– Птички? – спросил он. – Эадор?

Капитан-купец был в курсе проблем Аркана со старым другом и поэтому выдал первое, что пришло в голову.

– Туринн-Таур, – пояснил Рем. – Собирай дружину, выдвигаемся в домен, дел полно… С эльфийскими ублюдками будем разбираться позже, сейчас нужно забирать Гавора и остальных, и – марш-марш к Цитадели!

– А как же… – встрепенулась Селена. – Ты же…

– Приеду на свадьбу, не сомневайся. Ты хотела замуж за Монтрея – ты выходишь замуж за Монтрея. Всё складывается как нельзя лучше, верно?

– Дю Монтрея, – вздёрнула нос сестрица.

– Никаких «дю»! У вас будет традиционная ортодоксальная семья. Людовик собирается пройти Очищение и стать правоверным ортодоксом!

– Он так сильно меня любит, о Боже… – сложила ладони вместе девушка и вздохнула, совсем как восторженная героиня куртуазных романов.

– Или не любит платить церковную десятину и слушать указания Синедриона… – пробормотал Оливьер. – Я слыхал, он собирался пригласить к себе толкователей из Тимьяна, и это сильно не понравилось дю Бенакам и кардиналу Монтаньи. Но, видимо, герцог Луи взвесил все за и против и решил, что союз с Аскероном выгоднее, чем навязчивое внимание популяров.

– Что вы такое говорите? – Селена переводила взгляд своих тёмных аркановских глаз то на одного мужчину, то на другого. – Вы что, думаете, что я для него – только инструмент? Что он… Нет, нет, наша любовь…

– Разумно, а? – усмехнулся Рем. – Одна граница – с новообращённым Севером, где додавливает синелицых кунингас Микке Ярвинен, другая – с победоносным Аскероном с Арканами во главе. На Востоке – Тимьян… Он защищен от посягательств Синедриона с трёх сторон. Чтобы пойти на него войной и заступиться за единоверцев, оптиматскому рыцарству из центральных провинций придётся миновать или нас, или популярскую вольницу. Каков стратег! Поздравляю, Селена, у тебя очень умный жених, мне прямо нравится! А любовь… Любовь будет только крепче, если она основана на рациональном подходе.

– Фу! Говоришь гадости, – сказала Селена. – Ненавижу Арканов.

– Отвратительные типы, – согласился Рем. – Терпеть их не могу.

В дверь будуара постучали, и раздался голос лейтенанта Мариуса:

– Мистрисс Селена, к вам его превосходительство Деспот Аскеронский!

Девушка закатила глаза, а Буревестник засобирался:

– Три Аркана в одной башне – это уже слишком. Пойдёмте, маэстру!

На лестнице он всё-таки столкнулся с отцом и, поймав его странный взгляд, пожал в ответ плечами – что бы это ни значило. И, пересчитав каблуками ботфортов ступени, сбежал по лестнице вниз. Осуждение или одобрение сквозило в отцовском взгляде – судить Рем не брался. И было ли это связано с покушением – тоже. С одной стороны, туринн-таурских эльфов Сервий Тиберий Аркан не любил почти так же сильно, как и магов, и убийство лазутчиков поднимало авторитет сына в его глазах. А с другой – появление герцога Аскеронского в столице всегда вносило сумятицу, в результате его выходок в воздухе начинал витать дух двоевластия, и это ставило деспота в неловкое положение.

Теперь-то, когда у Аркана Старого в кармане целых три герцогства, ситуация могла в корне измениться, но для этого требовалось время. Так что решение Рема снова самоустраниться из Аскерона и заняться делами в домене казалось наиболее приемлемым вариантом.

Спустившись во внутренний дворик замка в сопровождении своих людей, Буревестник высматривал грума, чтобы приказать ему привести лошадей из конюшни, но вместо мальчика-конюха обнаружил весёлого и довольного Людовика дю Монтрея.

– Скопа! – обращаясь к своему телохранителю, проговорил он. – А я говорил, что мы правильно сделали, что сразу доставили на замковый холм все подарки! Скорей, скорей приведи его сюда!

