– Отдай! – Завопил студент, понимая, что это были его наушники и вскочив с кровати, резко подлетел к напарнику.

Носы обоих практически прикоснулись, личные границы больше не волновали Антона – Влад первый их нарушил, стирая меловую черту грубой подошвой ботинка.

– Еще раз увижу, что-нибудь подобное, расскажу Добровольскому. – Не громко пригрозил Никифоровский и чуть оттолкнув от себя Кузнецова, зашел в уборную, из которой через пару секунд послышались звуки выливания драгоценного напитка прямо в унитаз.

Антон насупился. Кто-то будет указывать ему, как жить, что пить и делать? Ну, уж нет. Взяв полотенце с кровати и чистое белье, он зашел в душ, толкая коллегу плечом и закрывая за собой дверь, показательно громко. Раздевшись, он вывернул кран на максимум. Смывая с себя все тяготы и заботы первого дня, парень просто наслаждался прохладной водой, стекающей вниз по его раскаленному потному телу. Он и представить себе не мог, насколько было тяжело работать с детьми такого маленького возраста. Конечно, сравнивая с восьмилетками Оксаны и Олеси, он благодарил директора за то, что Даниил после компота смог остаться в сухих штанах. А еще его напрягал «все по правилам» Влад, который решил, что в праве перевоспитывать всех в этом лагере, в том числе и самого Антона. Ладно еще газировка, но наушники то за что?

– Трудно было сегодня? – Спросил его Никифоровский, увидев, как ежась от холода, парень выходит из ванны в одних шортах.

– До тебя, конечно. Вдвоем полегче.

«Хотя с тобой еще сложнее, чем с детьми, как оказалось» – подумал Кузнецов, но вслух ничего не сказал. Замечая, что голубые глаза продолжают скользить вверх-вниз, добавил:

– Все в порядке?

– Все хорошо. – Отвернулся вожатый, показательно демонстрируя конец разговора.

Антон снял с пальцев кольца и скинув украшения с характерным звоном на тумбочку, залез под одеяло. Молча продолжая раскладывать вещи по полкам, Влад больше не поворачивался на соседа. Тишина была неловкой и била по ушам до тех пор, пока Кузнецов не заснул с мыслями о прожитом дне. Тихий стук в дверь заставил Никифоровского выглянуть из-за шкафа.

– Владик, привет! Сколько лет, сколько зим?! – Счастливая Суркова набросилась на друга, но тут же вспомнив, что он не любит обниматься – успокоилась и отошла от него.

– Рад тебя видеть, Окси!

– Пойдете с нами играть? – Спросила она.

Он кивнул на спящего Антона, лежащего под одеялом и отмахнувшись тем, что ему еще нужно разложить свои вещи, проводил девушку к друзьям. Сон не шел, мыслей было много. Но больше всего голову занимали воспоминания того, как в этом лагере он столкнулся с невзаимной любовью и интригами, будучи еще подростком. Повторять этот опыт не хотелось. Поэтому договорившись с самим собой ни в кого не влюбляться, не влюблять, по возможности, и не горевать по детям, которые забудут тебя через два месяца, все-таки заснул.

Надоедливая мелодия будильника громким звуком раздалась по маленькой комнате. Влад разлепил один глаз, затем второй и приподнялся на локтях, дотянувшись до источника шума. Выключив трель, он оглянулся по сторонам. В кровати напротив мирно продолжал спать Кузнецов. Его ресницы изредка дергались, а грудная клетка в спокойном темпе вздымалась вверх. Времени на сборы было немного. Никифоровский встал с постели и босиком зашел в уборную, настраиваясь на утренний ритуал. Время до выхода поджимало, Кузнецов все еще спал, поэтому решив его разбудить, он наклонился над кроватью. Едва прикоснувшись к оголенному плечу, обладатель чуткого сна подскочил, испугав его.

– Ты чего так пугаешь? – С отдышкой спросил Антон.

– А ты? Я думал, ты спишь! – Влад отошел к зеркалу, чтобы ровнее уложить волосы, слегка приглаживая их пальцами. – До зарядки двадцать минут, еще детей надо разбудить. – После этих слов Никифоровский вышел из комнаты, оставив студента наедине с мыслями.

