Когда взошло солнце, и свет пробился сквозь ее занавески, я убрал свою руку от ее. Джулианна спала, ее лицо было безмятежным в утреннем свете. Мое тело было предательским, потому что в тот момент, когда мой взгляд скользнул по ее розовым губам, желание поцеловать ее — почувствовать ее губы на своих собственных после трех лет — грызло меня.

Именно в этот момент я понял, насколько я слаб для Джулианны Спенсер.

Я встал, отодвинув стул. Мой взгляд блуждал по ее спящему телу, задерживаясь на ее лице. Татуируя вид ее в моем мозгу. Шрамы и все такое.

Моя грудь сжалась, но я заставил себя сделать шаг назад. Уйти.

Потому что там, где не было доверия… не было любви.

И я не знал, буду ли я когда-нибудь снова любить ее, не ненавидя ее до той же степени.

Джулианна

Пятый день и отсутствие Киллиана все еще грызло меня изнутри, как незалеченная рана, гноящийся гной. Прошло пять дней с тех пор, как я очнулась от припадка. Я смутно помнила, как Киллиан оставался со мной всю ночь. Несмотря на то, что я была сонной, я действительно просыпалась несколько раз посреди ночи.

И Киллиан всегда был рядом, держа меня за руку.

Но когда утром я пришла в себя, его уже не было.

И с тех пор я его не видела.

Я знала, что он все еще здесь, в замке. Мирай мне так сказала.

В ночь бала-маскарада большинство гостей покинули остров. На следующее утро я узнала, что наши отцы и остальные гости уехали. Итак, остров Роза-Мария снова вернулся к своему одинокому состоянию.

Я ожидала, что Киллиан тоже уйдет, особенно после того, как узнал мою правду. Мое тело пронзила боль от одной лишь мысли о том, что Киллиан уйдет и никогда не вернется.

У него были все причины уйти сейчас, чтобы покончить с этой уловкой. Это было то, чего я хотела, во всяком случае. Чтобы он ушел. Ради него, чтобы, наконец, уйти от этого фарса брака и двигаться дальше.

Но теперь, когда это случилось, отчаяние и агония были невыносимы.

Было ли это похоже на разбитое сердце?

Такое, которое убивает тебя изнутри, вырывает твое сердце из тела и оставляет его истекающим кровью у твоих ног.

Такое, которое похоже на медленную, мучительную смерть.

Потому что это было именно то, что я чувствовала, наблюдая, как Киллиан уходит.

Я думала, что вина за смерть моей сестры была тяжелым бременем, но, Боже, отсутствие Киллиана за последние пять дней оставило ноющую дыру в моей груди. Печаль о его утрате так глубоко проникла во меня, что я не знала, как отделить это чувство от других эмоций.

Я почти хотела, чтобы он ворвался в мою комнату, чтобы накричать на меня за всю несправедливость. Ненавидел меня за мою ложь. Я ждала пять дней, не сводя глаз с двери, надеясь, что он пройдет через них.

Я вынесу на себе всю тяжесть его гнева и разочарования.

В любом случае, это была моя вина… что мы оказались в такой ситуации.

Так что я бы не стала его винить.

Потому что я предпочитаю его гнев, чем его молчание.

Наша любовь была проклята, и ее рассказывали как трагическую историю о двух влюбленных, которые так и не сошлись воедино. Наша история была историей меланхолии и саморазрушения. Сладкий яд без настоящего противоядия.

Как это исправить?

Давление в моей груди стало тяжелым, и я сжала в кулаке одеяла, заставляя себя не забывать дышать. Мои глаза метались по комнате, пока не остановились на стопке нераспечатанных писем на ночном столике.

Хотя я не выходила из своей комнаты с той ночи, пытаясь восстановить силы после эпилептического припадка, у меня был один постоянный спутник. Мирай приходила ко мне в комнату каждое утро, чтобы мы завтракали вместе, и она болтала без умолку. Рассказывая мне о своем дне, сплетничая о горничных и в основном рассказывая обо всех, кто жил в замке. Прошлое и настоящее.

