фрэнк, молодые леди без ума от подобных жертв. Честное слово, я и понятия не имела, что ты умеешь столь великолепно выражать свои мысли.

– Видите ли, – смутился Фрэнк, – не надо было говорить о жертве; случайно сорвалось с языка. Я имел в виду, что…

– Ах, господи! – воскликнула Пейшенс. – Кажется, нас ждет торжественное заявление. Леди Маргаретта, у вас найдется ароматическая соль? И где скамейка? Вдруг я упаду в обморок?

– Вовсе я не собираюсь делать каких-либо заявлений, – окончательно растерялся Фрэнк.

– Неужели? Ах, леди Маргаретта, обращаюсь к вам: разве вам не показалось, что джентльмен произнес нечто особенное?

– Несомненно! – подтвердила та.

– Итак, мистер Грешем, в итоге я услышала, что ваши слова ничего не значат. – Пейшенс поднесла к глазам платок.

– Должен признаться, вы отлично умеете издеваться над такими простаками, как я.

– Издеваться? Ничуть! А вот вы отлично умеете обманывать таких бедных девушек, как я. Не забывайте, что у меня есть свидетельница. Леди Маргаретта все слышала. Как жаль, что мой брат священник. Уверена, что вы на это рассчитывали, иначе не обошлись бы с беззащитной девушкой так жестоко.

Эти слова прозвучали в тот самый момент, когда к ним подошел брат. Точнее, подошел он к леди Маргаретте Де Курси, и путь продолжили ее светлость и мистер Ориел вдвоем. Леди Маргаретта успела устать от роли третьей лишней в сцене флирта мисс Ориел с ее кузеном, тем более что привыкла всегда исполнять главную роль, поэтому без сожаления составила компанию мистеру Ориелу. Надо признать, что мистер Ориел не был обычным, заурядным пастором, а обладал качествами, делавшими его вполне достойным общества дочери графа. А поскольку все знали, что святой отец не собирается жениться, в силу благородной профессии придерживаясь весьма возвышенных идей, леди Маргаретта, разумеется, имела еще меньше возражений против прогулки наедине.

Но как только она удалилась, насмешки мисс Ориел мгновенно прекратились. Очень забавно дурачить молодого человека, только что достигшего совершеннолетия, в присутствии третьих лиц, но оставшись с ним наедине, делать это опасно.

– Не знаю положения более завидного, чем ваше, мистер Грешем, – заметила девушка сдержанно и серьезно. – Должно быть, сейчас вы очень счастливы.

– Счастлив, выслушивая ваши насмешки, мисс Ориел, за попытки казаться взрослым, когда вам угодно видеть во мне мальчишку? Обычно я не реагирую на разного рода посягательства на собственное достоинство, но не могу сказать, что нападки с вашей стороны делают меня счастливым.

Мнения молодых людей явно не совпадали, и, оставшись с Фрэнком наедине, Пейшенс решила, что пора прекратить флирт, зато он сам подумал, что пришло время начать игру, поэтому и выглядел, и говорил манерно, откровенно копируя Орландо.

– Ах, мистер Грешем! Таким близким друзьям, как мы с вами, ведь позволительно подшучивать друг над другом, не правда ли?

– Можете делать все, что душе угодно, мисс Ориел: для красивых женщин запретов не существует. Но не забывайте, что сказал паук мухе: «То, что для тебя игра, меня может погубить».

Каждый, кто взглянул бы в лицо Фрэнка, когда он произносил эти слова, непременно поверил бы, что сердце героя переполнено любовью к мисс Ориел. Ах, мастер Фрэнк, мастер Фрэнк! Если вы столь дерзки в юные годы, что же будет в пору зрелости?

В то время как Фрэнк Грешем таким образом преступал границы дозволенного и вел себя как обладатель привилегии влюбляться в хорошенькое личико подобно пахарю или другому простому смертному, интересы его ни на миг не выпадали из поля зрения святых покровителей, готовых осыпать голову подопечного всевозможными временными благословениями.

А в саду Грешемсбери в те же минуты шел разговор, не допускавший ничего легкого, а уж тем более фривольного. Графиня, леди Арабелла и мисс Грешем обсуждали насущные вопросы жизни в поместье, и к ним только что присоединилась леди Амелия – самая мудрая, серьезная, рассудительная и гордая из многочисленных Де Курси, живших на свете во все времена. Весомость ее безупречного благородства порой оказывалась чрезмерной даже для графини, а преданность традициям заставляла думать, что леди откажется даже от места в раю, если ей не пообещают, что оно находится в райской палате лордов.

Сначала темой обсуждения стала предстоящая свадьба Августы. Не так давно мистера Моффата пригласили в замок Курси, и туда же привезли мисс Грешем с твердым намерением поженить молодую пару. Леди Де Курси недвусмысленно дала понять золовке и племяннице, что мистеру Моффату, хоть он и прекрасная партия для девушки из Грешемсбери, не дозволяется даже взглянуть ни на одну из дочерей графа. «Не то чтобы он нам не нравился, Августа, но высокое положение имеет свои ограничения».