Любимый: «Хотел увидеть тебя раньше».

Сердце пропускает удар, и я отшатываюсь от окна, пугаясь своей ненормальной реакции на простое сообщение. Так не должно быть!

Он плут и сам себе на уме. Нас связывает только обоюдная выгода. Он использует меня, а я его. Даже если я пока не понимаю, какие Атласов преследует цели, это не повод так быстро к нему привыкать!

Повторяю себе, как мантру, пока спускаюсь, чтобы открыть калитку. У ворот замираю с протянутой рукой. Может, не открывать?

Или сказать, чтобы приехал, когда нужно.

— Не рада мне? — через калитку иронично интересуется Атласов.

— Не успела соскучиться, — отвечаю, отпирая дверь. — Заходи.

Родион косит взгляд на мотоцикл, понятно, на что намекает.

— За углом опять будут папарацци?

— А тебе не всё равно? — спрашивает с вызовом.

— Неприятно мелькать в Лампе. — признаюсь, пропуская и Атласова, и его мотоцикл.

— Я буду удалять записи, не переживай.

— Можешь не удалять, ты вроде и так для всех звезда. С победой, кстати!

— Что? — Родион резко поворачивается, успев поставить мотоцикл.

— Ты же выиграл соревнования?

— Да, но… Чёрт! — он достаёт телефон и проверяет.

— Что, и твои секреты стали раскрывать? — стараюсь спросить нейтрально, но невольно получается с сарказмом.

— Всё-таки не веришь мне?

— Верю, пока не доказано иное. Но теперь ты тоже хочешь найти админа, а помощь киберспортсмена будет не лишней! — подмигиваю и приглашаю жестом в дом.

— Да, Белова, везде найдешь профит! — говорит и дёргает меня за хвост. — Ого, какие мягкие!

— Не делай так больше! — отвечаю и открываю входную дверь.

— Хорошо, не буду, — откликается неожиданно покладисто, я даже оборачиваюсь, чтобы посмотреть в глаза бестии. — Что?

— Проверяю, прикалываешься или нет.

— И как? Прошёл проверку? — пытаясь не засмеяться, Родион наклоняется близко-близко.

А потом вдруг резко отшатывается.

— Добрый день, молодой человек! — выглядывая с кухни, приветствует мама.

Как вовремя она появилась!

***

— У тебя крутые родаки, — говорит Атласов, развалившись на моём крутящемся стуле.

Всю комнату сначала осмотрел, каждый закуток, словно дорвался до сладкого.

— У тебя тоже мама супер.

— Только мама? — насмешливо посмотрев на меня, стоящую возле кровати, спрашивает Родион. — По-моему, и папашка был в ударе.

— Скорее под ударом, солнечным, — подхожу к столу.

— Тянет совершить какую-то глупость… — словно для себя говорит Атласов и стучит пальцами по столу.

А потом резко подаётся вперёд, хватает меня за руку и притягивает к себе так стремительно, что я почти падаю к нему на колени.

— Василина, Василинка… — тянет, крепко обхватив меня, не позволяя вырваться.

33. Василина

— Замри! — приказывает шёпотом, но меня не пронять такими уловками.

Рывок, и я почти встала, если б Атласов не был в два раза сильнее меня.

— Отпусти меня! — стараюсь говорить уверенно, но голос срывается на дрожь. Даю руку на отсечение, что получается жалко.

Но вырываться не перестаю, вдруг выбью из сил или возьму упертостью.

— Тебе неприятно?

— Мне некомфортно! Отпусти!

— На экзамене в незнакомой аудитории тоже будет некомфортно, неприветливо. Закрытые покрывалами шкафы с книгами будут давить. Доска, исписанная образцом заполнения бланков, — наводить уныние. А вариант со сложными незнакомыми заданиями вообще повергнет в ужас! — дует мне на ухо, отчего дёргаюсь с новой силой.

— Не сравнивай! Мы будем столько раз с выходом писать, что привыкну я!

— В точку! — разжимает руки, и я в ту же секунду подскакиваю. — И ко мне привыкнешь, Василинка!

— Слишком самонадеянно! — закатываю глаза в шоке от самомнения Атласова.

Но сама понимаю, что удивление моё больше напускное. Я уже свыклась с мыслью, что он вот такой: безбашенный, наглый и иногда циничный. И разгон у него от покладисто благодарного до нахального три секунды.

