— Давай сделаем десятиминутный перерыв…

Черт, да. Я едва не падаю со стула, желая побыть с ней вне этого конференц-зала. Мне требуется все оставшееся терпение, чтобы спокойно проследовать за выходящими. Я следую за Оливией, когда она направляется к дамской комнате.

Чертовски уставший, я едва держусь на месте, пока жду, когда она выйдет из туалета. Когда это происходит, усталость и боль в ее глазах становятся для меня ударом ниже пояса. Я двигаюсь к ней, но она поднимает руку, и у меня скручивает живот от тошноты.

— Я не могу сейчас об этом говорить.

— Хорошо. — Это ложь. Это не хорошо. Я хочу выбить всю дурь из того, кто ее обидел. Но я достаточно уважаю ее, чтобы отступить.

Пока что.

— Я хотел узнать, может быть, ты… — черт. Почему я так чертовски нервничаю? Достаю из кармана телефон, не отрывая от нее глаз. — Поскольку у нас нет настоящих номеров друг друга, я подумал, что мы могли бы обменяться ими.

Она изучает меня, кажется, целую вечность — так долго, что мне кажется, она вот-вот откажется. Мысль о том, что она не хочет разговаривать со мной, кроме всего прочего, вызывает приступ боли.

— Хорошо.

Сердце замирает, и мне наплевать на то, насколько жалким может показаться мой громкий вздох облегчения.

— Черт, — выдыхаю я с небольшой улыбкой. — Я боялся, что ты откажешься.

Она достает из кармана свой телефон и набирает пароль, после чего поднимает глаза на меня. Набираю свой номер, и она нажимает кнопку «Вызов». Я сохраняю ее контакт и убираю телефон в карман.

Бросаю взгляд в коридор и понимаю, что почти все возвращаются в зал, и делаю шаг ближе, засовывая руки в карманы, чтобы не протягивать к ней руки. Потому что знаю, что если я это сделаю, то это перейдет все границы и поставит под угрозу нашу репутацию. У меня зудят пальцы, чтобы пригладить ее волосы. Поцеловать. Просто… обнять ее.

Но между нами еще так много недосказанного.

— Поговорим сегодня вечером? — я не пытаюсь скрыть свое нетерпение.

Она, должно быть, замечает это, потому что выражение ее лица смягчается.

Я не буду ждать, чтобы написать Оливии. Чертовски сильно скучаю по этой женщине. Несмотря на то, что она сидит за большим столом в конференц-зале, мне кажется, что между нами километры. Уже почти шесть часов, и у всех видны признаки усталости от долгой работы. Я опускаю телефон на колени и незаметно набираю сообщение.

Кай поворачивается, бросает взгляд на мой телефон, а затем вскидывает бровь. Он переключает внимание на экран, но я улавливаю его ухмылку.

Я: Я скучаю по тебе.

Я жду, пытаясь понять поставила ли она телефон на вибро или беззвучный режим. Но когда смотрю, она не двигается с места, не отрывая глаз от информации на экране.

Проходит почти час, прежде чем мой телефон загорается. И да, я оставляю его на коленях, пряча под столом. Видимо, я теперь действую как пятнадцатилетний подросток.

Профессор: Ты должен быть внимательным. Если бы ты был на одном из моих занятий, то знал бы, что переписка во время урока наказывается снижением твоей оценки.

Слава богу, Пенман закругляется, потому что мое внимание сейчас на нуле. Все мои мысли возвращаются к тому времени в моей спальне, когда она впервые дала мне попробовать свою киску на вкус.

Я: Я сделаю для тебя дополнительное задание, профессор.

Перевожу взгляд на нее, сидящую на другом конце стола. Когда розовый румянец окрашивает ее щеки, а губы приоткрываются, это вызывает во мне прилив чистого удовлетворения.

Я: Можно сказать, что я готов на все ради тебя.

На этот раз, когда ее глаза поднимаются к моим, в них появляется нежность.

И я чертовски надеюсь, что значу для нее хотя бы половину того, что она значит для меня.

Шестьдесят восьмая глава

Оливия

Я забираюсь в постель, дневник Антонио все еще лежит на прикроватной тумбочке, когда начинает звонить телефон. При виде его имени на экране телефона остаточный стресс, преследующий меня, спадает.

