В этот раз карточки были разными. У него серебристая, у меня простая бумажная.

Ник окатил меня торжествующим взглядом, а я улыбалась и думала о том, что у меня будут свои деньги. Неважно сколько.

— На этом все, — мисс Тревис задвинула ящик, — сейчас отправляетесь в общежития. Женский корпус справа перед парком, мужской – напротив. У вас есть сегодняшний день и завтра, чтобы получить все необходимое и подготовиться. С понедельника начнутся занятия. Расписание будет вывешено в ваших корпусах на первом этаже возле вахты. Все ясно? Тогда идите.

Ник первым устремился к выходу, а я задержалась, оглянувшись на кабинет, в котором уже дважды виделась с Мерраном. Дверь была закрыта, и глядя на нее, я почувствовала неожиданную тревогу.

***

Когда я вышла из преподавательского крыла, Доминик уже куда-то испарился.

— Вот и катись, — пробухтела я, — чтобы глаза мои тебя не видели.

Вообще все катитесь и оставьте меня в покое.

Внезапно нахлынула такая усталость, что захотелось сесть где-нибудь на лавочке и просто посидеть, подумать, погрустить. Я даже почти поддалась этому порыву, но, когда с первого этажа донеслись мужские голоса, подпрыгнула, как ужаленная, и бросилась наутек.

Потому что там был Коул со своими приятелями-спорщиками, и судя по голосу, он очень злился. Я ни разу не сталкивалась со злым Хеммери, и не горела желанием это исправлять.

— Если кто-нибудь хоть что-то тявкнет по этому поводу – я за себя не ручаюсь, — он буквально рычал на своих друзей-идиотов.

— Ты задолбал! — возмутился один из них, — Не тупые! Поняли уже!

Продолжение разговора я не стала слушать. Шмыгнула налево по коридору, пробежала вдоль вереницы одинаковых дверей, и по узкой лестнице скатилась вниз. Даже не на первый этаж, а в подвал, и очутившись в темном коридоре, замерла.

Куда идти-то?

Наверх? Там может быть Хеммери.

Вперед? Так ведь не знаю дороги.

Уловив наверху знакомые голоса, решила, что все-таки лучше вперед. Подумаешь, коридор. Ну темный, ну узкий. Все равно шире и светлее, чем некоторые переулки в Муравейнике.

Я прошла мимо десятка низких дверей, похожих на створки камер для заключенных, потопталась возле стенда, изрисованного непонятными красными линиями, потом заглянула в открытый зал с маленькими окнами под самым потолком.

— Мрачненько, — покачала головой.

— Правда, что ли? — раздалось над самым ухом.

Я испугалась. Дико, до икоты. А когда я пугаюсь по-настоящему, у меня срабатывают рефлексы, полученные на улицах родного Муравейника. Я даже не заорала, вместо этого наотмашь ударив локтем назад. Он врезался во что-то мягкое, но хрустящее. Например, чей-то нос…

Думать об этом было некогда. Действуя на рефлексах, я уже разворачивалась и метила коленом прямиком в беззащитных пах.

— Ох, — только и вякнул бедолага и медленно завалился на бок, а я бросилась бежать. Но шагов через десять с опаской обернулась.

Неизвестный валялся на полу и, зажав ладонями между ног, тихо постанывал.

Черт…

Дернулась, чтобы уйти, но потом все-таки вернулась.

— Ты как? — спросила с глупой нервной улыбкой.

Он подозрительно затих, напрягся, потом гнусаво буркнул:

— Плохо.

Дважды черт…

— Встать сможешь?

— Нет. У меня отбит…центр тяжести. И нос…когда-то был.

Трижды черт…

Только поступила и уже успела кого-то избить. Мерран точно будет мной гордиться.

— Давай помогу.

— Я лучше полежу.

— Пол холодный, простудишь…остатки центра тяжести, — не удержалась я. В ответ послышалось обиженное сопение, — вставай.

Не слишком церемонясь, я подцепила беднягу под локоть и потащила кверху, вынуждая подняться. Детина оказался высоким, но сухим как жердь и нескладным, как кузнечик-переросток.

Не знаю, как там ниже пояса, но нос я ему точно разбила. Кровь лилась темным потоком из обеих ноздрей, текла по гладко выбритому подбородку и капала на темную мантию.

