Зло топаю ногами, будто хочу своими громкими шагами разбудить двух бессовестных Альф, которые уснули в сытости и тепле.

— Мужчины такие, да, — вздыхает позади меня Лида. — А ведь были такими сладкими мальчиками, такими пушистыми пупсиками. Подслеповатые, неуклюжие. А как ворчали.

Поджимаю губы, в груди нарастает жар, который прокатывается по телу и ныряет в живот. Приваливаюсь к стене под волной слабости, выдыхаю и смотрю в темноту, которая вспыхивает солнечными видениями крошечного слепого волчонка, который чихает под мамиными влажным и теплым языком.

Во мне растекается такая нежность к этому комочку, который пытается рычать и поскуливать, что по щеке катится слеза, а сердце замирает.

— Госпожа?

Он такой миленький, неуклюжий и… мой.

Он — мой.

Глава 49. Да как же так...

Прижимаю руку к животу.

Я беременна.

Я это точно знаю, и это не галлюцинации.

Вот блин.

И какой сладкий волчонок у меня будет.

Но блиииин!

— Госпожа, — шепчет Лида, опускает взгляд на мою ладонь на животе, а потом поднимает глаза. — Госпожа?

И она совсем не дура, что очень жаль. Глаза округляются, зрачки расширяются, и она сипит:

— О, Милостивая Луна… Госпожа Илина будет рада такой новости, — она отступает.

— Нет, рот на замок, — шепчу я. — Нет… Никто не должен знать…

— Простите, госпожа, но это не то, о чем я буду молчать, — пятится.

— Я твоя госпожа…

— Которая ждет волчонка…

Я кидаюсь к Лиде, которая задувает свечу и бежит прочь:

— Простите, госпожа!

Заворачивает за угол, я за ней, а ее нет. Будто она растворилась в темноте.

— Да чтоб тебя! — топаю ногой и принюхиваюсь к воздуху, пытаясь уловить в нем запах Лиды.

Но он тоже истончается каждой секундой и исчезает в темноте, но вместо него нос обжигает амбре вина и древесного парфюма:

— Я так и знал, что она ведьма, —замираю под шепотом Вестара, который шумно выдыхает в ухо. — Что вы не поделили? И куда так рванула эта ведьма? Да еще с таким восторгом в ее слабом сердце?

— Не твое дело, — шепчу я, судорожно соображая над тем, что мне сейчас предпринять.

— Да ладно, Тинара, я и так все понял, — фыркает Вестар.

— Если понял, то чего спрашиваешь? — разворачиваюсь к нему лицом и скрежещу зубами. — Это в мои планы не входило.

— Да неужели?

Он усмехается мне, как дурочке.

— Или ты думаешь, что волчат находят под елочками и кустиками?

— Надо Лиду остановить, — шепчу я.

— Идем, — Вестар хватает меня за руку и тащит за собой. — Вот молодежь пошла. Тыкаться знают куда, а вот, что от этого дети бывают, даже не и думают.

— Этого не должно было случиться!

— С чего это вдруг? Ушки и хвостик отрастила, — шепчет Вестар и посмеивается, — значит и к волчатам должна быть готова.

— Но я не готова!

— Конечно, не готова. Очень тебя понимаю. Ты же себе запланировала гордый и красивый побег, а тут, надо же, пузо отрастишь.

Тащит меня по коридору, а затем заталкивает к себе в спальню, в которой полный хаос. Перешагивает через одежду, подхватывает халат с сундука у кровати и накидывает на плечи:

— Ладно ты, — он фыркает, — а эти охламоны? Я же им лекции читал про пестики, тычинки и пчелок.

Шагает к комоду у окна, выдвигает ящики, копается в них и продолжает шепотом ругаться о том, какие с Эрвином и Анреем безалаберные юнцы и что нас мало пороли в детстве.

— Да, меня не пороли, — обиженно бубню я.

— И мамка, видимо, важному ничему не научила, — оглядывается. — Она же чародейка! Вырастила какой-то цветочек, а сама ведь такой никогда не была!

— Хватит о моей матери!

— Давай, еще и на меня зубы поскаль, — возвращается к ящикам и выуживает из него флакончик из темного стекла. — Нашел.

Взбалтывает, смотрит на просвет у огня свечи и шепчет:

— Как раз хватит.

— Что это?

— Раз не готова, — шагает ко мне, — то у меня, как у кобеля и ловеласа, есть решение твоей маленькой проблемы.

