Магия для меня — цельное понятие. Я знаю, что специалисты в этом вопросе, которых немало, и любители, которых еще больше, может быть, тут же станут возмущаться, говоря, что между белой и черной магией существует давнее и признанное различие. Но то, с чем мне пришлось столкнуться в работе над текстом, заставляет задуматься, не является ли вся моя работа, за некоторым исключением, иллюстрацией тезиса о том, что никакого такого различия не существует — разве что в названии. Однако чтобы не оказаться обвиненным в некритичном подходе по отношению к очень важным вопросам, которые будут рассмотрены далее с разных сторон, следует, на мой взгляд, выделить два серьезных момента. Одна из тайных наук- это, конечно, алхимия, и в той мере, в какой она была образом жизни, таинством, искусством превращения металлов, лечения телесных болезней, продления человеческой жизни присущими ей способами, — она всегда была разновидностью научных исследований; и, хотя нельзя сказать, что в древних алхимических текстах нет ничего связанного с магией, приятная атмосфера научного поиска и энтузиазма в какой-то степени оправдывает алхимию, а опасность она представляет скорее для кошелька, чем для души человека.

Однако у алхимии есть еще одна, более секретная, если это вообще возможно, сторона, которая связана с наукой о душе. Следует сразу сказать, что она не имеет ничего общего с оккультизмом и всеми его разновидностями; ее можно сравнить с той потайной дверью, о которой я уже говорил. Но за этой дверью, в отличие от первой, можно отыскать несколько, существующих независимо друг от друга, способов исследования души.

Обратимся теперь к третьему различию, имеющему, по сравнению с двумя предыдущими, непосредственное отношение к нашему исследованию, 3-й шаг которого потребует от меня определенной отваги. Посему этот, очень важный для данной темы, вопрос мы рассмотрим позднее.

Как есть дверца в душе, которая открывается Богу, так есть и другая дверца, которая открыта всему худшему, и нет никакого сомнения, что дьявол овладевает душами тех, кто оставляет ее открытой. Эта важная тема достойна серьезного рассмотрения. До сих пор я не соприкасался ни с чем подобным, и, даст Бог, так будет и впредь; я говорю здесь, и это следует понимать, опираясь не на собственный опыт, а на письменные источники. Я думаю, нет нужды объяснять, что преисподняя не достойна возвеличивания; это — выгребные ямы духовной жизни и ямы второй, духовной, смерти; притягательная сила преисподней заразна, как чумная болезнь, и она так же отличается от мрачного блеска Inferno Данте, как великолепие одежд Пресвятой Девы ничего не говорит об истинной сути.

Нет никаких оснований предполагать, что есть какие-то Святилища Темных Сил, или Тайная Церковь Ада, открытые для христиан; но может быть, или скорее даже должно быть, по аналогии с общиной святых, и некое сообщество потерянных душ. Несомненно, что от Вождей этого Сообщества следует шарахаться, как от больных чумой или оспой. Почти с младенчества нам внушали, что молитвы и искренняя вера дают нам силу всегда противостоять искушениям дьявола и избегать расставленных им сетей. Как будто достаточно сказать, во-первых, что в той части Тайной Традиции христианства, с краткого изложения которой начинается настоящее введение, не было ничего такого, что могло бы способствовать возникновению оккультной традиции и так называемой оккультной науки. Во-вторых, эта работа построена таким образом, чтобы Ритуалы Белой и Черной Магии с начала и до конца говорили бы сами за себя.

§ 1. Значение Церемониальной Магии

За рамками обычных психологических исследований, являющихся основным занятием психиатрии, скрыт мир таинственных и сомнительных опытов, на которые психиатры отваживаются лишь изредка, оставляя их почти целиком неформальным исследователям. Этот мир — легендарная и чудесная Теургия, царство Магии и Колдовства, очаровывающее одних и вселяющее ужас в других, но только в нём и уживаются рядом абсолютные противоположности. Все парадоксы нашего мира обретают здесь реальность, противоречия логически сосуществуют, следствие опережает причину, а тень главнее своей сущности. Здесь видимое становится невидимым, и наоборот; здесь можно проходить сквозь стены и преодолевать расстояния, не тронувшись с места. Здесь сходятся параллельные линии и существует неведомый мир четвертого измерения; квадратура круга возможна в буквальном смысле. Здесь можно продлить жизнь, молодость даётся второй раз и даруется бессмертие. Здесь земля становится золотом, а золото — прахом. Здесь слова обладают созидательной силой, мысли — вещественны, желания всегда реализуются. Здесь мертвые оживают, и без труда можно пообщаться с духами; здесь человек становится святым или демоном, творцом или разрушителем. Здесь Закон Природы, заключающийся в причинной последовательности и необратимости её явлений, приостанавливается вмешательством более высокого закона- Закона Фантазии.

Но, к сожалению, эта колдовская страна во всех отношениях сравнима с призрачным золотом Страны Фей. Волшебное царство не выдерживает дневного света, не может устоять перед пристальным человеческим взглядом или проверкой разумом. Парадокс сразу становится разочарованием, антитеза — смехотворной, противоречия — бессмысленными; математические чудеса сводятся к каламбуру; эликсиры оказываются несостоятельны даже как слабительное; превращения и вовсе не нуждаются в разоблачении специалиста; волшебные слова оказываются варварским искажением мертвых языков и теряют свою силу с того момента, когда становятся понятны; умерших друзей и даже духов не удержишь, ухватив за полы их одежд, которые они тотчас сбрасывают и которые вовсе не похожи на мантию пророка Илии.

