— А если бы не вернул, что тогда? — не до конца понимая план Карины, спрашиваю её, раз уж она решила все карты раскрыть.

— Зарина с ума сходила, когда Атласов вокруг тебя крутился, — смеётся злорадно, до сих пор получая наслаждения от боли родного человека. — Да и ты не ходила вся такая уверенная.

Нет, её рана от одного разговора не затянется, должно пройти много времени, чтобы Карина научилась видеть, что её тоже любят и ценят. Особенно Зарина… Тяжело отвыкнуть от роли жертвы, когда так долго врастал в неё.

— И я тогда только поняла. Если потопить тебя, то Зарина сама пойдёт на дно, потому что нет тех рук, что спасали, или им теперь нельзя доверять! — продолжает свой безумный рассказ Карина. — Она переживала, заниматься нормально не могла. Ещё бы чуть-чуть и слетела успеваемость. Всего чуть-чуть! Даже препод крутой уже был готов отказаться от занятий из-за рассеянности Зарины. Но…

Она продолжала меня обвинять, словно я сорвала не план, я всю жизнь её. Неприятно…

— Но ты опять спутала мне карты! Тебе что, никогда не бывает больно, Василин?! — сквозь злость и злобу проклёвывается зависть, её ни с чем не перепутать; белая ли, чёрная — безразлично, ведь уже успела распустить свои щупальца.

— Бывает… — просто я не привыкла кричать об этом миру и требовать, чтобы было плохо всем вокруг.

— По тебе не скажешь, — горько хмыкает она. — Сейчас небось самая счастливая, Атласов рядом, Зарина записи не поверила, да ещё и с Коновым замутила. Жизнь удалась!

Ещё когда читали чеховского «Крыжовник», я поняла, мне не близка идея, чтобы за дверь каждого счастливого и довольного стоял несчастный с молоточком, постоянно своим стуком напоминая, что он есть и ему больно, обидно. Разве это поможет сделать несчастного счастливым? А если и поможет, не будет ли это злорадством? Я даже поспорила тогда с Натальей Юрьевной, но каждый из нас остался при своём мнении, и это неплохо.

Но услышать подобную мысль из уст переживающего несчастье человека — совсем другое…

— Тебе надо было остаться с нами, не переходить в другую школу. — озвучиваю то, что давно крутилось у меня в голове.

— История не знает сослагательного наклонения, Белова! У меня против тебя не было шансов. Я это поняла ещё на дне рождении тёть Нади. О, у неё, кстати, тоже второе дыхание открылось. Ты вновь спасла утопающего!

— Я бы и тебя спасла, если б ты захотела! — ехидно замечаю я, прекратив удобрять её самобичевание, которое она старается прикрыть ненавистью ко мне. — Но тебе же это неудобно, да, Карин? Не верю, что ты не догадывалась, как тёть Вера тебе всё прощает.

— Догадывалась, я ж не тупая. Она не только прощала, а сама же журналюгам деньги на выкуп давала, — болезненно смеётся. — Все, все лучше меня. Знаю я это, Василин, не удалось ударить.

— Ты не остановишься? Одиннадцатый класс ведь не закончен… — серьёзно спрашиваю я, настраиваясь на возможную борьбу.

— Я уже остановилась. Дорого обходится мне эта война, с отличницы в троечницу слетаю. — голос Карины меняется.

— Мы планируем готовиться вместе, собираться у меня или у кого-нибудь ещё. Присоединяйся! — предлагаю от чистого сердца, стараясь забыть все разногласия.

Мне, наверное, тоже понадобится время. Но я могу помочь, а значит должна хотя бы попытаться закопать топор войны, которую сама себе придумала Карина.

— Ты серьёзно? После всего? — искренне удивляется она, абсолютно шокированная моим предложением.

— Серьёзно. Время и место я тебе скину. Будем рады видеть в наших рядах светлую голову!

— Хорошо… я подумаю. — затихает, а потом добавляет еле слышно. — Спасибо…

И бросает трубку не прощаясь. Вот и поговорили. Теперь мне всё стало понятным и ясным, словно туман рассеялся и показал, что скрывал. Пусть это сложно принять, но переступить и двигаться дальше — возможно.

Блокирую телефон и остаюсь сидеть на ступеньке, хотя звенит звонок. У нас физра, а я всё равно не успела переодеться, может…

— Прогуляем? — усаживаясь рядом со мной, предлагает Родион то, на что я сама почти решилась.

