И вдруг меня осенило. Кто еще может вразумить Диму, достучаться до него? Ну конечно, мать! Она ведь тоже любит его, волнуется. Вдвоем у нас больше шансов.
Трясущимися пальцами я отыскала в списке контактов номер Маргариты Павловны. Сердце колотилось где-то в горле, когда я слушала длинные гудки. Наконец, на том конце провода раздался сухой, настороженный голос:
— Елена? Что-то случилось?
Слова полились из меня бурным потоком, вперемешку со всхлипами и рыданиями. Я сбивчиво пересказала наш разговор с Димой, его страшное намерение. Умоляла поговорить с ним, убедить отступиться, не лезть на рожон.
Маргарита Павловна слушала молча, лишь изредка потрясенно ахая. А когда я выдохлась, на том конце воцарилось долгое, гнетущее молчание. Потом она вздохнула и глухо произнесла:
— Елена, скажу честно. Вы мне не нравились с самого начала. Не та партия для моего сына. Но сейчас я вижу — вы и правда любите его. Волнуетесь за него. Это подкупает.
Я затаила дыхание, боясь спугнуть неожиданное понимание. А Дима's мать продолжила:
— Попробую поговорить с ним. Вдруг одумается, прислушается к голосу разума. Но особых надежд не питаю. Знаю своего мальчика — если что задумал, фиг своротишь.
— Спасибо… — выдавила я одеревеневшими губами. В горле будто застрял колючий ком. — Если удастся хоть что-то…
— Не премину сообщить, — отрывисто бросила Маргарита Павловна. И вдруг ее голос дрогнул, в нем прорезалась плохо скрываемая тревога:
— Елена, послушайте доброго совета. Возьмите дочку и приезжайте ко мне. Сейчас вам лучше не оставаться одним. У меня хорошая охрана, присмотрят. Да и вместе не так страшно. Вдруг какие вести будут…
У меня внутри всё похолодело от жуткого предчувствия. Неужели она тоже допускает худшее? Считает, что Диме грозит реальная опасность? От этой мысли подкосились ноги и потемнело в глазах.
— Х-хорошо… — выдохнула я, хватаясь за спинку стула. — Заберу Машу из школы и приедем. Часа через два. Только…
— Никаких "только", — жестко отрезала Маргарита Павловна. — Собирайтесь и выезжайте. Встречу вас у ворот особняка. И поторопитесь, Елена. Не нравится мне всё это…
Мы попрощались. Я заметалась по квартире, впопыхах сбрасывая в сумку вещи первой необходимости. О боже, школа! Надо забрать Машу, объяснить как-то…
Путаясь в собственных ногах, я помчалась к дочкиной школе. Влетела в здание, бросилась в кабинет директора. На ватных ногах ввалилась внутрь и, заикаясь, попросила позвать Машу.
Пожилая учительница смерила меня недоуменным взглядом и нахмурилась:
— Простите, Елена Сергеевна, но вы разве не в курсе? Машу еще час назад забрал отец. Сказал, что у них запланирована семейная поездка.
— Что? — тупо переспросила я, чувствуя, как земля уходит из-под ног. — К-какой отец? Егор, что ли?!
— Ну да, — кивнула учительница, явно сбитая с толку моей реакцией. — Маша обрадовалась, собрала портфель. Они весело о чем-то щебетали, направляясь к выходу. Странно, что вы не знали…
45
Очнулась я в кабинете медсестры. Надо мной склонились встревоженные лица учителей, кто-то совал под нос ватку с нашатырем. Но мне было плевать. В голове стучало лишь одно — Маша у Егора! Этого подонка, моего кошмарного бывшего. Господи, что же теперь будет?
С трудом поднявшись, я дрожащими руками схватила телефон. Набрала Егора, молясь, чтобы он ответил. После нескольких гудков в трубке раздался его насмешливый голос:
— О, какие люди! Лена, неужто соскучилась по мне?
— Егор, ты совсем сдурел? — прошипела я, стискивая телефон. — Какого черта ты забрал Машу? Верни ее немедленно!
— Ой, да ладно тебе, — хохотнул он. — Я ж от чистого сердца, позаботиться решил. Ей со мной будет лучше, чем с вами, голубками.
— Егор, — процедила я, борясь с подступающими рыданиями. — Не валяй дурака. Маша тут ни при чем. Скажи, чего ты хочешь? Денег? Так я найду, дам сколько скажешь. Только верни дочь!
В трубке воцарилось молчание. Потом Егор вкрадчиво произнес:
— Бабки — это хорошо, но мне нужно другое. Точнее, не мне, а моим новым кентам. Которые, так уж вышло, на ножах с твоим Димочкой.
