Через час раздался звонок в дверь. Хьюго посмотрел в глазок и, увидев Ричарда, поспешно отворил. Не поздоровавшись, Хьюго протянул:
— Ри-и-и-и-ик… Подойди на минутку…
— Ща, — донеслось из гостиной, и в коридоре появился силуэт Рика.
Не дойдя до прихожей, Рик остановился как вкопанный и уставился на второго новопришедшего, который парил в воздухе, поддерживаемый магией Ричарда.
— Ты! — только и смог вымолвить он.
— Ёаэ́стем, э́фи[1], — сказал Рафаэль.
— Как ты мог привести его сюда?! — возмутился Рик, обращаясь к Ричарду.
— Он теперь будет в нашей команде. Рафаэль отказался от Рейла, я проверил его под внушением, никаких подвохов.
— И что, я должен ему на шею кинуться?
— Нет, Рик, — терпеливо произнес Ричард. — Всего лишь поддерживать нейтральные отношения. — Хьюго, спустись с Рафаэлем, пожалуйста, на улицу, дабы он мог стоять самостоятельно. И поболтайте с ним. Кстати, у него нет магии.
Хьюго послушно вышел из квартиры, заставив старшего брата Рика плыть за ним по воздуху.
— Хоть у нас и один отец, это не обязывает меня к чему-либо, — недовольно проворчал Рик и ушел на кухню к Руби.
Тем временем Ричард вошел в гостиную и принялся обследовать Проводника. Он провел над ним рукой, и Юлиан перестал чувствовать все свое тело, кроме головы. Пока Грин занимался врачеванием, Юлиан тихо спросил:
— Ричард… А давно ты видел своего тотема?
— Давно… А почему ты спрашиваешь?
— Я видел его вчера. И он был не один.
Ричард, прервавшись, воззрился на Проводника и спросил:
— Он нашел себе кого-то?
— Да… — замявшись, ответил Юлиан. — Дикую красную горную волчицу… И у них теперь пять диких красных горных волчат…
Лицо Ричарда окаменело.
— Что это значит? — спросил Юлиан.
— То, что у меня больше нет тотема. Если он остепенился, значит, придет другой.
Грин оставался суровым и сосредоточенным, но в глазах читалось волнение.
— Рик, подойди сюда, — позвал он.
Рик Шелдон появился на пороге и уперся плечом в дверной проем, скрестив руки на груди.
— Что?
— Я знаю, где настойка. И Рафаэль может нам помочь. Подбери участников для этой операции. Нам следует начать чем раньше, тем лучше.
[1] Здравствуй, брат.
Глава 36. Темное прошлое
Глава 36. Темное прошлое
Терри и местные все так же охраняли Кару, а та в свою очередь старалась доставлять команде как можно меньше проблем. Этим вечером Терри обратился к Каре, немного замявшись:
— Послушай, ребятам из разведки нужна помощь… Меня есть кому заменить?
— Я напишу Ричарду, спрошу у него.
За минуту сообщение было написано и отправлено. «Как удобно общаться с Расщепленными по старому доброму телефону, не то что с Местными», — усмехнулась про себя Кара и начала готовиться ко сну. Телефон подал голос через минуту. На нем высветилось короткое сообщение от Ричарда: «Да», которое Кара сразу же передала Терри. Кто его заменит, было неизвестно, и они сидели в ожидании и гадали.
— Может быть, Эверет Сильвер придет? — предположил Терри.
— Она местная, а мне нужен Расщепленный — на случай, если явится Рейл с браслетом. А Местные в соседней квартире сидят. Тем более она не воин, ты же знаешь.
— Тогда, может, Джек Стоун?
— А он память стирает…
— А у нас вообще есть кто-нибудь свободный?
— Вот и я о том же…
Раздался сдержанный стук в дверь. Терри поспешил открыть и впустить свою замену. Порог переступил Ричард Грин. Терри же мгновенно проскользнул в открытую дверь и был таков.
— Я думала, ты пришлешь кого-то…
— Лишних людей сейчас нет, — отчеканил он, — мы многих потеряли.
— Ну, тогда располагайся…
Ричард снял пальто и сел на единственное место, где было можно сидеть, — кровать. Кара в одной тунике, которая была еще и ночной рубашкой, прошествовала туда же. Она накинула на плечи одеяло, придвинула пепельницу и прикурила сигарету. Дым постепенно подбирался к Ричарду, закручиваясь в изящные завитки.