Через пару секунд стоит вплотную ко мне и вкладывает флакончик в руки:

— Выпей и лети, ласточка.

— Что это? — повторяю я, крепко сжимая в пальцах маленький флакончик.

Стекло и не думает нагреваться в моем кулаке. Обжигает кожу холодом.

— Я же сказал. Решение твоей проблемы.

Щурится, и его глаза вспыхивают серебром в полумраке.

— А Лида? — шепчу я.

— Сама напридумывала себе всякого, — голос Вестара походит на ветер, который пробегает по сугробам. — Да и какое тебе дело? Ты же понимаешь, что бежать за Лидой нет никакого толка. Оставишь волчонка, то и без нее папуля почувствует, что осеменил Ягодку. Кстати, кто постарался? Анрей? Эрвин?

Я поджимаю губы и стискиваю зубы.

Он прав. Выйти сухой из воды мне позволит только яд. Но смогу ли я его проглотить?

— Давай решайся, — зевает, прикрыв рот кулаком, и шагает к куче одежды, среди которой ищет штаны. — А мне надо еще другим вопросом заняться. Восточные Волки выдали Охотникам Шамана и двух волчиц, которые связь разорвали. Скоро будут у границы наших лесов.

— Их все-таки две? — шепчу я.

— Тоже близняшки, — Вестар натягивает штаны, скинув халат, и приглаживает волосы ладонью. — И Верховный Жрец шепнул, что связь истинности может восстановиться при личной встрече наших птенчиков.

— Да много веры этому старому козлу, — цежу я сквозь зубы. — Что он вообще тут устроил?!

— Ревнуешь? — оглядывается Вестар. — Мое предложение стать мне женой все также в силе, крошка. Я тебя и после этого, — переводит взгляд на мой кулак и вновь всматривается в глаза, — приму. Своих нарожаем.

— Да не пойду я за тебя, — медленно выдыхаю из себя ярость.

— Ну, — пожимает плечами и подхватывает из кучи одежды кожаные сапоги, — как знаешь.

Шлепает босыми ногами мимо, помахивая сапогами:

— И не тяни кота за хвост, Тинара, — кидает усталый взгляд, — через несколько часов будет уже поздно.

— Это зелье точно сработает? — едва слышно спрашиваю я, сглатывая болезненный ком слез.

— Точно, — мрачно подтверждает Вестар и выходит из спальни, разминая шею и плечи. — Уж кто-кто, а я в таком разбираюсь.

Я со всхлипом оседаю на пол, сжимая в пальцах холодный, как кусочек льда, флакон и зажмуриваюсь:

— Да как же так…

Глава 50. Выкусите

Не стану я пить отраву.

И не буду предавать свою волчицу, которая уже прониклась материнским инстинктом к нерожденному волчонку.

Я обману всех.

Я тоже могу быть хитрой и коварной. Я торопливо бегу на кухню.

Под светом двух свечи я откупориваю флакон и принюхиваюсь к нему. Отдает корицей и еловыми веточками. Вдох, и этот запах морозом схватывает носоглотку.

Я выливаю прозрачную жидкость в миску, нахожу на нижней полке в одном из ящиков щелочь, которую мешаю с ядом Вестара. Добавляю воду и все это выплескиваю в дыру для слива в дальнем углу у печи.

После хорошенько вымываю флакон, заливаю в него масла.

Затем выплескиваю пару ведер воды в слив и принюхиваюсь. Следы моей хитрости уничтожены. Запаха яда не чувствую.

Я — умничка.

Теперь надо найти свидетеля, который увидит, как я со слезами на глазах присасываюсь к флакону и проклинаю всех на свете.

— Милостивая Луна, — слышу голос Дазы. — Опять эти охламоны пирожными недовольны? Опять погнали на кухню? У них совесть есть? Ни свет, ни заря! Я тебе не дам тут опять бардак устроить, дорогуша. Сначала я займусь своими делами, а потом только ты. Ты меня поняла?

Выдавливаю из себя слезы и аж вся краснею от усердных потуг.

— Милая?

Я оглядываюсь, состроив самую жалостливую и печальную гримасу, которую могу. Даза тоже в ответ испуганно кривится и вскидывает бровь, прижав пухлые руки к груди.

— Могу ли я тебя попросить кое о чем?

По щеке катится невероятно выстраданная слеза.