«Это не одно и то же, – вставил Николай. – Там учёные использовали луч лазера зелёного цвета, пропуская его через две линзы, одна из которых этот луч разделяла на два потока – медленный и быстрый, а вторая приводила его в первоначальное состояние, но один из лучей запаздывал. Вот здесь-то лазер как бы мигал или моргал. Иными словами, время, когда лазер “мигает”, незаметно для любых приборов».

«Всё правильно, – продолжал Централис. – Вот я и мыслю: если этот миг расширить до практически большой величины, то в этой Временно́й дыре Дьявола можно спрятать всё что угодно, от любых предметов до информации, о которой никто никогда не узнает. Невозможно будет ничего перехватить в этой дыре».

У Николая промелькнула мысль, что всю жизнь он учился, а сейчас получил столько информации, что придётся её обрабатывать, скорее всего, всю оставшуюся жизнь. Центра-лис несколько секунд не посылал Николаю никакой информации, наверное, давая осмыслить предыдущую.

«Николай, в Томском политехническом университете уже получили источник антиматерии, а в СМИ нет сообщений об этом».

Для Николая это было как гром среди ясного неба. Он даже покрылся потом, так как эта информация была строго засекречена.

«А вы откуда… А, да! Статья уже готовится, скоро будет информация в открытой печати».

«Ну, в конце концов, это ваше дело».

Через несколько секунд, когда подумал: «Пора и честь знать», Николай «услышал»:

«Не беспокойтесь, сейчас вас доставят туда, куда вы скажете. Где бы вы хотели сейчас быть?»

Больше всего он хотел сейчас быть в своей лаборатории, но сначала ему надо в деревню, к Антону Фёдоровичу, ружьё с патронташем отдать, да и Альму передать. Он подумал: «Если можно, то поближе к деревне, вместе с Альмой. Заранее благодарю». Это были его последние чёткие мысли под землёй этого болота перед тем, как провалиться во времени.

Очнувшись на задах огорода, он торопливо прошёл его и, когда зашёл в дом, так торопился в Томск, что на немой вопрос Антона Фёдоровича ничего членораздельного не сказал. Ничего не объясняя, на все вопросы повторял: «Потом, потом, не сейчас…» Так и оставил хозяина в большом недоумении, теряться в самых невероятных догадках.

А гости, как бы ни торопились покинуть Землю, задержались из-за непредвиденного внезапного прорыва перекрытий и стен, хлынувшей внутрь жижи, которая быстро заполняла комнаты и залы, не было никакой возможности спасти выросшее поколение динозавриков для экзопланеты. Централис объявил аварийную эвакуацию и перебазирование на новое место. Они не знали, что за их эвакуацией наблюдал случайный свидетель.

Новосибирск, 15.01.2017

Внесены изменения 06.11.2023

Марина Ганфайтер родилась 8 декабря 1962 года. Живёт в Донецкой области.

Пишет стихи, рассказы, повести, публицистические заметки, литературоведческие статьи. С начала 2014 года не имела возможности публиковаться на Украине, т. к. направленность её произведений шла вразрез с политикой украинской власти.

Общение с читателями проходило на сайтах «Стихи. ру», «Проза. ру», «Поэмбук». В 2023 году в № 2 журнала «Дальний Восток» опубликован рассказ «Расстрелянная Терема».

В феврале 2022 года её село было первым населённым пунктом Донбасса, освобождённым армией России. О событиях того времени Мария рассказала в повести «Мы ждали восемь долгих лет».

Война пришла не только в людскую жизнь, изменив её, но и в саму природу. А уж о животных и говорить нечего, они страдают не меньше, чем люди.

Торчит на холме кособокий туалет из побелённых досок. Старый, никому не нужный, давно уже в него никто не заглядывает. Стоит он нетвёрдо, покачиваясь, грозя завалиться на одну сторону или рассыпаться. А под туалетом этим – яма, крутой спуск в которую зияет с тыльной стороны нужника бесконечной тёмной дырой. И в яме этой прячет от людских глаз своего единственного детёныша собака-мать.