Скопа коротко кивнул и удалился. Дю Монтрей подошёл поближе и сообщил:

– Ваше высочество, у меня для вас есть некий сюрприз… От нашего общего знакомого. Не в рамках свадебных даров, а просто – из чувства признательности за оказанный приём! Я подготовил приятные мелочи и для ваших братьев, и для отца, и даже успел вручить его высочеству герцогу Лабуанскому замечательную старинную подзорную трубу, а вашему отцу – ларец с реликвиями святого Ежи, но и о вас не забыл, нет… Один респектабельный негоциант с Дымного Перевала специально отыскал его для вас и рекомендовал запастись шляпами! Уж не знаю, к чему это, но он уверял – вы поймёте!

– Джошуа Буттер! – кивнул Рем. – Даже интересно, что вы такое… Да неужели?!

Скопа шагал в сторону парадного дворцового крыльца, держа в поводу гнедого жеребца, который злобно косился на него налитым кровью глазом и прядал ушами. Следом за Скопой конюхи выводили лошадей для аркановских дружинников.

– Бр-р-р-р-р! – сказал гнедой и тряхнул длинной гривой.

– Негодяй! – хлопнул себя ладонями по ляжкам Аркан. – Старая ты сволочь, как же я рад тебя видеть! Ваше высочество, вот это подарок так подарок! Даже представить не могу, чего вам стоило найти именно этого жеребца!

– Просто забирайте его скорее, он совершенно замордовал моих людей! – Было видно, что герцогу приятно.

Аркан перехватил повод у Скопы. Негодяй скалил зубы и пускал слюни.

– Ну-ну, ты ж знаешь: будешь дурить – я тебя наизнанку выверну! – Рем поставил ногу в стремя и взлетел в седло.

Жеребец заплясал под тяжестью седока, оттаптывая ноги Скопе и толкая его крупом.

– Вы друг друга стоите, да? – с некоторой даже завистью спросил дю Монтрей.

– Определённо! – дёрнул узду Аркан. – Хоп!

– Давай-давай! – откликнулись дружинники.

Негодяй, прежде чем сорваться с места в карьер, навалил огромную кучу конских яблок. Очевидно – с надеждой, что кто-то из оставшихся непременно вляпается. По крайней мере, Рем был готов поклясться – это было написано на негодяйской морде.

Кавалькада всадников миновала мост через Эдари и приближалась к домену Буревестника. Впереди ехали Скавр Цирюльник и Рем Тиберий Аркан – как и положено, со знаменем в руке. Ярко светило осеннее солнце, его лучи пробивались сквозь тёмные облака и согревали стылую, уже готовую к зиме землю, отражались от покрытых тонким льдом луж, заставляли воинов, снявших широкополые шапели, щуриться и улыбаться.

Здешние места здорово переменились с тех пор, как молодой герцог бывал тут в последний раз, путешествуя вниз по реке на гружённых мрамором баржах.

Междоусобица закончилась, и деспот железной рукой наводил порядок: за этим его и поставили. Висели вдоль дорог бандиты, дезертиры и «жёлтые повязки» с табличками на груди, радуя ворон и пугая обывателей. Оптиматские мигранты, согнанные из портовых трущоб Аскерона и разбитые на трудовые бригады, мостили дороги, рубили просеки, чистили канавы и мели листву под присмотром суровых, одоспешенных и вооружённых баннеретов, которые принимали такую новую обязанность стоически. Они с гораздо большей радостью загнали бы матёрого секача в лесу или отправились на границу – убивать охочих до наживы западных рыцарей-разбойников, но – долг есть долг!

Аскеронские ортодоксальные аристократы, в основном выходцы из сельской местности, уже внушили ужас приезжим оптиматам своей принципиальностью и скорым на расправу нравом, так что теперь достаточно было одному или двум верховым маячить на ближайшем холме, чтобы одетые в грубые, но добротные шерстяные плащи подневольные работнички начинали вкалывать в разы усерднее. А за страх там или за совесть – это сердитых кураторов не волновало. Главное, чтобы дело было сделано.

Внутренние таможни, которые пытались ввести оптиматские владетели воспользовавшись смутой, в Аскероне отменили ещё весной. Специальный указ деспота покончил с этим позорищем на веки вечные, и такая перемена поспособствовала немедленному оживлению торговли. По Эдари шли караваны барж, по прибрежным дорогам и мостам через реку – вереницы вьючных животных и гружённых различным товаром фургонов. Везли на продажу продовольствие и продукцию лесных промыслов ортодоксальные поселяне, скупали в крупных оптиматских сёлах на ярмарках сельскохозяйственное сырьё предприимчивые негоцианты, сновали туда-сюда со всякой нужной мелочевкой коробейники – товарищи Гавора по цеху.