Один человек, знатный френолог по имени Кирнан, учил Оахаке избавляться от этого. От ненужных воспоминаний. Однажды он ощупал череп беглеца и указал, где живёт вся «скорбная мемория его души». Учёный предложил с помощью хитроумного механизма высосать её, чтобы она более не причиняла тягостных дум, чтобы яд этот не мучил разум Оахаке. Но Оахаке отказался – его устрашил метод Кирнана, по словам которого требовалось всего лишь вставить небольшую серебряную трубку в голову, погрузить её на два-три сантиметра вглубь мозгового вещества, в то самое болезненное место, и вытянуть воспоминания. Опыт этот не удалось совершить. Френолог, конечно, был разочарован неверием беглеца относительно силы научной мысли. Но всё же учёный согласился помочь и обучил Оахаке одной мануальной технике работы с черепом. Необходимо было с силой надавливать на тот участок головы, где скрывались воспоминания, втирая особую мазь. Затем, когда принималось жечь (это означало, что лекарство достигло мозга), надо было постукивать некоторое время, чтобы мазь как следует рассосалась. Не то чтобы Оахаке принял всё это всерьёз, скорее, даже наоборот. Но он иногда совершал эту процедуру, ведь, как выяснилось, мазь отлично избавляла от головной боли. А именно она и преследовала Оахаке утром.

Он проснулся рано, до восхода, почти ночью. Стараясь никого не разбудить, осторожно добрался до уборной, где, умывшись, принялся втирать лечебную мазь в виски и лобную часть. Возвратившись в своё купе, он позавтракал залежавшимися фруктами – они остались от какого-то ужина или обеда. Глядя в окно на долину, погружённую в предрассветные сумерки, Оахаке вспоминал горизонт, который ему приходилось видеть каждое утро, когда он жил в племени.

В те дни, только пробудившись, он выпрыгивал из повозки и смотрел на север или на юг – туда, куда они никогда не двигались: путь всегда лежал с востока на запад или с запада на восток, вдоль реки. Горизонты, к которым никогда не отправлялся народ Оахаке, не могли не оставить след в памяти ребёнка.

Потому порой, когда он уже бросил племя и повзрослел, при взгляде на линию сопряжения земли и небес Оахаке овладевало желание резко изменить направление пути, как он того страстно хотел в детстве. В такие моменты подбиралось старое чувство обиды, ведь если идти всё время вдоль одной реки, по одному замученному пути, то уж наверняка пропустишь всё в жизни, мир проживёт всё без тебя. Каждый день идти в разные стороны – вот о чём Оахаке мечтал в детстве. Это казалось идеальной свободой. Ходить куда хочешь. Каждый день – иная дорога.

***

После завтрака беглецу показалось, что в купе душно. Он попытался открыть окно, но ничего не вышло. Тогда он решил пойти на открытую платформу, где часто проходили занятия с Лунио. От обычного вагона она отличалась отсутствием крыши и большим количеством света и воздуха. От ветра защищали панорманые окна в рост человека: по сути, они и являлись боковыми стенами вагона. Стёкла помещались в тонкие блестящие рамы, без верхней перекладины. Изящные арки соединяли левую и правую стороны стеклянных стен. На платформе было свободно: несколько столиков, диваны и декоративная растительность.

Поездной состав включал локомотив и шесть вагонов. Первый занимал принц, во втором разместились Сёрен, Дебора и Оахаке, затем шла платформа для отдыха на свежем воздухе, остальные два вагона находились во владении Лунио с его кухней, а также складом для припасов и оружия. Ещё один вагон являлся так называемой «камерой консервации». Туда Скальни поместил тело Джозефа. Беглец был в этом вагоне только один раз, когда Лунио нужно было помочь принести ящики с энергокапсулами. Стерильные белые стены камеры консервации, лишённой окон, холод, информатоны и массивная серая ванная, словно из гранита, в которой лежало тело полиморфота – всё это вызывало тревогу.

–Время принесёт тебе понимание, – только и сказал Лунио. – Поставь ящик сюда.