— О, сколько оповещалок! — бессовестно заглядывая в мой ноутбук, с присвистом выдаёт гость.

Тяну руки, чтобы забрать ноут или хотя бы прикрыть его, но Атласов вдруг предлагает:

— Там тебя помочь просят, могу решить.

Прищуриваюсь:

— У тебя с математикой так же хорошо, как с историей?

— Даже лучше! — и улыбка во все тридцать два.

— А тогда что забыл у Натальи Владимировны?

— А, это… Воспитательный моментик от строгой учил…учителя! — вовремя исправляется, заметив, что я нахмурилась.

— Хорошо, буду очень благодарна, если ты поможешь ребятам вместо меня, — легко сдаюсь, со странной беспечностью делегируя свою обязанность Атласову.

— Прямо очень? — его глаза вмиг вспыхивают дьявольским огнём.

— Зачтётся в счёт твоей проверки, — отсоединяя ноутбук от зарядки, отвечаю я.

— Какой проверки? — заметно напрягается Атласов.

— Той, которую ты пытался представить обучением жизни в некомфортных условиях.

— Догадалась, — хохотнув, сказал Атласов скорее для себя, чем для меня. — Страшно наблюдательная ты, Белова! Ладно, мне нужен ноут, ручка и пару листочков в клетку.

Снова отдаёт команду, а не просит. Но это в моих интересах, ведь здорово разгрузит воскресенье, поэтому молча выполняю требования помогающего.

— Можно спрошу? — мне не даёт покоя подготовка Атласова, он ведь далеко не глупый, я бы даже сказала очень умный, эрудированный.

— Тебе можно всё, Василинка! — разваливаясь на моей кровати, отвечает он.

Мда, папа подмог ему, выдав, как меня зовёт дома.

— Откуда у тебя такие познания? Не выглядишь типичным отличником.

— А я и не отличник, — отвечает и параллельно читает условие задачи.

— И всё же?

— Наконец тебе что-то обо мне интересно! — поворачивает голову и смотрит прямо мне в глаза, словно в душу заглядывает. — Раньше я хотел быть достойным одной высокомерной девчонки, вечной отличницы. Быть ей интересным…все дела.

— И стал заниматься самостоятельно, — поджав губы, киваю в знак догадки.

Нечто такое я ожидала услышать, не про «вечную отличницу», а про осознанное желание подтянуть себя. Нет сильнее и умнее человека, который занимается, потому что хочет сам. Внешняя мотивация может истончиться, а вот внутренняя — безгранична.

— Соображаешь! — отвечает, снова уткнувшись в ноутбук. — Не спросишь, что за девчонка?

Пишет что-то на листочке, но интуитивно понимаю, что ему интересно услышать ответ. Очень интересно.

— Нет, не спрошу.

— Почему? — ручка замирает над листочком.

— Догадываюсь, что за зазноба, — весело хмыкаю и сажусь наконец на свой стул, разворачиваюсь и раскладываю тетради на столе.

— Кто?

— Зарина.

Отвечаю спокойно, ведь не нужно острого ума, чтобы увидеть, как между ними искрит, когда они цапаются. Да те же оговорочки а-ля «я не умею её ненавидеть» ярче любого слова.

Не буду выпытывать, это не моя история. Со своим прошлым каждый должен справляться самостоятельно. Иначе за откровенность могут спросить откровенностью, а делиться своим я не намерена.

— Страшно догадливая ты, Василина, — хмыкает с примесью мрачной горечи и раздирающей сердце обречённости. — Ты никогда не спрашивала, почему я к тебе прилип.

— У меня есть парочка соображений, — открыв параграф по биологии, признаюсь я.

— Какие?

— Ты решай, решай, не отвлекайся. Лавочка с откровениями закрылась.

— А ты мне нравишься, Белова! — отсмеявшись, произносит Родион.

Это не признание, это такой лёгкий флирт, который улетучивается с последней буквой, поэтому отвечаю ему в такт:

— Ты мне тоже, Атласов. Только решай уже.

Он справляется быстрее, чем я с рядовыми уроками. Но мои любимые одноклассники не были б 11 «Г», если б вопросы не посыпались как из рога изобилия. Родион ответил на все, терпеливо, основательно, даже лучше, чем сделала бы это я.

И теперь снова шатается по комнате.

— Ты так каждый день им разъясняешь?