Непоколебимая уверенность в силе святых Имен соединяет мостом в его сознании разрыв между обязанностью, как мага, творить чудеса с помощью амулета или других магических действий, и мистическим энтузиазмом, который не ищет ничего, кроме Бога. В конце долгой истории еврейского мистицизма эти две тенденции сплелись так же тесно, как в его начале и на многих стадиях его развития».

В магическом искусстве Goetic тесно переплетены заклинания и колдовство, иллюзии и шарлатанство. Оно возникло в некотором роде случайно, знаменуя собою расцвет черной магии, разновидности магии практической, вышедшей из недр католицизма и светских искусств. Это подразумевает, что существует и некая теоретическая магия, или, можно сказать, философия магии, которая в свою очередь также имеет две ипостаси: в наши дни она заключается в разнообразных попытках дать объяснение, рабочую гипотезу для сомнительных явлений прошлого; в древние же времена она представляла себя в качестве авторитета и обладателя привилегии на особенное и тайное знание; — эта магия скорее обучала, чем объясняла. Кроме того, она создала источник такого авторитета — школу, или школы, выдававшие, так сказать, сертификаты, подтверждавшие звание магистра-толкователя. Речь, вероятно, шла о той высшей магии, которая оправдывает истинное значение понятия магия; это была наука о той мудрости, что обретается годами с опытом и знаниями, в особенности мудрости, возросшей в святых убежищах во времена Magi (волхвов). Таким образом, прежнее великолепие свелось к утилитарным целям; разница между тем, что мы знаем о высшей магии, и тем, какие формы она обрела впоследствии, столь же велика, как между триумфом и позором.

Если магия в своём истинном и первоначальном значении приравнивалась к высшей мудрости, то, очевидно, у нее не было ничего общего с теми многочисленными ритуалами и церемониями, которые и составляют практическую магию. Будучи мистиком, я уверен — это была, и остается его поныне, святая наука древности и она выразилась в том опыте, с которым приходит мудрость; но ни упомянутые мной ритуалы и церемонии, ни благоговение перед ними не имеют отношения к истинно великому знанию. Таким образом, в данном исследовании мы не станем рассматривать даже возможность взаимосвязи между ними. Я также отвергаю — и далее мы увидим это — различие между светлой и темной сторонами магических процессов, но не потому, что его не существует вовсе, а потому, что их добро и зло растворяются одно в другом и происходят из одного источника. Вопрос в том, имели ли магические ритуалы вообще какое-либо отношение к древней тайной традиции и, таким образом, являлась ли практическая магия частью этой традиции до или во времена христианства. Если и являлась, то только — тем более что история подтвердила это — бесполезной ее частью; и хотя это не прибавляет ей почтения, тем не менее, разъясняет нам истинное положение вещей. Судя по всему, всякий мистический вздор с самых древних времен незаметно проникал в Гримуары, Ключи Соломона и другие бесчисленные ритуалы, которые являются письменными источниками магии.

Эта книга, изданная впервые в 1898 году, выходит теперь под новым заголовком и с многочисленными добавлениями; в ней я воспользовался возможностью прояснить, какое же место занимают гораздо более значительные работы, в которых выражено мое понимание Тайной Традиции в Христианские Времена. Цель моя очевидна: я вовсе не отказываюсь оттого, что написал в первом издании, а хочу показать в кратком введении, почему феноменальный оккультизм и все его процессы, являющиеся результатом деятельности темных сторон психической природы человека, почти не связаны с мистической традицией. Необходимость представить в исследовании старинные тексты актуальна и для нынешнего, переработанного варианта книги; я добавил несколько новых разделов, что позволило представить предмет более характерно; и если мне простят лёгкий налёт фантазии в начале книги, который вовсе не свидетельствует о несерьезности, то увидят что сама работа есть попытка аргументированной интерпретации древних текстов.

В 1889 году некий толкователь бесплодной и бесполезной части каббалы, издал на английском языке один из текстов церемониальной магии, озаглавленный Clauicula Salomonis, или Ключ Царя Соломона. Во введении к своей работе он утверждал, что у него не было причин сомневаться в авторстве Соломона, что, с точки зрения критики, дает основание оценить его квалификацию исследователя как mentor stultorum (от лат. stultus — дурак). Добавим к тому же, что он предпринял свой перевод скорее для тех людей, которые всерьез верят в действенность магических обрядов и могут, дабы получить подтверждение своей вере, пожелать убедиться в этом на практике.