Затем бородач открыл этот громоздкий синий ящик, который беглец с трудом дотащил до места и взял оттуда одну из небольших бронозовых энергокапсул, около десяти сантиметров длинной. Подошёл к серой ванной, на которой как оказалось есть небольшая приборная панель. Пробежал пальцами по клавишам, что-то зашипело внизу. Лунио присел, чтобы извлечь отработанную капсулу и заменить её свежей, наполненной энергей апейрона. Больше они в этот вагон не заходили…

…Когда после завтрака Оахаке отправился на открытую платформу, уже начинало светать. Опасаясь ледяного воздуха, он накинул тёплую куртку. Такой воздух всегда бывает осенним утром, несмотря на то, каким приятным после этого может оказаться день. Выйдя на платформу, сразу же захотелось вернуться назад, но кое-что заставило задержаться. За одним из столиков Оахаке увидел завтракающего Лунио. Оахаке знал, что его наставник поднимается рано, но ни разу ещё не удавалось застать его за утренним приёмом пищи.

–Приятный сюрприз, мастер. – Лунио как всегда был в добродушно-вежливом настроении. Оахаке сел рядом, с удивлением оглядывая большое количество блюд на столе. – Не ожидал, что ты поднимешься сегодня раньше обеда. Я думал, вы вчера хорошо провели время.

–Возможно, мне стоит поспать ещё. Чувствую себя отвратительно.

–Вот, этот чай приведёт тебя в чувство. Ты ещё такой не пробовал. Вчера, пока мы стояли на зарядной станции, я прогулялся по лесу, собрал кое-какие травы. Попробуй, это то, что нужно.

–А ты завтракаешь здесь в одиночку?

–Да. У меня всегда богатый завтрак. Давно привык к этому. Потом целый день на ногах, некогда есть, заправляюсь полностью с утра. Но раз уж ты сегодня тут, то прошу, не стесняйся.

–Да, я голоден.

–Тогда нам нужен ещё один прибор, я сейчас принесу.

Треска с фасолью пахла аппетитно. Когда Лунио возвратился, беглец, лишившийся терпения, моментально приступил к рыбе.

–Мне хотелось с тобой поговорить. Ты знаешь, что я вчера сделал для Лоция? – заговорил, немного насытившись, Оахаке.

–Да, он мне рассказал, что ты неплохо справился.

–Почему ты меня не предупредил? Я растерялся, и, кажется, разочаровал принца. Не знаю, что он тебе сказал, но я видел выражение его лица и отстраненность. Он ждал большего.

–В этом натура Лоция. Он всегда ждёт превосходной степени от всех и всего на свете. Ты справился, ведь ты до сих пор с нами.

–Я даже не понял, что произошло. Почему ты не сказал заранее о всех побочных эффектах? – Оахаке повертел в руках вилку.

–Я не знал, что Лоций задумал этот первый твой ритуал. Я узнал уже после. Вчера утром я искал тебя, когда ты не явился для занятий. Сёрен видел, что вы ушли, но куда, не известно. Только по возвращении я смог переговорить с Лоцием. Тогда он мне всё и объяснил.

–А мне что-либо объяснять он отказался, – Оахаке нервно забросил ещё одну рыбу к себе на тарелку. – Вообще, я получил от него совет расспрашивать тебя получше. Так что расскажи мне, в чём же дело.

–Мастер, если ты думаешь, что мы хотим что-то утаить от тебя, то это не так. Или ты мог подумать, что мы не доверяем тебе? Отчасти это верно, но не обижайся, ведь мы знакомы ещё совсем мало. Полагаю, что и ты пока не проникся к нам беззаветным доверием. – Лунио говорил размеренно и твёрдо, с наслаждением поглощая завтрак.

–Вы не приняли меня за своего, но раз ты говоришь, будто утаивать что-либо в ваши планы не входит, то я хочу прояснить интересующие меня вещи. Я задам прямые вопросы. Ты можешь ответить на парочку? – треска с фасолью и чай Лунио, кажется, успокаивали Оахаке. Вкусная, горячая и здоровая пища помогла справиться с болью и туманом в голове.

–Конечно, мастер. Только не спрашивай меня об Архелии или планах Лоция – об этом я знаю не больше твоего. Собственно, всё, что он сказал нам в том театре, и есть исчерпывающая информация о миссии.

–По словам Сёрена и Дебби выходит то же самое, только если вы все тут не сговорились, – улыбнулся Оахаке. Аромат травяного чая проникал в раздражённые участки разума и излечивал их.

–Так что тебя тогда интересует? – Лунио отложил вилку, прекратил есть, отхлебнул чай и внимательно посмотрел на беглеца.