— Эта штука бессмысленна, — говорит Пакс, мотнув головой влево, в сторону леса. — Только для того, чтобы останавливать машины. Не очень-то ворота защищают от людей, если не потрудишься протянуть забор по всему периметру участка, не так ли? — Он хватает Пресли за руку и ведет за собой, проявляя чрезмерную осторожность, когда заводит ее в лес.

Через секунду они исчезают, поглощенные мраком и дождем, который теперь льет еще сильнее, обрушивая потоки воды на асфальт.

— Если кто и знает, как проникнуть внутрь, так это Пакс, — говорит Рэн, пожимая плечами. — Он провел столько времени, тайком покидая академию, что знает все лазейки. — Его воротник нараспашку, черные кудри мокрые, дождевая вода стекает с кончиков мокрых волос, но по невозмутимому выражению его лица можно предположить, что парень даже не заметил, что идет дождь. — Чувствуешь себя смелой? — спрашивает он, одаривая меня дьявольской ухмылкой.

— Конечно. Почему бы и нет.

Я иду за ним в лес, его рука крепко держит мою. Кэрри и Дэш следуют за нами. Мы оставляем дорогу позади, и все шестеро исчезаем в темноте.

Паксу не требуется много времени, чтобы найти дорогу. Деревья дают некоторое укрытие от дождя, но к тому времени, когда мы все протискиваемся через небольшую щель в живой изгороди, идущей параллельно озеру, наши ноги покрыты грязью. Мои ботинки уже никогда не будут такими, как прежде. Я чувствую, как вода протискивается между пальцами ног, пока мы идем к главному зданию академии, опустив головы и прижав плечи к ушам, борясь с холодом.

— Думаю, можно с уверенностью сказать, что пожара нет, — кричит Прес. — Даже если бы здание загорелось, дождь уже потушил бы огонь. — Пряди волос прилипли к лицу, она неловко держится за руку, пока мы поднимаемся на холм. Паксу приходится дважды подхватывать ее, чтобы она не упала, когда Пресли поскальзывается на залитой водой траве.

Я начинаю думать, что мы зря потратили время, поднимаясь сюда. Кэрри права. Было бы чертовски странно если бы что-то горело в такой ливень. И вообще, здесь так трудно что-либо разглядеть. Выяснить, попала ли сюда молния, будет практически невозможно.

Дэш подбегает к главному входу в школу и пробует двери. Естественно, они заперты. Все окна погружены в темноту и наглухо закрыты. Все входы заперты. Мы торопливо обходим здание по периметру, ищем повреждения, но ничего не находим.

— Это безумие. — Пакс смотрит на здание, оскалив зубы от досады. — К черту все это. Здесь не на что смотреть. В доме есть бутылка виски. Ну же. Давайте убираться отсюда.

Никто с ним не спорит. Мы осмотрели все, что могли. Нет никакого пламени, лижущего стены Вульф-Холла. Нет гигантской дымящейся дыры в стене. Горячий душ и горячий шоколад сейчас звучат просто восхитительно. Наша маленькая группа собирается поближе, идя так быстро, как только возможно, по скользкой грязи, которая образовалась вокруг задней части школы, возле старого английского факультета, когда Рэн замедляет шаг рядом со мной. Подняв голову, он вглядывается в темноту.

— Что? — спрашиваю я.

— Я чувствую запах дыма.

Конечно же, когда я глубоко вдыхаю через нос, то могу уловить едкий запах дыма над мокрой травой, свежей грязи и химическую вонь петрикора, вызванную все еще бушующей в небе грозой. Пресли прижимается к боку Пакса, осматривая тени.

— Откуда он идет?

— Впереди, — говорит Пакс, указывая в темноту, но у него, должно быть, зрение лучше, чем у меня. Я вижу только темный силуэт леса слева от нас, а справа — возвышающиеся очертания западного крыла академии.

Мы снова отправляемся в путь, прямо по курсу… и не требуется много времени, чтобы обнаружить источник дыма. На парковке под ветвями огромного живого дуба стоит брошенная машина. Одна из ветвей дерева отделилась от ствола, обуглилась и почернела, ширина ветви слишком велика, чтобы человек мог обхватить ее руками… и она упала на крышу автомобиля. От машины и дерева поднимаются клубы дыма. При ближайшем рассмотрении становится ясно, что молния ударила в них одновременно: лакокрасочное покрытие «Субару Аутбэк» вздулось пузырями и испещрено полосами странного черного рисунка, похожего на зазубренные корни дерева. Машина полностью уничтожена.

