— В том-то и дело, — София улыбнулась своей правоте, — этот дракон, единственное существо способное покидать Воларис. Я почти уверена — это из-за его души. Никто не может удерживать такую мощь.
Мария не отрывала взгляда от лица Галахада. Он снова задумался, нахмурился. Все замерли, ожидая его вердикта.
— Значит решено… — сказано это было не так уверено, как ему и остальным этого хотелось, — придется убить дракона, поглотить его душу и…Надеяться, что она меня не разорвет.
— Это единственный известный мне путь, — сказала София с заботой, делая робкий шаг поближе к рыцарю, — и если кто и может овладеть душой дракона, то их убийца должен быть в этом списке.
— Но что насчёт заклинания, что ты читаешь, когда даришь душу из надломанной стрелы? Что ты её шепчешь? — спросил Галахад.
Искал ли он повод не сражаться с драконом? Мария не могла понять.
София вспомнила день, когда она узнала о заклинании и о его истинном назначении. Ей становилось грустно тогда, становится и сейчас. И каждый раз, когда она его применяет.
— Я шепчу обычные слова, пытаюсь успокоить напуганную душу, потерявшую тело. Вы должны были слышать крики, когда только сюда попали. Отголоски тысячи душ. Они все кричали без плоти. Будем надеяться, что душа дракона смелее наших.
— Значит, мы убьём дракона, — подытожила Мария, — выхода нет. Мы поглотим его душу, убьем Неведомого и спасем короля с его королевством. И меня в придачу. Звучит как план.
Глава двадцать третья
Он ел отвратительно. Её сын. Жир с его рта и рук капал на стол и тарелку с разодранной уткой. Он не притронулся к картофелю или овощам — он никогда их не ел, предпочитая только мясо. Причём в таких количествах, что любому шестилетнему мальчику был бы гарантирован больной желудок и тяжёлая ночь с рвотой и диареей. Мария никогда не видела, чтобы кто-то, не то что дети, ели так много.
— Сынок, может хватит? — спросила она тихонько, боясь помешать ему или спугнуть, словно хищника, поймавшему добычу.
Он ничего не ответил. Он никогда не отвечал. Однажды она попыталась вытащить из-под него тарелку. Тогда он закричал прямо ей в лицо, брызгая слюной, выхватил тарелку и резко придвинул к себе. И тут же затихал, начав чавкать. Иногда королева, глядя на своего сына во время еды, не могла есть сама. Её тошнило от еды. Она не могла выкинуть из головы это чавканье, эти блестящие от жира губы.
Но зачем она сидит рядом с ним за этим столом? Потому что так велит традиция? Потому что иначе нельзя? Зачем она поддерживает эту традицию общей трапезы? Они никогда не будут похожи на тех, кто изображён на портретах в холле. Это всё фарс. У них нет ничего общего с королевскими семьями прошлого. Особенно у него.
Мария взглянула на серебряный нож для масла. Он лежал в таком положении, что в нём отражалось макушка сына. А вместе с ней — здоровый рог, выпирающий изо лба. Её муж давно перестал измерять рог. Ему достаточно взглянуть на сына, чтобы ужаснуться. Зачем ему сантиметр?
Она смотрела на серебряный нож и вспоминала слова отца. Теперь они казались ей не такими плохими. Да, то, что он говорил было безумием. Но что, если он был прав? Что если Леонард, её сын, действительно предвестник кары божьей? И дело было не только в чавканье.
Для шестилетнего мальчика, его способности поражали её. Он уже сейчас писал и читал лучше любого в замке, даже летописцев. Всё свободное время он посвящал книгам. Будто что-то судорожно в них искал наперегонки с чем-то неведомым. Все дети, с которыми он общался, тут же отдалялись от него. Он не любил играть, не любил общаться. Он любил только учиться. Это отдаляло его от других детей.
Казалось, среди всех странностей Леонарда, стремление к знаниям должно утешать Марию. Ведь он будущий король. Он обречён нести это бремя и все его недостатки. У него никогда не будет друзей, которым он будет доверять всецело. Королю этого не позволено. Ему не нужно будет очаровывать женщин, они сами повалять в его сторону, будь у него ещё два рога в придачу. Но знания нельзя купить, нельзя им приказать появиться в голове. Мудрый король, тянущийся к книгам с юных лет — не о таких ли правителях слагают легенды, вспоминают за добрые деяния? И всё же, смотря сейчас на сына, поверить в добро получалось с трудом.