— Ты не говорил, что будешь плохо на меня влиять! — журю его я, забирая из его рук свой рюкзак.

— А ты и не запрещала! — бессовестно констатирует он, в очередной раз обыгрывая меня.

Смотрим друг другу в глаза и синхронно начинаем смеяться. В одном Карина была права: сейчас я самая счастливая!

ЭПИЛОГ

Он не видел её с конца января, второй семестр забирал у Василины слишком много энергии, не всегда удавалось обмолвиться парой фраз, а на видеосозвон она не соглашалась, говоря, что так крепче соскучатся друг по другу.

Университет Белову изменил: не только внешность, но и характер. На смену длинным волосам пришло каре, в гардеробе появились сплошные брючные костюмы, прибавляющие возраст и солидность, косметичка больше не была тощей, как раньше.

Родион это замечал не только в те редкие встречи, когда она возвращалась в родной город, но и в переписке. Новые знакомые, мероприятия, предметы брали вверх над привычками, которые были в школе.

Но он не упрекал, терпеливо ждал, когда сам рванёт в столицу, поступив в тот же вуз и на то же направление. И всё же, как было б проще, выпустись они в один год.

— Угадай! — спрашивают за спиной, прикрывая ему лицо ладонями.

Этот голос он узнает из тысячи, даже сквозь гул, царящий в аэропорту.

— Любимая! — наслаждаясь долгожданными прикосновениями, отвечает Родион и даже не пытается развернуться, ведь всё тут же закончится.

Она прилетела!

— Привет! — обойдя парня, поздоровалась Василина, с нетерпением ожидая его реакции.

Даже после трехчасового перелёта она выглядела шикарно: красный классический костюм тройка, вьющиеся волосы до плеч, лёгкий макияж, миниатюрная сумочка, небольшой чемодан. Но самое главное — сверкающие тёмно-синие глаза.

— Красивая, — наконец делает комплимент Родион, — у тебя зрение упало?

— Нет, это нулёвки, просто решила попробовать. Всегда нравились твои глаза! — беззаботно отвечает она и первой тянется, чтобы обнять парня. — Я безумно скучала, хотелось хотя бы в зеркале видеть частичку тебя!

Всё. Все сомнения и страхи пали, как крепость Измаил под смелым натиском русского войска. Родион обнял сильнее, поднял хрупкую фигуру над полом и счастливо закружил её.

Уж как он скучал, не передать словами! Даже сегодня на экзамене ни о чём другом не мог думать, как о долгожданной встрече.

За одиннадцатый класс Родион тоже изменился: стал скуп на слова, ещё больше ударился в учёбу, забросил киберспорт. Всем сердцем ему хотелось повторить рекорд своей девушки — получить четыреста баллов на ЕГЭ. Сегодня написан последний экзамен по истории, его почему-то всегда оставляют на десерт. Последние сто баллов, которых так не хватает, чтобы покорить Белову насовсем.

— Как ты? Какой вариант попался? — отстранившись, спрашивает Василина, по голосу которой слышно, как она переживала.

— Хороший, но не будем загадывать, — улыбнувшись одними глазами, ответил Родион и нежно поцеловал девушку, наплевав на то, что они в людном месте.

Она привстала на носочки, обвила руками его шею и поцеловала в ответ, стараясь показать, как на самом деле сильно скучала и переживала.

Он ей не рассказывал об уже пришедших результатах, говорил, что нужно дождаться все предметы, она не настаивала и даже у Сашки не выспрашивала.

Но в самолёте Василина даже не прикорнула, всё думала, справился ли Родион. Она помнит, как он ей помог год назад, ведь всё, что они разбирали вместе, попалось ей на экзамене.

Это были счастливые часы, ведь Василине оставалось только вспомнить те ощущения, которые ей дарил парень. Идею с уникальной подготовкой они не забросили, наоборот, вдохновили и других из их компании.

Как давно это было…

За плечами уже две сессии и множество бессонных ночей, ведь она так тяжело привыкала к студенческой жизни: новым знакомым, мероприятиям, предметам.

Все вокруг казались чужими, одиночками, которым хорошо без общения. Соседки по комнате тоже не горели заводить знакомства, жили сами по себе. Родители предлагали снять комнату или даже купить квартиру, но Василина наотрез отказалась: школу общежития должен пройти каждый!