— Как я понимаю, сегодня вечером вы будете в гостях у друзей «Крестона». Пожалуйста, передавайте им наш привет. Если вам понадобится что-то еще от меня, как уже говорила, то буду рада помочь. Я буду находиться здесь, в здании, в течение всего времени вашего пребывания.

— Уверен, что у нас все будет в порядке. Спасибо, Дженезис.

— Всегда пожалуйста, Дэш.

Я поворачиваюсь, собираясь вернуться к лифту, чтобы спуститься в парковочный гараж под отелем, но Дженезис почтительно прочищает горло.

— Наш общий друг заказал для вас машину на этот вечер. Он подумал, что так будет проще припарковаться в месте назначения.

— Как заботливо с его стороны, — ворчу я.

— Да. Наш друг тщательно продумывает все свои действия. Благодаря такой предусмотрительности все проходит гладко.

Я держу рот на замке. Иначе могу сказать что-нибудь язвительное, а Дженезис, похоже, неравнодушна к опекуну Кэрри; нетрудно представить, что мои комментарии дойдут до него, если отпущу какую-нибудь едкую колкость.

Снаружи изящная черная машина — естественно, убойная — притаилась у обочины, как бесшумная, крадущаяся акула. Я пытаюсь понять, что это за машина, но времени нет: светловолосый парень в безразмерной толстовке с капюшоном вылезает с водительского сиденья, обходит машину и открывает пассажирскую дверь.

— Залезай, — командует он.

— Я сяду сзади, если ты не против?

Он смотрит на меня так, что становится ясно, что это не круто.

— Это не гребаное такси. У меня нет целой ночи, чувак. Просто садись в машину.

— Я даже не знаю, кто ты, блядь, такой.

— Я Мейсон. Знак зодиака — Рыбы. Любимый цвет — фиолетовый. Как-то так. Теперь мы лучшие друзья. Ты едешь или как? У меня полно других дел, которые я бы предпочел делать, чем возить задницу вашей светлости по городу. Если хочешь отвалить, то вперед.

Он произнес «ваша светлость» с нескрываемым презрением. Очевидно, парень не слишком высокого мнения о моем праве по рождению; его насмешки даже вызывают у меня симпатию к нему.

— Ладно. Как скажешь. — Я сажусь на пассажирское сиденье, а этот Мейсон, кем бы он ни был, забирается обратно в машину — теперь по значку в центре руля я вижу, что это какой-то «Чарджер». Правда, сильно укомплектованный. Даже интерьер безумный.

— Классная тачка, чувак. Я так понимаю, это машина Майкла? — Я кладу жесткий кейс с пистолетом на колени.

Мейсон кривит губы в мою сторону.

— Это моя.

— Значит, ты не его шофер?

— Да пошел ты, чувак.

— Тогда почему носишься по городу на своей шикарной тачке, открывая людям двери, словно лакей? — Мне не следует его подначивать, но он ведет себя чертовски язвительно, и я не в лучшем настроении. Я чертовски апатичный и мои яйца сильно болят; наверное, так бывает, когда ты только что пролетел через весь мир и уже почти трахнул свою горячую подружку, но тут тебя прерывают из-за тупого дерьма, которое не имеет к тебе абсолютно никакого отношения.

Включив передачу, Мейсон раздувает ноздри, сердито смотрит на меня, протягивает руку и нажимает кнопку у своего окна. Рядом со мной раздается громкий звук, дающий понять, что этот ублюдок запер нас.

— Я не лакей. Майкл сказал, что мне, возможно, придется тебя придушить, чтобы затащить в машину. Только поэтому я открыл тебе чертову дверь, придурок.

— Отлично.

Он непринужденно пожимает плечами.

— Не каждый день удается придушить представителя британской аристократии. Пристегнись, Лютик.

Прежде чем успеваю подчиниться, он нажимает на газ, и мы несемся по мокрому от дождя асфальту на бешеной скорости.

Мейсон не из тех, кто любит поговорить. Только когда я начинаю раздражаться, задыхаясь в густой тишине, и начинаю возиться с комбинацией замков на жестком кейсе, просто чтобы чем-то занять руки, он раздраженно выдыхает и смотрит на меня.

— Какого хрена ты делаешь?

— Готовлюсь, — отвечаю я, и мой голос достаточно холоден, чтобы превратить это слово в лед.

Если мне предстоит участвовать в каком-то дерьмовом шоу, то я должен быть готов. Если бы Рэн и Пакс были здесь, я бы не так волновался, но мои друзья на другом конце страны, решают какие-то проблемы с девушкой Пакса, по словам Кэрри, так что мне не повезло. Мне нужно справиться со своими нервами; если для этого придется осмотреть оружие, которое дала мне Дженезис, почувствовать его вес в руках, засунуть эту чертову штуку за пояс, как обычный преступник, то именно так я и поступлю.