Антон подоспел к отряду, когда сонные дети уже разминались на улице под детскую задорную песню. Глаза ослепляла не только солнечная погода, но и слишком широкая улыбка Владика, который для семи утра был чересчур счастлив.

– С облачка на облачко перелетать! Все вместе!

Слышал Кузнецов, пытаясь спрятаться в кустах и отстоять в стороне. Но прозорливый глаз вожатого этого не упустил и его засунули между Светой и Машей, которые толком не понимали, где сейчас находятся.

– Раз, два, три, четыре! – Считал Никифоровский, поворачивая корпусом в разные стороны. – Разминка – это лучшее, что может быть утром для вашего тела!

Антон для себя на будущее записал, что лучше любой утренней зарядки может быть любой утренний сон. Или хотя бы стакан теплого черного чая с сахаром. На завтрак опять давали злосчастную запеканку. Сыра не было, из-за чего он поник совсем.

– Ты чего такой невеселый? – Обращаясь к нему, Никифоровский уминал завтрак, запивая сверху чаем.

– Устал немного.

– Ну ничего, привыкнешь через недельку! Сегодня будем играть в пионербол, а вечером дискотека, заценишь все прелести лагерной жизни. – Подбодрил бывалый.

Кузнецова это нисколечко не радовало. Хотелось поспать и побыть наедине с музыкой в ушах. Но надоедливые дети, то и дело, лезли к вожатому, пытаясь отпроситься в туалет или спросить, где Влад, а наушники были где-то надежно спрятаны у коллеги, который, кажется, и не собирался их отдавать вовсе.

Активные игры на воздухе приветствовались Антоном только, если назывались «пикник», где можно было поесть, или «сон», в которой можно было поспать. Такие игры не приветствовал Никифоровский. Поэтому Кузнецову пришлось встать за команду парней и изредка ловить мяч, в основном, уклоняясь от него или передавая пас детям. Через час игры, уставшие и замученные от палящего солнца ребята, расселись в беседке.

– У кого есть идеи по названию нашего отряда?

– Давайте – «Пепси кола», а девиз – мы не можем без прикола. – Сказал Дима, как обычно, что-то жуя во рту.

– Хорошо, у кого-то есть еще идеи?

Влад посмотрел на детей и увидел одну поднятую руку. Это был плотно сложенный мальчик Кирилл, который все время ходил в кепке с плоским козырьком, которые были популярны десять лет назад точно.

– Динамит!

– Звучит хорошо. Девиз придумал?

– Надо подумать. – Ребенок почесал затылок и озадаченно посмотрел на товарищей.

– Если лагерь наш гремит – это сделал динамит. – Устало смотря на свои длинные ноги, пробубнил Антон.

– Вот! Другое дело! Кто за? – Радостно подхватил идею Владик, посмотрев на воодушевленных детей.

Отряд тут же завизжал, и дети все вместе стали повторять смешной девиз. Уши слишком восприимчивые к громким звукам достались ему от мамы. Любой шорох выше пятидесяти децибел, вызывал негодование и возмущение, или панику, в зависимости от ситуации. Сейчас Антон чувствовал второе. Закрывая уши руками, Кузнецов был в полном шоке, считая секунды до конца хаоса.

На обед был горячий борщ, который не ела добрая половина детей, и пюре с печеночной котлетой. Второе блюдо Кузнецов с удовольствием проглотил и даже пошел по детям, собирать котлеты у тех, кто не любил печенку.

– Как такое может нравиться? – С небольшим отвращением Влад посмотрел на счастливого вожатого и предпочел тоже сбагрить свою котлету в соседнюю тарелку.

На самом деле Никифоровский любил столовские печеночные котлеты, и даже временами ностальгировал по ним. Но сейчас увидел, насколько Антон был рад блюду, впервые за эти дни, что не удержался и отдал свою порцию.

После тихого часа детей собрали и поделили на тех, кто будет рисовать плакат, тех, кто поставит сценку и споет песню. Кузнецов предпочел заняться плакатом, потому что ему с детства говорили, что слух у него, будто медведь на ухо наступил. Рисовать получалось гораздо лучше и порой, чтобы отдохнуть от общения с людьми, парень закрывался в своей комнате, брал в руки блокнот и рисовал все, что видел вокруг.

– Тош, бери с собой Дашу, Полину и Свету. Там, в каморке есть кисточки и всякие штуки для рисования, найдешь!