— Охренеть! Черт! — Пакс присвистывает.

— Надеюсь, внутри никого не было. — Прес обнимает себя за плечи и пригибается, чтобы заглянуть внутрь «Субару», но гигантская ветка дерева полностью смяла крышу, и заглянуть внутрь невозможно. Она слегка пошатывается, когда снова встает, на мгновение теряя равновесие, и нездоровое увлечение Пакса разбитой машиной мгновенно превращается в очень серьезную озабоченность.

— Так. Все. Мы повеселились. Эта штука не взорвется, а погода все хуже. Мы отвезем тебя в теплое и сухое место. Сейчас же.

— Да. На самом деле. Я… я чувствую себя немного… — Она покачивается, ее рука тянется за чем-нибудь, чтобы ухватиться, и Пресли чуть не падает.

— Господи, мать твою, о чем я только думал, — ругается Пакс.

Он подхватывает ее на руки и поднимает, пока она не упала. Белый как полотно, Пакс шипит сквозь зубы и быстрым шагом направляется в сторону академии, огибая парковку.

— Куда ты идешь? — спрашивает Кэрри. — Машины в той стороне!

Остальные члены нашей группы бегут за ним, стараясь не отставать от длинных шагов Пакса.

— Он не может так нести ее через лес, — говорит Дэш. — Он может упасть. Здесь чертовски скользко, и мы ни черта не видим.

— И машины все равно слишком далеко, — мрачно говорит Рэн. — Нет времени спускаться обратно к воротам. Пресли нужно срочно согреться.

— Тогда куда мы, блядь, идем? — спрашивает Кэрри. В ее голосе чувствуется тревога, которая начала пробираться и по моим костям, замораживая меня изнутри. Прес выглядит не лучшим образом. Ее рука безвольно свисает, когда Пакс быстро направляется в сторону школьного розария, пальцы разжаты и безжизненны, кожа бледная, как алебастр.

— В лабиринт, — сдавленно говорит Рэн. — Он несет ее в беседку.

ГЛАВА 25

РЭН

Пакс знает маршрут через лабиринт не хуже меня или Дэша, но, торопясь найти укрытие, он пропускает поворот, уводя нас в неправильном направлении. Он рычит, как собака, чуть не отрывая мне голову, изрыгая ругательства, когда я хватаю его за руку и направляю обратно тем же путем, которым мы пришли.

— Успокойся, мать твою, — огрызаюсь я в ответ, показывая на поворот налево, который нам нужно сделать. — Хочешь, чтобы мы тут по-настоящему застряли, придурок? Давай. Пошли!

Я не могу винить его за реакцию. Если бы на месте Пресли была Элоди, лежащая без сознания на моих руках, я был бы таким же злобным и, скорее всего, сорвался бы. Но ему нужно прислушаться. Этот лабиринт достаточно велик, чтобы в нем заблудится, если мы не будем придерживаться правильного пути. При таком дожде я не знаю, смогу ли найти дорогу к беседке до того, как все мы подхватим воспаление легких.

Еще больше молний сверкает в небе, и пальцы белого света, тянутся сквозь облака. С каждой вспышкой света высокие живые изгороди лабиринта резко контрастируют, здание академии вырисовывается из темноты. Пакс постоянно что-то бормочет себе под нос, негромко разговаривая с Пресли. С каждым поворотом мое внимание приковывается к Элоди.

Налево.

Налево.

Направо.

Налево.

Наконец лабиринт выводит нас на поляну. Маленькая беседка в точности такая, какой я ее помню: фасад увит лианами роз и плющом, ставни выкрашены в белый цвет, бледно-голубая деревянная отделка из-за шторма стала приглушенно-серой. Пакс взбегает по каменным ступеням и первым достигает двери, но у него заняты руки. Элоди бросается за ним, поворачивает латунную ручку, и дверь чудесным образом открывается — дверь никогда не запиралась, когда мы были учениками в Вульф-Холле. Это было наше место. Точнее, мое. Когда-то она принадлежала Фитцу, но я позаботился о том, чтобы он знал, что я присвоил ее, как только решил, что она мне нужна. Я не из тех, кто делится.