— Черта с два, — рычит Мейсон. — Только не в моей машине. Ты хоть знаешь, что там внутри?

— Не твое собачье дело. — Поначалу это было забавно — этот парень знает о моей родословной и все равно разговаривает со мной, как с никчемным куском дерьма. Теперь это начинает раздражать.

— Если хочешь идти через весь город посреди ночи, под проливным дождем, с оружием, которым не умеешь пользоваться, в заднем кармане, то дерзай. Если хочешь остаться в тепле и сухости, не говоря уже о том, чтобы не получить пулю в лоб за то, что ты идиот, то не будешь открывать эту штуку в моей гребаной машине. Понял меня?

Что-то подсказывает мне, что Мейсону надерут задницу, если он высадит меня на обочине дороги, за много километров от адреса, который дал мне Майкл, но мне не хочется рисковать. У меня развилось неплохое шестое чувство на людей, и у этого парня не просто был плохой день. У него был плохой год. Несколько неудачных лет. Он просто умоляет, чтобы рядом оказался кто-то с дерьмовым отношением, и сможет выместить свое разочарование на его лице с помощью кулаков.

Я оставляю это дело.

Дождь хлещет по машине; льет так густо и быстро, что стеклоочистители едва успевают за потоком. Каждые пару секунд Мейсон получает четкое представление о дороге впереди, когда резиновые щетки пересекают стекло, отбрасывая воду в сторону, а затем мир превращается в размытые пятна цвета и света.

Я смотрю вперед, спина прямая, подбородок поднят, не желая дать этому парню понять, что хоть немного обеспокоен перспективой того, что тот выкинет меня из своего движущегося автомобиля.

Спустя долгое время Мейсон делает глубокий, ровный вдох, когда мы поворачиваем на Западную авеню.

— Хорошо. Мы на месте. Поднимайся на лифте на двенадцатый этаж. Там тебя ждут.

— Разве нам не следует подняться наверх вместе?

Он смеется и удивленный звук отражается от передней панели машины.

— Я? Пойти туда? Ты сумасшедший. У меня нет желания умереть, друг мой.

Что, черт возьми, это значит? Этому Мейсону, наверное, около двадцати лет. Он сложен как кирпичный дом. Весь в татуировках. В его глазах — жесткий, холодный блеск, говорящий о том, что ему все равно, если шансы складываются против него — он не проиграет бой. И все же этот парень считает, что подниматься в ту квартиру — безумие? И я все равно должен идти? Один? Стиснув зубы, распрямляю плечи. Я попадал в безрассудные, опасные ситуации гораздо чаще, чем могу сосчитать. И вполне способен защитить себя.

Но я еще никогда никого не убивал. Хотя всегда подозревал, что когда-нибудь до этого дойдет, но…

— Ну? Иди. Если еще немного посидишь здесь, на капоте начнет расти трава.

Я хмурюсь, распахиваю дверцу со стороны пассажира и вылезаю под дождь. Обернувшись, я наклоняюсь и, прищурив глаза, смотрю на Мейсона.

— Сколько парней там наверху? — спрашиваю я, собираясь с духом.

— Много, — отвечает он.

— Они меня ждут?

Он хихикает, его верхняя губа слегка приподнимается.

— О, даже не сомневайся, Лордик. Не открывай кейс до того, как попадешь в квартиру, слышишь? Последнее, что им нужно, это чтобы копы явились без приглашения.

Прежде чем успеваю захлопнуть дверь машины, Мейсон нажимает на газ, и «Чарджер» рвется вперед. Дверь сама собой закрывается, когда он срывается с места. Дождь хлещет по мне, пропитывая куртку и рубашку, стекая по позвоночнику пронизывающе холодным, непрекращающимся потоком. Мои волосы прилипли к черепу.

Здание, перед которым я стою, ничем непримечательно на первый взгляд. Обычный жилой многоквартирный дом. Вестибюль выкрашен в тусклый, грязно-белый цвет, стены украшены типичным, ошеломляюще плохим искусством, которое можно найти в дешевом мотеле. Я в одиночестве вхожу в лифт. Когда он останавливается на двенадцатом этаже, выхожу в безвкусный, устланный коврами коридор, который раздваивается на развилке: квартиры с A по D — налево, квартиры с E по H — направо. Нехотя я выхожу из лифта и иду налево в сторону квартиры 12С, чувствуя, как сочетание раздражения и трепета сердито толкает меня в живот.