20

Рабоче-крестянская

Если на секунду представить, что мы находимся в королевстве кривых зеркал и, как в сказке, человека зовут Гурд, то вот именно он и просил заняться вопросом регистрации регионального отделения политической партии.

Объяснив тем, что ему  некогда, а дело при правильном подходе может  выгореть, к тому же он сразу намекнул, что ни на что не претендует.

Да-а, вот так и попросил. Я не то что хотел, но считал, что нельзя упускать шанс. И поэтому после некоторых сомнений и раскачки, не сказать, что вприпрыжку, но все же взялся за это, на первый взгляд, гиблое дело. Поначалу все настораживало. И, в первую очередь то, что уже четыре месяца как регистрационные бумаги здесь, а воз и ныне там. Конечно, предшественники кое-что сделали.

Например, составили списки с паспортными данными желающих вступить, что уже полдела. И так как делом занимались в основном деревенские активисты, то и вступившими были в основном их односельчане. Получилась одна большая крестьянская семья. Сельсовет и сельмаг отвечают.

Дело за регистрацией. Взял бумаги, просмотрел  и решил регистрировать. Мной двигало любопытство и, если быть  честным, скрытое тщеславие, а вдруг повезет. При более тщательном ознакомлении оказалось, что люди записывались в «Крестьянскую партию», а затем, никого не спросив и не предупредив, ЦК партии кулуарно переименовал ее в «Рабочую». В том то и загвоздка.

Из-за поступка центра, и начались недоразумения. Ушли прежние активисты. «Ничего, и так пройдет, как по маслу» – шутил друг. Но я-то понимал, что совсем не пройдет и многие не поймут юмора и вслед за активистами откажутся от членства. И это их святое право! Люди по-честному отнеслись к партии, а она. Денег Москва давать не спешила. Дали три тысячи рублей. Да, вы не ослышались. Курам на смех! Партия и три тысячи рублей или приблизительно 110 долларов! И несмотря на это, я сдал документы в управление юстиции, а сам уже представлял вывеску «Рога и Копыта», и меня под белые ручки выносят, как зицпредседателя Фунта.

Но оказалось проще. Просто отказали в регистрации. Москвичи звонят, кипишуют, делают вид, что удивлены и задеты за живое. Спрашивают, надо ли надавить из Москвы. Сказал, что не надо, объяснив, что будет только хуже.

Как всегда случается, когда жареный петух клюнет, начинаются гонки и поиски знакомых, которые могут утрясти, и, естественно, находится, что кто-то с кем-то учился или рядом живет и оказывается, можно решить вопрос положительно, но цена вопроса от 15 до 30 тысяч рублей. У нас в провинции цены пока в рублях, но как вы слышали, что и таких денег нет и не предвидится. Москвичи жмутся, на связь не выходят, как будто мне это надо больше, чем им. Дело стоит, сроки поджимают. Уже пятое марта, праздники на носу, а там и апрель и конец регистрации. «Что вы там не можете денег найти!?» – с пренебрежением  спрашивают москвичи у Гурда. Он от таких вопросов  вступает в ступор и теряет всякое желание сотрудничать. А я бы на его месте ответил: «Нет, не можем, и баста!»

В общем, бардак! Особо не переживаю, жаль только что закончилась моя политическая карьера, так и не начавшись. Слушаю претензии проверяющего  из юстиции, и внутренне согласен с его удивлением, что в «Рабочей партии» почему-то одни крестьяне, пусть и прокопченные солнцем, продутые ветрами, взмокшие ста потами, но все же люди с области.  К тому же, в силу природной осторожности многие так и смалодушничали: сами записались, а когда потребовалось подтвердить проверяющему, то отказались от членства.

Ну и что, что партия сменила название, лидеры-то те же, хотя и лидеров никто толком не знал ни на слух, ни в лицо. Ну, хоть бы одного! Козырять нечем! Да и людям вот, «Крестьянскую» подавай и все тут. Да где ж ее взять, если не зарегистрировали из-за того, что одна «Крестьянская» уже есть, а вторая властям не нужна. Говорят, возникли вопросы с администрацией и там нашему лидеру вежливо дали понять, что крестьянская тема занята, а разбивать электорат стратегически нежелательно. Но лидер что то крутил и темнил по крупному!