Этот лёгкий контраст демонстрирует существование, по крайней мере, двух точек зрения относительно Магии и её таинств — простой незамысловатый взгляд, преобладающий среди тех немногих очарованных магией, кто изначально не был отягощен разумом; и взгляд извне, сложный и неоднородный, но более приемлемый в силу одного только духа сомнения. Есть и третий взгляд, в котором достоверность легенды проверяется легендой же и одно чудо заменяется другим. Он не признаёт Закон Природы, чьи формулировки, в отличие от Закона Фантазии, строги; это — Croquemetaine, истолкованный Дьяволом, руны земли Эльфов в интерпретации сатаны; это — Закон Свечи и Колокольчика, Закон Экзорсизма (Изгнания Злого Духа) и его крайнее выражение — auto-da-fé. Согласно этому взгляду, мир чудес, за исключением Святого Трибунала, существует вне всякого сомнения; этот мир не таков, каким кажется на первый взгляд, но при свете лампад тот, кто верит в него, увидит желаемое; одним словом, ангелы этого мира предстают демонами, Melusines stryges, призраки — вампирами, заклинания и тайны — Черной Наукой. Но тут берёт слово сама Магия и отвечает, что существуют Черное и Белое Искусство, Искусство Гермеса (греческий бог, которому приписывалось владение тайнами магии, алхимии и т. д.) и Искусство Canidia, Наука Небес и Наука Бездны, Бог Metatron и Belial (Сатана). Это можно считать четвертой точкой зрения; все они, однако, обманчивы: и положительный взгляд на магию, когда оставшиеся приверженцы воспринимают её буквально; и негативная точка зрения, которая полностью отрицает магию, даже не задаваясь вопросом, что за этим кроется; и доказательство существования магии, исходящее из противного; и наконец, взгляд, что разделение магического искусства на Черное и Белое способно возродить его вновь. Если освободиться от этих иллюзий, останутся две действительно важные проблемы — проблема Мистики и проблема истории и литературы. Первая из них практически закрыта для обсуждения, потому что вопросы, которые она включает, вряд ли могут стать предметом дискуссии. Эту проблему, насколько она того заслуживала, мы уже рассмотрели. Что касается второй, она имеет большое значение и является целью данного исследования. Следует сказать несколько слов о том, почему она столь важна. Появление того или иного количества литературных произведений всегда имеет свою причину. Западноевропейская литература по магии, начиная со средневековья, не столь обширна. Значит, принцип, влияющий на процесс возникновения такой литературы, имеет историческую подоплеку, и то, что неясно в самих текстах, можно понять, обратившись к истории. Они воздействовали друг на друга; накопление текстов заложило основу для исторического исследования, что, в свою очередь, предоставило массу дополнительного материала для литературы, появившейся позднее. Но этот принцип — не единственный, и поэтому взаимовлияние литературы Магии и её истории весьма сложно и запутано, кроме того, существуют самые различные истолкования всех этих принципов взаимодействие литературы и истории Магии часто подменяется банальной связью всеобщего невежества и того, что расплывчато называется суеверием; эти и любые подобные интерпретации должны быть исключены из исследований, претендующих на научный подход. Все эти принципы, в основном, представлены в концепции существования во Вселенной каких-то таинственных сил, которые- человек мог бы использовать или, по крайней мере, следовать им в своих тайных делах. В конечном итоге, однако, все они оказываются вторичными, если не подчинёнными, по отношению к воле человека; так как даже в астрологии, которая была воплощением сил, самых что ни на есть фатальных, признавалось право руководить своей судьбой, а выражение sapiens dominabitur astris стало научной аксиомой. Эта концепция своё наивысшее развитие получила в доктрине существования невидимых разумных сил, с которыми мог вступать в контакт специально подготовленный человек; методы, с помощью которых осуществлялась эта связь, — это наиболее важные магические ритуалы, а книги, которые содержат в себе описания этих методов, называются Церемониальной Магией и являются наиболее важной частью этой литературы. Вот единственный, так сказать, момент, который необходимо понять, чтобы разобраться в истории предмета. Если бы Магия специализировалась на чтении по звёздам, ни о каком широком её распространении не было бы и речи, поскольку астрология предполагает специальное «умное» оборудование, которое, вообще говоря, было доступно лишь немногим. Если бы Магия сосредоточилась только на превращении металлов, она бы никогда не взволновала многих, но осталась бы тем, чем всегда была алхимия — донкихотством, весьма далеким от реальной науки. Мы можем обратиться к любой другой оккультной науке, но ни в одной из них нет ничего, что могло бы вызвать устойчивый и длительный интерес. Будучи ветвями одного древа, все они содержали какие-то элементы магии, но были второстепенны по отношению к тому, что было главой и венцом всего, — искусству, имеющему дело с духами. Предполагаемое владение тайнами этого искусства сделало Магию грозной силой и, следовательно, обусловило значительный к ней интерес. Действительно, было время, когда Церемониальная Магия угрожала поглотить целый круг оккультных наук; она была высшим, царствующим методом; то, чего другие достигали мучительно, в течение длительного времени, она совершала немедленно. У неё было, помимо этого, качество, заслужившее ей пальму первенства, — это было искусство, соответствующее установившимся традициям и выраженное в конкретных формулировках, и самое главное — словом,