Недавно Мария обнаружила под кроватью Леонарда необычную на вид книгу. На ней не было ни названия, ни указания автора. Обложка была чёрной от края до края. Открыв её на середине, она обнаружила странные буквы и не способность самой прочитать их. Они не были похоже ни на родной язык, ни на отголоски других, которыми пользуются дальние народы или пользовались в прошлом. Мария могла это определить, потому что сама в первое время после появления в королевском дворе, очень увлекалась местной библиотекой, недоступной простому народу. Её завораживали книги о других языках так же, как и художественная литература. Она помнила, как в перерывах между чтением книги «Любовь к предателю», изучила творения профессора, который собрал одной книги все существующие языки. И больше всего она запомнила, чем они похожи — буквами. Буквы никогда не врут. Везде есть «А, В, Т, Н, О, С». Они в разных формах, в разных значениях, но всегда внутри слов. Тут же, в этой черной странной книги, не было ни одной похожей на них буквы.
Мария закрыла книгу, спрятала её под подол домашнего платья и, придерживая рукой с наружной стороны, пошла по коридору мимо прислуги и знати. Хоть она себе в этом не признавалась, тот факт, что она боялась быть увиденной с этой книгой, говорил о том, что ничего хорошего она от своего сына не ожидала. К тому же, зачем прятать книгу под кроватью, если она такая безобидная?
Спустившись в библиотеку, она стала оглядывать большой зал, уставленный коричневыми шкафами, в поисках библиотекаря. За его роскошным столом она никого не обнаружила и направилась в глубь библиотеке.
Один коридор сменялся другим. Каждый из них заканчивался большим залом, где прелестные девушки с прямыми спинами в полной тишине нависали над столами с открытыми книгами. Коридор за коридором, зал за залом — библиотекаря нигде не было видно.
Обходя коридоры по второму разу, когда она почти бросила идею поисков и хотела уйти вместе с книгой, ей на глаза попался ещё один коридор. Он отличался от остальных: был тёмным, без свечей и люстр. Мария взяла свечу, висевшую на стене обычного коридора, и направилась вглубь только что обнаруженного.
Достав книгу из подола, она прижала её к груди. Вытянула свечку вперёд и следила за каждым своим шагом. Она не чувствовала себя в безопасности, как в других коридорах. И когда путь назад потемнел так же, как и путь впереди неё, свет от огня свечи затанцевал на потолке. Это руки Марии затряслись от страха.
Она пыталась хоть что-то разглядеть впереди. Но как бы она ни щурилась, как бы ни пыталась протянуть руку дальше, она видели лишь пустоту.
— Я знаю… — голос то ли спереди, то ли позади, — я знаю это лицо. Я его уже видел.
— Кто здесь? — напугано спросила Мария. Она узнала голос, узнала слова. Те же что и у двух камней почти четыре года назад.
— Галахад! — крик пронёсся по коридору, сквозь неё, потрепав огонь, словно ветер.
Мария остановилась. Её сердце забилось так быстро, что она боялась сделать ещё одни шаг.
— Мария! — крик вернулся обратно, прошёл через неё, и свеча королевы погасла.
— Нет, нет, нет!
Мария в панике начала бить ладошкой по свечке, будто это даст огонь. Она не знала, что делать в этой темноте, кроме как пытаться вернуть огонь.
— Нет, нет, нет, не покидай меня!
Она сломила свечку посередине и закричала. Бросила её в стену коридора. Зажала в руках книгу рядом с сердцем, пытаясь его успокоить, надавливая на свою грудь. Она не боялась какого-то неназванного чудовище, который может поджидать её в этой темноте. Нет, она боялась самого страха, этого опьяняющего чувство, способного свести человека с ума. Заставлявшего видеть и слышать вещи, которых на самом деле нет. Всё, что она скрывала с того похода к камням, возвращалось к ней, поражало её разум, извращало его. Заставляло боятся того, чего нет.