 Друг тоже хорош! Ведь спрашивал его: «Не подведут крестьяне?» Он с неизменной улыбкой отвечал: «Нет, да ты что, железобетонно». Вот и получилось, что друг, он же по кривозеркальному ГУРД, не дождавшись обещанного финансирования, помахал москвичам ручкой, сказал «извините» и отошел от дел. Остался я. Паники не было. Остался опять же, только из любопытства и природного упорства. Стимулов почти никаких. Чем все закончится?

Намекаю москвичам  на финансирование, но они все ссылаются на то, что лидер уже столько потратил, столько раздал, а его все время обманывают. Берут, деньги, обещают и убегают с крупными суммами, потом ищи-свищи.  Короче бла-бла-бла.

Вот такие, нехорошие. Из этого вытекало, что он ничего не потратил и не собирается тратить вообще. Намек понял. Хотя, как выясняется, один раз было дело и женщина сбежала с тридцатью штуками зелени, но, глядя на лидера, все равно не верится. От такого не сбежишь!

Может, сбежала с тремя штуками, хотя по лидеру заметно, что он настоящий гедонистический мачист и любитель женщин – повелся, бродяга, на сладкое. Вот так и с крестьянами, которые уверяли, обещали, что при проверке подтвердят  причастность к партии. А как приехали, проверяющие, так сразу: «Ничего не знаем, ничего не понимаем, нигде не состоим».

Включился инстинкт самосохранения. Как увидели строгого дядю в  галстуке, так и струсили. К тому же оказалось, что москвичи через министерство все же надавили на местных и те уже в отместку, расстарались, не поленились, поехали в область и, накопали.

От друга мне, вроде как по наследству, достался его помощник Павел. С его помощью мы и нашли знакомых, и обошлось все гораздо дешевле и спокойнее. Я все это время вдохновлялся чем-то далеким, не относящимся к реальному делу. И, конечно же, не только рассказом заместителя лидера партии, который был у меня в гостях проездом в Шупашкары.

Он уверенно рассказывал о том, что у нашей партии все схвачено и мы по замыслу очень влиятельных людей должны стать буфером между народом и коммунистической партией.

И еще он обмолвился об одном из ныне действующих политиков, не буду называть  имени – догадайтесь сами.  Вроде как в начале девяностых, когда у того застревал в луже его «Москвич-412», дети нашего лидера помогали ему выезжать из лужи. «Вот так! – делал он свой далеко идущий вывод. – А теперь, где он? И где мы?» Таким образом он хотел меня вдохновить, но, глядя на того политика и на наших лидеров,  почему-то от бесспорного факта, что мы ни сколько не хуже, как он утверждал, а даже лучше , вдохновиться не получилось.

Президент тем временем давил на наболевшее, указывая нерадивой касте, то бишь бюрократам, на ее обреченность. Каста выслушивала, опускала глаза в пол, прикрывшись платочками, как бы говоря президенту: «А сами-то Вы, уважаемый, кто будете? Не иначе из наших, же» – и каждый делал вид, что это не про него и его не касается, а президент ничего не говорил. «Не берите близко к сердцу – это же шоу!» – шептал рядом кто-то искушенный. Я и не брал.

В налоговой в узких коридорах не протолкнешься. Уже давно назревают драчки. В кабинете на двух инспекторов, к тому же работающих по очереди – один до обеда, другой после – целая орава налогоплательщиков.

Люди стоят в очереди. Через год, аккурат перед выборами, кое-что изменилось в лучшую сторону! Очнулись! А на тот момент – это надо же! – с одной стороны один инспектор, а с другой все предприниматели огромного городского района. Кто-то же такое придумал? Страсти накаляются, очередь живет по своему псевдосправедливому закону, а обозленные нищенской зарплатой инспекторы по своему.

Все как всегда! Знакомые и блатные без очереди, но за определенную небольшую плату (шоколадочка, коньячок), и это же старо, как мир, и действенно. В коридорах битком, жарко, душно, женщины схватываются в нежелании пропустить. Простоял три часа! Ничего не добился. Инспекторши усмехаются: «Это разве очереди! Вы еще очереди не видели!»