— Прости, — сконфуженно пробормотала я и протянула платок, — я испугалась. А когда я пугаюсь, становлюсь немного…немного…

— Неадекватной? — подсказал он, зажимая нос моим платком.

— Можно и так сказать, — миролюбиво произнесла я, — мир?

— Ты меня избила.

— Я извинилась.

— Этого мало. Я хочу компенсацию.

В груди нехорошо сжалось. После того, как ко мне прицепилась репутация самой доступной, слова незнакомца в темном пустом коридоре, приобретали совсем иной окрас.

— Какую? — спросила, а сама отступила на шаг, чтобы в случае чего можно было дать деру.

— Какая у тебя магия?

— Руны.

— Оо, — в голосе появился интерес, — неожиданно. Будешь должна одну.

Свою бабочку я никому не собиралась отдавать, поэтому тут же встала в позу:

— У меня и так одна.

— Значит, потом. Когда будет много, — он пожал плечами и убрал руки от лица. Крови больше не было, нос выглядел абсолютно ровным и даже наливающиеся подтеки под глазами куда-то исчезли. Центр тяжести, судя по ровной осанке, тоже был в порядке.

— Я – Хранитель, — произнес он, будто это все объясняло.

Я, конечно, ничего не поняла, но переспрашивать не стала. Времени не было:

— Было очень интересно пообщаться, но мне пора. Заселение и все дела…

— Первый курс что ли?

— Он самый.

— Идем.

Отправляться куда-либо с этим подозрительным типом совершенно не хотелось. Вдруг запрет меня где-нибудь в подземелье и будет издеваться? Но он прошел буквально десяток шагов, толкнул одну из дверей, за которой обнаружилась черная металлическая лестница наверх, на улицу.

— Женский корпус прямо за углом. Комендантша миссис Гретта очень любит незабудки.

— Ээ…я рада.

Проскочив мимо него, я мигом взлетела по ступеням, но на верхней остановилась, чтобы поблагодарить и попрощаться, но, когда обернулась – ржавая дверь была уже закрыта.

Странный какой.

Впрочем, странным оказался не только парень из подземелья. В общежитие меня ждал не менее колоритный персонаж. Женщина лет сорока пяти. Высокая, как Райдо. Здоровенная, как лошадь. Добрая, как Карла во время женских дней.

— Чего пришла? — рявкнула она, едва завидев меня.

— Жить, — пискнула я, протягивая ей серую карточку.

Женщина фыркнула и достала большую потрепанную ярко-розовую тетрадь:

— Еще одна неженка на мою голову. Зачем вас только в Весмор пускают? Сидели бы дома, учились супы варить.

— Я умею варить.

— Еще скажи, что сама полы моешь.

— Мою.

— И где же таких умелых делают?

Я скромно потупила глаза в пол:

— В Муравейнике.

— А так ты эта…та самая…

Я набычилась, ожидая, что она скажет про доступность, а она выдала:

— Бедолага, что к Гончим попала?

— Потому это бедолага?

— Там ни одной девушки не было уже лет как пятьдесят. Одни упыри.

Насчет упырей согласна. Стоит только вспомнить Верано или Доминика.

— Ничего. Справлюсь.

Миссис Гретта хмыкнула, записала меня в тетрадь, но на последней графе замерла, размышляя в какую комнату заселить.

— Пусть будет сто…сто…— она задумчиво кусала нижнюю губа.

Я же вспомнила как Коул когда-то рассказывал, что в женской общаге самые хорошие комнаты на третьем этаже и неожиданно для самой себя выпалила:

— Это у вас незабудки?

На массивной груди покоился скромный кулон в виде этих цветов.

— Да, — чопорно произнесла комендантша.

— Они прекрасны! — едва сдерживая восторг, я положила руку на сердце, — такие милые, просто до слез.

На строгом лице миссис Гретты появилась смущенная улыбка:

— Правда нравится?

— Очень, — я не обманывала, кулон действительно был симпатичным, по-детски наивным, и вызывал странный трепет под сердцем.

— Спасибо, — она погладила пальцами свою безделушку, — это мой талисман. Лучшая подруга подарила много-много лет назад. Она тоже здесь училась когда-то. В триста четвертой жила. Кстати, эта комната как раз свободна.