У меня похолодело внутри от жуткого предчувствия. Что еще за кенты такие? Причем тут Дима?
— Не понимаю, о чем ты, — осторожно проговорила я. — При чем тут Дима и какие-то твои дружки?
— Эх, Ленка, совсем ты от жизни отстала, — хмыкнул Егор. — Ладно, объясняю для особо тупых. Я тут на днях познакомился кое с кем. Серьезные пацаны, тертые. У них с твоим хахалем давние дела. Короче, они его в утиль списать хотят. А меня типа наняли, чтоб я тебя с дочкой подергал. Глядишь, Димочка и сдрейфит, отступится от своих планов.
Меня затрясло от страха и гнева. Вот оно что! Враги Димы решили использовать нас как приманку. Чтобы надавить на него, заставить отказаться от мести. Сволочи!
— Егор, — сдавленно прошептала я. — Умоляю, не втягивай в это Машу. Со мной делай что хочешь. Хочешь, я приеду, буду у тебя служанкой. Только не трогай ребенка!
Он заржал так, что у меня уши заложило. Отдышавшись, процедил:
— Розыгрыш неплохой, но не прокатит. Сечешь, я по-любому в шоколаде. Не вернешь Димку на путь истинный — хрен тебе, а не Машка. А будешь выделываться — я ей ручонки-ножки повыдергиваю. Так что не зли меня, женушка. Делай, что сказано.
В ужасе отшвырнув трубку, я разрыдалась. Господи, за что нам это? Почему какие-то бандиты решают наши судьбы? Неужели Дима не понимает, что своей местью губит нас всех?
Дрожащими руками я набрала Диму. Несколько длинных гудков, и наконец его встревоженный голос:
— Лена? Что случилось? Ты же знаешь, я занят…
— Дима, Машу забрал Егор! — выпалила я сквозь рыдания. — Он заодно с твоими врагами! Говорит, отпустит ее только если ты откажешься от мести. Господи, что же делать?
На том конце трубки повисла гробовая тишина. А потом Дима страшным голосом произнес:
— Твою мать… Лен, еду к тебе. Никуда не уходи! Разберемся.
Спустя полчаса ко мне ворвался взъерошенный, мрачный Дима. Стиснул в объятиях, хрипло выдохнул:
— Так, без паники. Что там этот ублюдок тебе сказал? Куда Машку дел?
Захлебываясь слезами, я пересказала Диме весь разговор с Егором. Он слушал, стиснув челюсти и кулаки. В глазах полыхала такая ярость вперемешку с болью, что я невольно содрогнулась. Когда я дошла до угроз покалечить Машу, Дима взревел:
— Да я его голыми руками порву, тварь! И дружков его сраных, весь этот балаган!
— Дим, — всхлипнула я, цепляясь за его куртку. — Не надо, умоляю! У них же Маша. Вдруг они с ней что-то сделают? Давай лучше в полицию…
Но Дима только отмахнулся. Глянул на меня диким, невменяемым взглядом и процедил:
— В полицию? Серьезно? Да они эту мразоту даже не почешутся искать. У них там все повязаны с криминалом, сама ведь знаешь. Нет уж, тут нужно действовать быстро и жестко. Так, как они понимают.
— И что ты собираешься делать? — дрогнувшим голосом спросила я, холодея от нехорошего предчувствия.
Дима на миг прикрыл глаза, словно собираясь с мыслями. А когда открыл — в них плескалась неумолимая решимость.
— Ты права, Лен. Нельзя допустить, чтоб Маше навредили. Она — самое дорогое, что у нас есть. И ради нее я… Короче, придется пойти на попятный. Сдать ментам. Слить им компромат. Может, тогда эти твари отпустят дочку.
— Господи! — ахнула я, во все глаза глядя на Диму. Неужели правда? Он готов отказаться от мести, сдать своих врагов полиции? Но ведь это значит…
— Да, — кивнул Дима, как будто услышав мои мысли. — Я завязываю с этими разборками. Потому что есть вещи поважнее. Ты и Маша — вот что главное. Остальное — тлен и мишура.
Он притянул меня к себе, зарылся лицом в волосы. Пробормотал глухо:
— Лишь бы с Машкой все было хорошо. Лишь бы эти твари не тронули мою девочку. А там — будь что будет. Лягу на дно, свалим из города. Начнем новую жизнь, с чистого листа. Ты как, солнышко? Готова?
У меня слезы брызнули из глаз пуще прежнего. Кивнула, обнимая моего мужчину. Надежного, сильного, любимого. Который ради нас готов поступиться самым дорогим — принципами и убеждениями.
