Разговариваю с мужчиной. Вид у него неважный. Три года назад  отсекли 80% печени. «И ничего, – говорит он,  улыбаясь. – Три года уже прошло, а еще живой. А вот недавно щитовидку удалили, – поясняет он, словно этих щитовидок у него полным-полно».

Открывает Гамлету глаза на то, что печень  отрастает. « Как? Чудо-дерево! А я уж не надеялся» – обрадовался Гамлет, не представляя, как  раньше мог  не знать, ведь в школе по анатомии  было нормально. Мальчик лет пятнадцати разговаривает с Ленкой. Оказывается,  ему уже пересадили.

Говорит, удачно. К тому же ребенок спокоен и адекватен. Перед глазами живые и неплохо выглядящие участники пересадки. Это немного вдохновляет. Настроение ровное и не улучшается и не ухудшается.  Стабильно нервное.

Время уходит и хотя бы поэтому должен совершить хоть что-то стоящее. Ведь все одно, и тоже. Сменяет  по кругу  день и ночь, жару и холод, горе и радость. День сурка продолжается! Наконец-то  мы у доктора в кабинете. Спрашиваю, чтобы поддержать разговор, хотя понимаю что уже неважно, что скажет. Так как все решил. Хватит в коридорах обтираться пора и в операционную. Решился, не то слово. Кажется, всегда был готов, и  это сейчас главное!  Лично для меня, сейчас слова ничего не  объясняют, но хоть что то и как то исподволь все же влияют. А доктор все смотрит и смотрит. Так кто же он в первую очередь, хурург или психолог или демиург собственной персоной!?

Не боюсь и готов отдать хоть часть печени, хоть всю печень. Хоть душу! А для этого ничего не ем с вечера. Смеюсь что в завязке, а сам терплю. Без еды тоскливо и заснуть трудно.

Утро. Сдача анализов. С трудом, давясь и выпячивая глаза, глотаю кишку. Глотаю громко сказано. Скорее ее энергично запихнули в онемевшую от заморозки глотку и на самом деле она не кишка, а кусок резинового шланга с металлическим набалдашником. В самом желудке она  как своя, не то что в глотке.  Через нее они смотрят, нет ли дефектов. Через минуту, под натянутые улыбки медсестер, отмучился. Подопытный экземпляр! Хотел стошнить, но  нечем. Затем на десятом этаже кардиограмма, потом  ниже, на шестом почки, УЗИ печени и так далее, смотрят, слушают, затем пишут. Сердце в норме. Печень не просматривается. Врач  хмурился и ворчал. Врач в печали. Наверное, из-за того, что как родственный донор за процедуру  не плачу, а это его зарплата.

Почки, кровь в норме. К полету готов! А, если печень отрастет, то вообще без проблем.  Обнаруживаю скрытые резервы и эйфорию, припрятанную в теле, а может и в душе, где то на самом дне.

Вот только одно «но», собственно даже и не « но», а так пустяк. Думаю, лишь бы никто не шарахнул  по идеальной модели поведения. Боюсь происков дьявола и как бы он, не полоснул шедевр, выдержки и терпения опасной бритвой страха. Не уничтожил светлый лик жертвенности концентрированной кислотой самолюбия. А самопожертвование, оказалось, страшно кайфовая штука! И оно во мне есть, в противовес страху! Есть!

Самопожертвование облагораживает и вдохновляет! Героическое в нас  и космическое чувство любви, полет вне тела и вне пространства, тоже в нас.

Непередаваемо! И никакого сравнения с двумя стаканами вермута на тощак или двумя часами футбола! Круче! Никакого омута и дури, сплошная прозрачность и возвышенность. Непокорство судьбе и уже не важно кто во что одет и как говорит и чем от него разит, и на чем  ездит, вообще ничего не важно кроме чего то огромного и невидимого, но того на чем все держится.

Есть общечеловеческие ценности, а это общекосмические. Ревность и  другие бытовухи и поглощающие чувства теперь кажутся мелкими и не заслуживающими внимания. Ничего не страшно, и ничего не дрожит, и ни одна перекушенная жилка не  искрит, и ничего не болит хоть в полнолуние, хоть в непогоду, хоть в тьму египетскую. Бог есть! Его в нас много! Удивляюсь,  аж через край.  Идеальный русо- туристо- камикадзе.

Светила, заметил, что придется худеть. Готов, хотя еще с армии знаю, что от голода  болит голова и  мокнет экзема.

