Без слов понимаем её намёк. Меня тоже не покидало чувство, что я на театральном представлении, словно где-то скрыта камера, которая пишет этот праздник.

Сначала всё шло как по маслу, гости хвалили стол, рассаживались согласно предложенными местам, говорили приятные комплименты имениннице, вручали подарки, сопровождая их увесистыми пожеланиями.

Последним явился на праздник отец Родиона. Он прямо-таки завалился в зал, где мы вовсю беседовали после горячего. Покачиваясь, дошёл до Надежды, грубовато заставил подняться её, чтобы подарить измятый пакет с оторванными углами, сквозь дыры которых виднелась какая-то коробочка.

За столом повисла гнетущая пауза, а на имениннице лица не было. Казалось, все боялись пошевелиться, чтобы ещё больше не смутить её. Не представляю, как ей было неловко и обидно.

Даже мне, абсолютно чужому человеку, который лишь по воле случая оказался на празднике, хотелось отчитать мужчину. Родион же встал и стукнул кулаком по столу.

За ним поднялся и его друг, которого представили Никитой по прозвищу Маффин.

Было предчувствие драки или крупной ссоры, но взгляд Надежды остановил парней. Столько в нём было отчаянной мольбы, что они рухнули обратно на свои стулья, злые, оскорблённые, но непобеждённые.

Хорошо, что мужчина буянил, молча прошёл к свободному месту и потом только хмыкал на всех добрых словах, что летели в сторону бывшей супруги.

— Пора возвращаться в террариум, — пошутив, сказала Карина и, подхватив чашки с блюдцами и ложками, тоже скрылась вслед за сестрой.

Я замешкалась, хотелось придумать, как спасти вечер. Знаю, что не должна вмешиваться, чужая душа — потёмки, а семья и подавно, но… Благодаря этой женщине мы с мамой живём!

Идея приходит мгновенно и расплывается на лице улыбкой. Как же я сразу не догадалась!

Беру оставшиеся чашки и, выудив из сумки свой подарок, возвращаюсь ко столу.

Вижу, как мама Родиона пытается уговорить своих коллег на добавку. Две миловидные женщины смотрят на неё с такой концентрированной жалость, что хочется её тут же разбавить. Если они сплетницы, то завтра всё отделение будет вот также «сочувствовать», врагу не пожелаешь такого…

— Совсем вылетело из головы, — говорю, не обращая внимания, как на мой возглас обернулись почти все за столом, ставлю чашки на стол и продолжаю. — Мы недолго думали, что подарить.

Прерываюсь, встретив внимательный взгляд Родиона. Становится ещё неуютнее, но беру себя в руки.

— Чуть больше шестнадцати лет назад моя мама и я могли умереть. Но ваша забота, внимательность и чуткость помогли мне родиться, а маме выжить. — чувствую, как глаза наполняются слезами, я столько раз слышала эту историю, что сейчас даже неловко рассказывать её самой. — От нашей семьи вам огромная благодарность. Это наш подарок, — протягиваю сертификат, Надежда берёт его трясущимися руками, мы обе возбуждены до предела.

Я тоже мечтала встретить спасительницу мамы. Если бы хрупкая, но волевая девушка, которая подрабатывала на скорой медсестрой, не ослушалась фельдшера, папа потерял бы нас.

— Они были тогда ещё студентами, только и могли, что сказать «спасибо», но всегда мечтали отблагодарить вас достойно, — продолжаю рассказ, потому что не могу остановиться.

— Я не могу принять такой дорогой подарок… — осипшим голосом шепчет именинница, аккуратно возвращая сертификат.

— Конечно, не может. Нужно быть достойной подарка, а это была её работа! — не выдержав, встревает старший Атласов.

— А ещё мама просила передать, если вам понадобится юридическая помощь, вы можете обратиться к ней в любое время суток! — припечатываю уверенно и отодвигаю протянутый обратно сертификат. — Если кто-то будет докучать, оскорблять и в целом вести себя…недостойно, она обязательно поможет.

Слышу за спиной смешки.

— Очень нужный подарок! — хмыкает Саша, которая весь вечер сидела тише мыши, почти не поднимая взгляда от тарелки.

— Да, очень достойный! — поддерживает тётя Вера.