В роду у этой собаки явно были овчарки: и мастью схожа она с ними, и размерами, и поражающей высотой в холке. Крупная собака, сильная, умная. Одно смущает в ней – улыбка. Кто-то так и прозвал её – собакой-улыбакой. Мария же называет её Альмой.

Альма раньше приходила к магазину вместе с солдатами с блокпоста, что вырос за околицей села осенью 2014-го. Потом командира батальона вызвали на ковёр (не выполнил приказ, отказался стрелять по указанным квадратам). Пропал командир, а вместе с ним – и солдаты с блокпостом. И собака, оставшаяся без хозяев, пришла к людям в село, облюбовала себе место неподалёку от магазина. Пришла не одна, а с пополнением: в заросли у туалета принесла щенков.

Кто-то сердобольный решил освободить собаку от нахлебников. Война идёт, самим есть нечего, а тут сразу четверо! Бросили новорождённых в ведро с водой, крышкой прижали, чтобы не видеть барахтанья. Но потом пожалели мать, выловили одного и вернули ей. Щенок оклемался, но запомнила собака, как обошёлся с её детьми человек, и единственного своего в зубах потащила в яму. Лаз туда узкий да крутой, никто уже под туалет не заберётся и не отнимет сынка.

Еду добывала мать упорно: бегала к магазину, тщательно обнюхивала и обыскивала выброшенные коробки, выпрашивала у продавцов и покупателей. Лаяла, если нужно – служила. Собаку жалели, кормили, глядя на сморщенные материнские соски, не скупились на хлебушек и косточки. И всё удивлялись, как это она так улыбается.

Лето пролетело быстро. Вот уже и листья с ореха слетели с первыми же морозами. Заросли травы поредели. Туманы пошли ночами и рассветами, а за туманами – дожди. Как-то выглянув из окна, Мария увидела собаку, сидящую у туалета, а рядом с нею – бежево-серый комочек. «Вывела-таки в люди, – подумала Мария. – Решила, что пришло время». Захотелось посмотреть на спасёныша. Но только она появилась на тропинке, как собака засуетилась, зарычала и стала гнать щенка к яме. Махала на него лапами, то правой, то левой, подталкивала к укрытию. Он сначала растерялся, не понимая, чего она от него хочет, а потом мячиком покатился и скрылся под дощатым уродом. Довольная псина тут же уселась перед женщиной и хитро так изучала её, словно спрашивала: «Чего пришла?»

– Что ж ты его там держишь, Альма? – укоризненно промолвила Мария. – Ему там сыро и холодно. Он простудится в этой яме!

Неизвестно, поняла ли собака человека, но встречать начала приветливее. Мария принесла свою старую, с мехом куртку, затолкала в дыру, набросала побольше сухого сена, потом отобрала у своих собак мисочку и принесла малышу. Мать наблюдала за всем этим с беспокойством, куртке почти не обрадовалась, но вот миска пришлась ей по душе, особенно когда Мария налила в неё тёплого молока. Собака ни разу – ни разу! – не тронула еду из миски, деликатно отодвигалась и позволяла щеночку выбираться из ямы и есть то, что ей приносили.

Щенок оказался крепеньким, с сильными, мощными лапками, со светлой бежевой мордочкой и выразительными ободками вокруг глаз. Ушки у него торчали, но не ровно, а смыкаясь вверху, одно ухо как бы наваливалось на другое. Он очень походил на маленького волчонка.

Так прошёл ноябрь, а в первые дни декабря посыпал снег. Первый снег обычно ранимый, лежит недолго, но сейчас что-то зачастил, кутая холм с его туалетом и ямой в белое облако.

Альма всё больше привыкала к Марии, и сынок её – тоже. Однажды она даже позволила взять его на руки, но всё равно с опаской следила, и как только та опустила его на снег, она тут же лапой начала отталкивать его от гостьи. Нехотя, оглядываясь, он пошёл. А Марии так стало больно видеть эту удаляющуюся собачью фигурку!