Никакого хлеба, гарнира, сахара и сливочного масла. – Я, воль! Лена молчит. И смотрит на доктора, словно он, дает ей задание не готовить мучных блюд, картошки и сейчас в подтверждение могущества, не сходя с места, сотворит чудо, вызвав пламя из пальца или транспортировав из пустоты  конфету счастья.

 Кажется  медсестры, косятся, как на самоубийцу, или снова показалось. Обычные медсестры, молоденькие девчонки. Еще раз взяли кровь на анализ. Все будет хорошо. А что еще!? Доктор – светила  хирургии, и знает, что говорит, а тем более  делает. У него более двухсот успешных операций, и не одного сбоя. Тем более он через неделю улетает  в Японию, а уж если японцы доверяют, то это чего-то стоит, хотя они то наверно совсем другие, в смысле кармы, но явно не дураки. Думая и считая что утверждение, что у каждого врача есть свое маленькое кладбище, теряет  правдоподобность.

Продолжаю убеждать себя, что уже не то слово, как хочу, скорее даже мечтаю стать донором. Скепсис придавлен, до самоуверенности. Судьба решена. Настроение прекрасное. Себе верю, как никогда. И всем верю! Появился смысл существования, отсутствовавший долгое время! Стоим, смеемся вот так просто, легко, без слов. Страха как не бывало. И ничего похожего на него и близко. Вижу несколько стихшее недоумение в глазах медсестер, словно они что-то хотят сказать, о чем-то предупредить, но не решаются.

«Ты что, парень? Зачем тебе? Добровольно в инвалиды!?  Потом поздно будет дергаться». Из-за отвращения к нечистой силе, решительно прогоняю бьющегося крылами, синего демона сомнения. Я же верую! Верую понятно!

Несмотря на то, что здесь всего второй день, а Ленка с Ангелом вторую неделю, они  никуда не выходили.  И  вот наконец вышли, идем по тратуару, через несколько кварталов  метро и медленно плывем на эскалаторе, а вокруг полки с газетами и товарами, столбы, фонари и еще и еще, недолгий спуск сменяется подъемом. Есть время подумать, но не думается. Спасительная пустота среди  людей, напоминает, что каждый сам за себя и никто не поможет, никто.

Взвесить слова светилы  все за и против. Куда мне!? К тому же  закрапало. И вот уже Москва как и Ленка. Хоть и родная, а как чужая, как нелюбимая, почти как богатая, и недоступная простому смертному, к тому же сырая и безразличная.

Москва, Москау, певица, политик, строитель, коммерсант, шпион, ученый, спортсмен, поэт, президент, гастрабайтер, обычный человек. Талант, гений, энергетический вампир, подонок, аферист, святоша.

Секс, кровь и доллары – набор капиталиста, укоренившийся в сознании. А ведь они тоже люди!?  Они люди? Да Бог с вами, какие же они люди. Внутри них тоже есть сердце, кровь и душа, печень в конце концов. Ничего подобного, в них что то другое, переродившееся, а души точно нет. И их не предупредили о ее отсутствии, и они думают что есть. А когда совершали выгоднейшую куплю продажу, то никто не прупреждал что будет так хорошо, когда всем вокруг плохо. Главное не метаться и не просить вернуть обратно! Потому что вот тогда станет совсем плохо.

 Забыли зонтик,  и их так же как нас мочит ливень. Ну и что? Собак с крысами тоже  мочит. Это ничего не значит. Без оскорблений! Наверно я чего то не понимаю!? Я совсем ничего не понимаю. Запутался окончательно.

На следующий день тот же знакомый в шелковом кашнэ, прикрывающем шрам после удаленной железы, поясняет: «Теперь на гормонах». – «Они вредны?» – спрашиваю, заранее предполагая ответ. – «Ну что делать?» – пожимает плечами. Поддерживаю беседу, платя благодарностью за то, что он хвалит Ангела: «Отличный у тебя парень и имя  – Ангел!». Согласно киваю и тихо: «Спасибо». В душе надеясь на то, что когда Ангел вырастит,  не будет много пить, хотя бы, потому что  нельзя.  Причем здесь водка? А при том, что лечишь, лечишь, а он вырастит, возьмет  и, забухает всем назло, а Ленке будет больно.

 Игорь рассказывает, все более разжигая бесстрашие: «Знаешь, как все?» – «Нет». – «А вот лежишь на животе, делают укольчик, потом еще в спину около крестца втыкают китайскую иголочку и говорят: «Ну, расскажи, дорогуша,  историю». Ты еще думаешь, что рассказать. Они что-то шутят. И это последнее, что ты слышишь перед операцией, и дальше турбуленция и провал.