— Есть ли проблема в том, что я регулярно купаю тебя, жена?

— Нисколько. Я просто хотела сказать…

Его зубы задели чувствительное место за моим ухом. 

— Мне нравится заботиться о тебе.

Заботиться обо мне было преуменьшением. После того, как меня выписали из больницы, мы вернулись на остров. Охрана была утроена и строга. Никого не пускали на остров Роза-Мария без письменного разрешения Киллиана.

Мой муж почти не отходил от меня последние четыре недели. Если я вздрагивала, он звал Рани, доктора, которая находилась в нашем распоряжении на острове. Если я издавала хоть один болезненный звук, он был рядом, задавая десятки вопросов.

Где ты ранена? Это ребенок? Твоя рана болит? Мне позвать Рани? Тебе нужна ванная?  Еще одна головная боль? Тебя тошнит?

К счастью, с тех пор как мы вернулись на остров, у меня не было приступов. Последний раз у меня был, когда я еще была без сознания, в больнице. Киллиан сказал, что это был мой самый страшный приступ. Я расцарапала лицо, прикусила язык так сильно, что пошла кровь, и каким-то образом умудрилась снова открыть швы.

Киллиан помог мне выбраться из ванны, и прежде чем я успела дотянуться до полотенца, он уже сам схватил его и провел по моей мокрой коже.

Я вздохнула. 

— Перестань обращаться со мной так, как будто я хрупкая, Киллиан.

Он обернул полотенце вокруг меня, прежде чем его руки обвились вокруг моих бедер. 

— Ты не хрупкая, но ты моя жена — женщина, которую я люблю, и я чуть не потерял тебя месяц назад. Пожалуйста, развесели меня. Позволь мне сделать это, — прохрипел он.

Его темный взгляд умолял меня. Я знала, как сильно на него повлияло все это испытание, возможно, больше, чем на меня. Если мне было легко жить дальше после того, как мы вернулись на остров, то Киллиана мучили кошмары: я истекала кровью, а он не мог вовремя прийти на помощь.

Он бился и выкрикивал мое имя. Каждый раз, когда Киллиан просыпался от одного из этих кошмаров, он цеплялся за меня, зарываясь лицом мне в горло, хватая ртом воздух.

Он так яростно защищал меня и ребенка, словно был одержим нашей безопасностью.

Я встала на цыпочки, и мои руки приземлились ему на грудь. Мои губы накрыли его.

 — Поцелуй меня, муж.

Мне не пришлось просить его дважды. Его губы двигались под моими, прежде чем он принял поцелуй, его язык погрузился в мой рот. Наши языки встретились в эротическом танце, и я застонала ему в рот.

Я почувствовала, как его стон вибрирует в его груди под моей ладонью. Это было так сексуально, что я таяла в его объятиях. Мое ядро напряглось, и я почувствовала нужду в своем муже.

— Я не хочу больше ждать, — захныкала я, впиваясь ногтями ему в грудь.

Он зашипел, прежде чем прикусить мою нижнюю губу. Это ужалило, но это только сделало меня более влажной между моими ногами. 

— Ты еще не полностью выздоровела, — прорычал он.

— Черт возьми, Киллиан! Я в порядке. Я просто нуждаюсь в тебе. Пожалуйста.

Как будто моя мольба что-то сломала в нем, Киллиан низко наклонился, а затем подхватил меня на руки. Он подошел к кровати и осторожно положил меня на матрас. Я быстро выбросила полотенце, чтобы не дать мужу шанса передумать.

Глаза Киллиана вспыхнули чистой похотью, прежде чем он опустился между моих бедер. 

— Поторопись, — попросила я.

— Так нетерпелива, принцесса, — сказал он хриплым голосом. С изысканной нежностью он медленно вошел в меня.

Мои внутренние стены простирались вокруг каждого восхитительного толстого дюйма его тела. Моя спина выгнулась над кроватью, стон сорвался с моих губ. Киллиан вышел, прежде чем снова ворваться внутрь, с таким же сводящим с ума медленным темпом.

Он подтолкнул мои ноги вверх, согнув колени так, что я была полностью открыта для него. Я пульсировала между ног, пульсируя от желания. Его таз коснулся моего клитора, и я прикусила губу, сдерживая сдавленный крик.

Мои руки скользнули к его спине, мои ногти впились в его кожу. Это, казалось, подстегивало его, потому что его темп ускорился. Твердый и быстрый. Толчок. Его губы коснулись моей покрытой шрамами щеки. Толчок. 