— Ой, прости, ты же не куришь, — поспешно сказала Кара, взяла свою кожаную куртку и вышла на балкон. Огни вечернего города мерцали среди кромешной тьмы. Тонкие пальцы, немного подрагивая от холода, держали сигарету у открытого окна. Ржавые спутанные локоны хаотично спадали на кожаную куртку. Внезапно дверь балкона открылась, и появился Ричард.
— Я раньше курил, — как бы объяснил он свой приход. — Тебе не обязательно стоять здесь и мерзнуть.
— Тут так красиво ночью, — проигнорировав последнюю фразу Ричарда, задумчиво произнесла Кара. — С одной стороны город, с другой — лес. Почему ты бросил курить?
Ричард встал рядом и посмотрел на небо Сальвуса с яркими переливающимися звездами, которые игриво ему подмигивали. Вельвет неба окутывал их, как мягкое одеяло, поэтому им было тепло и уютно.
— Люди курят для удовольствия или для спокойствия, комфорта. Мне это не нужно.
— Неужели ты настолько сильно хотел себя изувечить? Обычно люди от плохой жизни начинают курить, а не бросают.
— Я не хотел, чтобы в моей жизни было что-либо, заглушающее эмоции и чувства.
— Но в твоем случае это мазохизм, — произнесла Кара, гася сигарету.
— Можно и так сказать… — Ричард открыл ей дверь, и они опять вернулись на кровать.
— Знаешь, что тебя убивает сильнее чувства вины? Безжалостность к самому себе. Это причиняет куда больше вреда.
— Не пытайся залезть ко мне в душу. Ты не можешь про это ничего знать, — с нервным вздохом сказал он, и уголки его губ слегка дернулись.
— Ричард, ты и правда думаешь, что есть чувство, которое я не испытала?
— Ты слишком молода. Я прекрасно знаю, что ты очень умная и наверняка многое можешь себе представить, но не переживала этого.
Кара ничего не ответила. Она отвернулась и устремила взгляд на один из портретов на стене.
— Почему ты молчишь? — произнес Ричард то ли холодным, то ли беспокойным голосом. — Я не хотел тебя обидеть, Кара, ты ведь знаешь это.
— Да, ты просто меня недооценил.
— Конечно, я не все о тебе знаю… Но ведь ты совсем…
— Юная. Да. И я прекрасно знаю, как на тебя действует этот мазохизм. Сначала ты чувствуешь эмоции такой силы, что думаешь, они убьют тебя. И применяешь их на всю мощь. Потом вызываешь специально опять и опять, чтобы выработать от них иммунитет. И даже если твоя мимика иногда указывает на привычные эмоции, то внутри ты их уже не чувствуешь. И тогда остается только одно — боль. Она становится твоей лучшей подругой и реакцией на все. Но потом ты к ней привыкаешь. И все, что ты после этого чувствуешь, — рваная кровоточащая душа, еле живая, умоляющая тебя прекратить, но тебя все устраивает, потому что ее голос уже едва слышен. Таким образом, тебя больше ничто не тревожит, кроме кромешной пустоты внутри, которая хоть и заполняет все пространство в рваной душе, как протез, но не болит и не беспокоит.
Ричард смотрел на нее, сдвинув брови и наклонив голову, будто видел ее впервые.
— Откуда ты знаешь? — сорвался с его губ вопрос, и берилловые глаза встретились с сапфировыми.
— Из опыта.
Ричард провел руками по лицу и волосам.
— Кара… я неправ. И я очень часто совершаю ошибки. Не воспринимай, пожалуйста, мои слова всерьез. Иногда я говорю то, что не думаю. Просто я не выношу, когда во мне копаются, — произнес он, медленно расставляя слова.
— Я не копаюсь, Ричард. Я единственный человек, который говорит тебе правду. И пусть даже горькую.
— Но я не изменюсь.
— Я же изменилась.
— А если я не хочу?
— Ты уже меняешься. Хочешь ты этого или нет. Но твоя жесткость к самому себе — это зависимость. И от нее очень трудно избавиться.
— Знаешь такое выражение: бывших наркоманов не бывает, — сказал Ричард, глядя в угол комнаты.
— Перед тобой сидит живое опровержение этого выражения, — холодно ответила Кара.
— Не понял… — медленно произнес Ричард, наклоняясь к Каре и заглядывая ей в глаза. Его брови изогнулись, а лицо исказилось смятением. — Кара… — сорвалось едва слышное дуновение с его губ. — О чем ты думала? — прошептал он, придерживая ее за подбородок и все еще глядя в ее синие глаза, будто бы пытаясь найти там ответ.