— Молчала бы, эскортница! — рычит Атласов старший в ответ.

— Так, всё. Извиняйте, тёть Надь, люблю вас. Но мудачью не место на вашем празднике! — громко отодвинув стул, поднимается Маффин.

Разминает кисти и подходит к отцу Родиона.

— Вставай! — говорит Никита ему. — Если помогу, на своих не уйдешь!

Не встретив сопротивления со стороны именинницы, Маффин касается плеча мужчины.

Родион тоже поднимается:

— Убирайся!

Красный как мак его отец хватает нож, который лежал около тарелки.

31. Родион

Стою во дворе, смотрю, как Маффин увозит папашку, и улыбаюсь, потому что мать в кое-то веки не стала препятствовать. После подарка Василины она вообще вся как будто изменилась, за растерянностью больше не было болезненного уныния.

Гости наверняка сейчас тоже засобираются. Амирхановы так точно.

Вере действительно приписывают разные статусы, ведь слишком быстро разбогатела, слишком хорошо выглядит, до сих пор официально одна, хотя на мероприятиях нет-нет да появится с новым молодым человеком.

И, если в бизнесе она акула, которая сумела за короткий срок вывести из игры сильного конкурента, то среди бывших друзей о ней ходят самые отвратительные слухи.

Модельное агентство никогда не будет ассоциироваться исключительно с показами и фотосессиями. Отец ударил в самое больное, одним словом сразив сразу троих. Вера привыкла и не реагирует, но девчонки…

Карина в своё время специально просила перевести её в другую школу, чтобы не быть под пристальным вниманием шакалов. Сестра её страдает, но терпит.

— Поговорим? — вдруг предлагает Зарина.

— Мы всё обсудили, — отвечаю сухо.

— Тебе нравится Василина?

— Назови хоть одну причину, почему я должен отвечать тебе? — резко поворачиваюсь и сканирую лицо Амирхановой.

Она сегодня обалденно красивая. И всегда такой была: в обычной футболке, в лёгком сарафане, с разодранными коленками или после километровки.

Всегда была и всегда знала, что может покорить любого.

— Потому что ты меня любишь? — горько усмехаются, но глаза остаются серьёзными. — Недостаточно?

Чистой воды провокация. Дебильная привычка выводить меня на эмоции, скидывать с обрыва и наблюдать, выживу или нет.

— Ты вредная привычка, от которой я избавился. Не придумывай лишнего, — холодно парирую ей.

— Избавился? — в глазах её вдруг вспыхивает ненормальный блеск, а в руке появляется нож со стола. — Тогда не спасёшь?

Подносит лезвие к запястью и выжидает. Смотрю ей прямо в глаза, буквально впиваюсь, пытаясь понять, чего она добивается. Что она, мать её, хочет от меня все эти годы.

Держать на коротком поводке?!

Упиваться тем, что есть дурачок, готовый ради неё на всё?!

Не будет больше такого. Разворачиваюсь и отхожу.

За спиной слышу приглушённое шипение, резко оборачиваюсь и срываюсь с места, чтобы остановить идиотку.

— Совсем крыша протекла? — зло спрашиваю, вырывая нож из рук Амирхановой.

Она не собиралась вредить себе, это очередная проверка.

— Что ты хочешь от меня?

— Не используй Василину! — отвечает с грозной серьёзностью.

— Дальше?

— Влюбись в неё, чтобы точно не причинить зла!

— А если уже?

Глаза её от удивления расширяются.

— Тогда люби её так же сильно, как… — осекается не в силах продолжить.

Усмехаюсь.

— Как? — заставляю продолжить.

— Как меня… — добавляет так тихо, что скорее читаю по губам.

— Ты соблазн. Да, недоступная, неприступная. И что? Это ты теперь не можешь без меня, не я! — выплевываю ей в лицо и ухожу в дом.

Скидываю сланцы и иду на кухню. Но застываю в дверях, делаю шаг назад, чтобы оказаться невидимым и подслушать.

— Ты возьми пожалуйста сертификат, моя помощь была рядовой… — заводит мама всю ту же шарманку.

Они с Василиной одни на кухне. Девчонка вычищает тарелки, складывает их в посудомойку.

— Это же просто подарок!

— Не просто подарок, это неограниченная бесплатная заправка…