— Привет.

— Привет, профессор. — Боже, какой у него низкий, глубокий и интимный голос — совсем не похожий на тот, которым он говорит на наших ежедневных встречах.

Когда я опускаю глаза, мой голос звучит хрипловато даже для моих собственных ушей.

— Я все еще не могу поверить, что ты жив. — Я так и не смогла рассказать о том, как тяжело мне было в ту ночь, когда пришлось стать свидетелем его смерти.

— Оливия… — он замолкает, голос охрип от эмоций.

— Когда я думала, что ты умер… — мои слова застревают в горле, сжавшемся от испытываемых эмоций. — Это сломало меня, Лука. Когда я увидела тебя истекающим кровью на бетонном полу… — я сжимаю губы от резкого приступа боли, когда воспоминания о его смерти вспыхивают во мне.

— Прости меня, малыш. — В его голосе звучит раскаяние. — Это должно было выглядеть по-настоящему. Так, будто Нико Альканзар погиб на этом полу, защищая империю, которую он с таким трудом построил. У меня были заготовлены пакеты с кровью, чтобы сделать это более правдоподобным.

Мы молчим, прежде чем он бормочет.

— Я был чертовски шокирован, когда узнал, что ты работаешь на ФБР. — Наступает короткая пауза, и его голос понижается, в нем слышится нотка уязвимости. — Это заставило меня задуматься, не играешь ли ты со мной. Если то, что произошло между нами, было просто…

— Нет, — перебиваю я. — Для меня все было по-настоящему. Я никогда не притворялась с тобой.

Он тяжело вздыхает, его слова полны нежности.

— Профессор, ты должна знать, что я тоже никогда не притворялся с тобой.

Я прочищаю горло, прежде чем задать вопрос, который давно крутился у меня в голове.

— А у тебя когда-нибудь… такое случалось? С кем-то, пока ты был под прикрытием?

— Нет. — Его ответ быстрый, лаконичный. — Никогда.

Я не могу подавить вздох облегчения, когда он спрашивает.

— Ты часто заводишь романы с преступниками, с которыми сталкиваешься по роду своей деятельности? — в его тоне скрыта насмешка.

На моих губах появляется улыбка.

— Ни в коем случае. — И тихонько добавляю, — ты первый.

Он удовлетворенно хмыкает.

— И постараюсь быть последним. — Прилив тепла разливается по моим венам, и я откидываюсь на подушки.

— Ты не хочешь рассказать мне, что тебя сегодня беспокоило?

Сомнения в его голосе вызывают во мне желание рассказать, но намного больше я хочу немного пожить с этим. Дать этой новости полностью впитаться в меня. Потому что, в конце концов, я должна примириться с тем, кем являюсь на самом деле. Кто мои настоящие родители. Что в моих жилах течет кровь двух преступников, независимо от того, пытался ли один из них исправить свою жизнь.

— Не сегодня, — тихо отвечаю я.

— Но со временем? — я не могу не улыбнуться его мягкой настойчивости, потому что знаю, что она проистекает из беспокойства.

— Когда-нибудь, да.

— Хорошо.

И вот так он оставляет эту тему. Если бы я еще не влюбилась в него по уши, это выбило бы меня из колеи — его уважение к тому, что я могу разобраться в ситуации сама.

Он медленно выдыхает.

— Теперь, когда услышал твой голос, я смогу спокойно провести ночь.

Мое сердце делает небольшое сальто.

— Я думала о том же самом.

— Да? — я практически слышу улыбку в его голосе.

— Да… Так чем ты занимаешься?

— Просто валяюсь в постели.

Я представляю его в одних только пижамных штанах с низкой посадкой, широкую татуированную грудь. Я бы все отдала, чтобы свернуться калачиком рядом с ним в постели.

— Я тоже.

— Черт. Ты не должна была мне этого говорить. — На заднем плане раздается шорох ткани, и он стонет. — Я так чертовски скучаю по тебе. Быстрее, поговори со мной о чем-нибудь другом. Расскажи мне о Павлове или еще о чем-нибудь.

Я издаю удивленный смешок.

— Должна ли я сказать тебе, что вид тебя без рубашки вызывает у меня реакцию Павлова?