Мирай также была моим неофициальным шпионом. Она следила за моим мужем по всему замку, но Киллиан тоже ограничился своей комнатой. Он выходил только во время еды, и все. Мирай было нечего докладывать. Но, по крайней мере, я знала, что он все еще здесь, на острове.

Так близко, но так далеко.

Стопка писем, оставленная на моей тумбочке, принадлежала Мирай. Она сказала, что нашла это в сундуке в комнате Арабеллы. Они были из маркизов Вингинтама — Элиаса, но, хотя они были старые и выглядели довольно помятыми, они были нераспечатанными. Мирай оставила эти письма два дня назад, но почему-то… я не счела нужным их вскрывать.

Я так погрузилась в печальную историю любви Арабеллы, что забыла, какой трагичной была моя собственная. Было бы легко свалить вину на этот проклятый замок, но настоящая причина была в моей собственной лжи и обмане.

Какая-то сила давила на мое тело, подпитывая мое истощение. После стольких дней борьбы с этим я сдалась.

У меня больше не было сил продолжать борьбу, потому что я находила утешение в холоде пустой пустоты. Онемение было лучше, чем чувствовать слишком много.

Я вспомнила бурю внутри себя, водоворот эмоций. Как я смотрела в зеркало, и каждый раз, когда я видела свое отражение, я не знала, кто смотрит в ответ.

Моя вина звенела во мне цепью сожалений. Кандалы на лодыжках тянули меня под своим весом. Моя потребность в искуплении больше не шевелилась среди руин моей разбитой души.

Моему раскаянию пришел конец.

Потому что я нашла спасение. Или я думала, что нашла.

Мое спасение было лишь красивой иллюзией.

Потому что теперь, когда я действительно потеряла Киллиана, я не знала, что еще делать с собой. Я больше не знала, какова моя цель.

Для чего жить?

Как чувствовать …

Я просто… не знала.

Потерявшись в море замешательства, я сдалась оцепенению, грызущему мою плоть.

В моей душе воцарилась тишина, которую я никогда раньше не ощущала. Это не было умиротворением. Она была жуткой и... тревожной. Как будто тишина не принадлежала мне.

Я почувствовала холодок в жилах, холод, заставивший все нервы моего мозга замереть. Это было похоже на бесконечную темную пустоту, которая поглощает все, поэтому я ничего не чувствовала. Полная пустота. Ничто не могло утихомирить мою полую душу, которая ползла в тени, подальше от любого человеческого общения, потому что бесплодие было настолько всепоглощающим, что я не могла притворяться, что все в порядке.

Потому что ничего уже не будет хорошо.

Призрак моей сестры все еще преследовал меня.

Я заставила Киллиана меня ненавидеть.

Я оттолкнула Мирай и Эмили, закрывая перед ними дверь больше раз, чем могла сосчитать. Они пытались дотянуться до меня, но не знали, что я яд.

Что я могу сжечь их. Что я только испортила жизнь. И их я бы тоже уничтожила, потому что только на это я была способна.

А теперь я была одна. Снова.

Наедине с призраками этих замков, шепчущими мне в уши. Наедине со своими пустыми мыслями.

Мои босые ноги шлепали по мокрой траве, унося меня прочь.

Бездумно.

Быть где угодно, только не в проклятых стенах этого замка.

Быть вдали… от молчания Киллиана.

Чтобы быть свободной от таких мучений.

Я с опозданием поняла, что нахожусь в конюшне, когда ржание лошади донеслось до моих ушей. Мой взгляд метался по стойлам в поисках моей кобылы.

Но поиски были напрасны - Рагны здесь не было. Меня пронзила боль. Глаза горели, но слезы не падали. Да и не было их больше.

Цербер топнул копытами, привлекая мое внимание к себе. Я потянулась, погладив его по морде. 

— Ты скучаешь по ней? — сказала я черному жеребцу. В ответ он громко, влажно выдохнул.

— Да, я тоже. — Я провела рукой по его боку. Его черная шерсть была теплой и гладкой под моими пальцами. Утешительно. — Как ты думаешь, как она себя чувствует? Думаешь, она тоже по нам скучает?