— Я люблю тебя, — прохрипел он. Толчок. — Ты дополняешь меня, — сказал он.

Мои бедра приподнялись, встречая каждый его толчок своим. 

— Киллиан, — захныкала я.

Мое тело напряглось, и я была восхитительно близко. Мышцы Киллиана напряглись, а лицо окаменело. 

— Черт, — выругался он. — Мне нужно, чтобы ты была со мной. Скажи мне, что ты близко.

Я застонала в ответ. Киллиан вошел в меня в последний раз, держась там, погрузившись по самую рукоять. Он вздрогнул, и я почувствовала, как его освобождение изливается во мне.

Мои губы раскрылись в крике, когда моя кульминация пронзила мое тело. 

— Киллиан!

Измученный, он прижался своим лбом к моему. Наши груди вздымались, когда мы пытались отдышаться. Когда Киллиан попытался скатиться с моего тела, я сжала бедра вокруг него и сомкнула руки на его шее. 

— Постой, — выдохнула я.

Мне понравилось, как он чувствовал себя на мне, внутри меня. Я скучала по нему, по этой близости, в последний месяц. Секс всегда был для нас взрывным, но сегодня мы чувствовали себя по-другому. Нежность в его глазах и его нежные прикосновения. То, как он взял меня медленно и глубоко, словно хотел насладиться этим моментом.

Он провел губами по моим шрамам почти с обожанием. У меня перехватило дыхание, когда он поцеловал неровные уродливые шрамы и изуродованную плоть.

— Я тоже тебя люблю, — прошептала я. — Больше, чем я могу описать словами.

Киллиан одарил меня своей фирменной ухмылкой, и мое тело затрепетало, снова нуждаясь в нем.

Мое ядро сжалось вокруг него, все еще пульсируя, и его член дернулся внутри меня.

— Еще раз? — он спросил.

— Еще раз, — выдохнул я.

Несколько часов спустя я лежала в его объятиях, сытая и чувствуя себя более умиротворенной, чем когда-либо. 

— Что ты хочешь на ужин? — спросил Киллиан, запуская пальцы в мои волосы.

— Я жажду гуавы, — пробормотала я, просматривая свой телефон.

— Ты не можешь есть гуаву на ужин, Джулианна. Десерт и как угощение, да. Не ужин.

Я закатила глаза. 

— Кто сказал?

— Я сказал.

— Многовато для босса.

Его рука сжалась вокруг моих бедер.

— Тебе нравится, когда я властный.

О да, мне определенно нравится.

Обычно я не проверяла новости, но, поскольку Бишоп все еще пропал, я взялась за привычку проверять новости и свои социальные сети несколько раз в день. Чтобы узнать, есть ли новости о епископе Романо.

Мои глаза расширились, и я подалась вперед, когда увидела заголовок главных новостей.

БЫЛО ЛИ ЭТО САМОУБИЙСТВО? Епископ Романо найден мертвым!

— Киллиан, — выдохнула я. Я почувствовала, как он двигается позади меня, глядя через мое плечо, когда я открываю статью. Мои глаза быстро пробежались по словам.

Епископ Романо был найден мертвым — повешенным на потолочном вентиляторе — в квартире, которая, по мнению ФБР, была его убежищем. После вскрытия они обнаружили, что ему ввели что-то смертельное. Хотя было возможно, что он был убит, после дальнейшего расследования его смерть была зарегистрирована как самоубийство.

Я вздрогнула от облегчения, мое дыхание стало прерывистым, а грудь сдавило.

Последнее предложение статьи бросилось мне в глаза, и я перечитала его снова. 

Возможно ли, что епископ Романо чувствовал себя загнанным в угол и знал, что у него мало времени? Значит, вместо того, чтобы сдаться, он решил покончить с собой?

Нет, я отказывалась в это верить.

Епископ Романо был жестоким и мстительным. Да, это правда, что он никогда не сдастся, но я также знала, что он никогда не покончит с собой, выбрав легкий выход из этой ситуации.

Я бросила телефон на колени и повернулась к Киллиану. Я наблюдала за его хладнокровным и спокойным выражением лица, внимательно оценивая своего мужа. Он даже не признал тот факт, что наш враг был найден мертвым. Лицо его было бесстрастным, ничуть не удивленным после прочтения статьи. Как будто он уже знал…