За этим исключением основная часть литературы о теургическом церемониале в различных его проявлениях осталась недоступной большинству читателей. Помимо тех, кто увлечен оккультизмом, вероятно, есть многие, кому цельное исследование магической процедуры покажется небезынтересным, главным образом, возможно, в качестве редкого примера доверчивости наших предков, но также и как имеющее историческое значение; такие издания, правда, скорее отталкивают, нежели привлекают тех, кто интересуется оккультизмом. В представленной работе было, насколько возможно, рассмотрено несколько важных аспектов. Предмет рассматривается с библиографических и критических позиций; чтобы сделать исследование более полным, автор задействовал все те источники информации, которые за многие годы работы стали ему известны. В то лее самое время, зная, что есть разряд читателей, которые не считают ниже своего достоинства называться приверженцами оккультизма, независимо от моего отношения ко всему этому, я проанализировал тексты, на которые распространяется их интерес, в двух важных отношениях, что, надеюсь, не оскорбит представителей исторической науки. Если для них важно строгое соблюдение принципов научного подхода, то церемониал, представленный в этой книге, абсолютно соответствует оригиналам и поэтому нет нужды обращаться к первоисточникам для определения любых сомнительных моментов древних магических обрядов. Следует сказать — хотя бы в расчете на скромное признание ими моих трудов, — книга на самом деле не хуже оригиналов, потому что она составлялась системно. Так что те, кто считает себя имеющим отношение к ритуалу церемониальной магии, обнаружат, что его бесчисленные обряды в целом не искажены.

Другой вывод, касающийся интересов приверженцев оккультизма, более важен, хотя, скорее всего, они не согласятся с тем, что за ним кроется. Роберт Тернер, английский переводчик Магических Элементов, написанных или, вернее, якобы написанных, несчастным Питером Абано (Peter Abano), характеризует этот трактат как пример «магического тщеславия». Этот термин, возможно, использовался в символическом смысле, с намеком, что большинство вещей, которые имеют отношение к окружающему нас миру явлений, слишком тривиальны. Итак, главная цель данного исследования состоит в том, чтобы показать, основываясь на первоисточниках, полную ничтожность церемониальной магии и иллюзорный характер различия между белой и черной магией. Церемониальная магия, возникшая благодаря истинному магическому знанию, не имеет с этим знанием ничего общего; скажу лишь, что судя по плодам, которые она произвела, она дважды заслуживает смерти. Исходя из моих убеждений, было бы недостойным отрицать, что существуют разные магии, или что даже внутри святая святых оккультизма есть свои секреты и тайны. Но письменные ритуалы, представляющие из себя низкую и скандальную, тривиальную и едва понятную пародию на истинную магию, живы еще только благодаря своим самозваным толкователям или, если пощадить их самолюбие, они соотносятся с подлинной мудростью «как лунный свет и солнечный, как вода и вино». Их толкователи не утруждают себя доказательствами; но в любом случае можно сказать, что если тайны и таинства есть результат проявления не величия человеческого духа, а неизведанных сторон его психики, то Богу здесь нет места. Как мистик, я уверяю приверженцев оккультизма, что здесь они имеют дело именно с отвратительными проявлениями психического безумия, так что, когда они начинают знакомиться с учениями, возникшими на этой почве, — если есть такая возможность-они сталкиваются с теми же самыми глупостями, только в ne plus ultra (высшей) степени. Тексты, по этой причине, можно считать более безобидными, потому что они вызывают смех и имеют то преимущество, что им — как правило — невозможно следовать. Это объясняет, почему позволительно извлечь из глубины веков разнообразные обряды, что было бы недопустимо, если, хотя бы гипотетически, кто-то воспринял их всерьез. Такая критика распространяется на все сохранившиеся ритуалы, независимо от их конечных целей и различий между ними. Одни более абсурдны, другие, возможно, более жестоки, но все они пропитаны черной магией так же, как любое нецензурное слово — упоминанием греха. Различие между белой и черной магией подобно различию между безобидным и злым словом.