Три точки, нарисованные на его руке, между большим и указательным пальцами, привлекают мое внимание, но не потому, что они необычны. Этот рисунок может либо обозначать человека, действующего вне закона, либо символизировать Святую Троицу католической церкви.

Что-то подсказывает мне, что для этого мужчины подходит первый вариант, поскольку он не производит впечатления человека, посещающего церковь.

Его вздох прерывает мои размышления. Подняв глаза и столкнувшись с его пристальным взглядом, я беру свой бокал с вином и делаю глоток. Это дает мне возможность чем-то заняться, пока я борюсь с желанием поерзать под его пристальным взглядом.

— Ты происходишь из рода лжецов.

Я инстинктивно вздрагиваю.

— Мои родители не были лжецами.

Слабый намек на ухмылку, растягивающую его рот, действует мне на нервы. Его самодовольное выражение лица говорит о том, что он знает что-то, чего не знаю я, и наслаждается этим.

— Нет. Райты не были, не так ли? — он помешивает вино практически с легкостью сомелье, и у меня возникает ощущение, что этот человек — настоящий хамелеон. — В конце концов, Лиам и Бет взяли ребенка и вырастили его как своего собственного.

Его напряженный взгляд приковывает меня к месту. Я ничего не отвечаю. Он медленно отпивает вино, словно наслаждаясь вкусом темных фруктов и нотками специй.

— Твой отец забрал тебя у матери. Заставил ее поверить, что ты мертва, а потом спрятал тебя. Он знал, что ему никогда не удастся сбросить ее со своего хвоста, поэтому сделал все, что мог.

Пятая глава

Оливия

Ужасающая тишина держит меня в плену его рассказа, в то время как мой разум одновременно включается в работу, перебирая воспоминания.

Мама начала красить волосы в тот же цвет, что и у меня, и тогда люди наконец-то стали замечать, что я напоминаю ее. Но в глубине души я всегда задавалась вопросом, есть ли у меня двоюродная сестра или тетя, на которую я похожа. Мои глаза голубовато-зеленого цвета отличались от родительских, и встречаются очень редко, как и черты лица.

Как будто чувство осознания внезапно пробуждается от спячки.

Мы часто переезжали с места на место по причине их работы оценщиками произведений изобразительного искусства, поэтому я училась на дому. У них никогда не было друзей, и в какой-то момент я смирилась с тем, что останусь одиночкой, потому что знала: если заведу друзей, то вскоре мне придется с ними попрощаться.

Это было достаточно сложно, когда я привязалась к одному маленькому домику, который мы снимали во Франции. Уже выкрашенную в пастельный розовый цвет, я сразу же превратила свою спальню в комнату принцессы. Закрывала глаза и играла со своими воображаемыми друзьями, представляя, что я свирепая принцесса, которая сражается с драконами и спасает принца для другой принцессы, чтобы она вышла за него замуж.

Да, я сильно отличалась от других маленьких девочек, которые фантазировали о любви, замужестве и детях. Вместо этого я думала о том, каково это — иметь таких родителей, как те, которые душили своего ребенка объятиями и поцелуями.

Мои родители не были плохими людьми. Просто они никогда не были… слишком ласковыми. Я знаю, что они заботились и любили меня. На мои дни рождения они готовили мои любимые блюда, а мама всегда делала торт-мороженое с шоколадной глазурью. Они отмечали мои хорошие оценки и всегда говорили, что гордятся мной.

Выныривая из пучины воспоминаний, я встречаю взгляд Нико. Он непроницаем и вызывает мурашки по коже.

— Райты не были твоими биологическими родителями.

— Какие у тебя есть доказательства, кроме физического сходства на фотографии? — требую я.

Он неторопливо проводит кончиком пальца по краю своего бокала с вином, словно у него есть все время на свете.

— Помнишь, как ты спасла того парня? — его взгляд внимателен. — Это видео на YouTube набрало миллионы просмотров. — Ухмылка снова появляется. — Тонны комментариев в социальных сетях о «горячем, как черт, профессоре».

— Конечно, я помню, — горячо отвечаю я.

— Ну, и… я немного покопался. Узнал, кто ты на самом деле. — Он потягивает вино, не сводя с меня глаз. Аккуратно ставит бокал на стол и откидывается в кресле, оценивая меня взглядом. Очевидно, не желая вдаваться в подробности, он делает небольшую паузу. — Как я уже сказал, пока не буду рассказывать тебе всю историю.

Его полные губы изгибаются, блестящие глаза скользят по моему лицу, затем переходят на ту часть моего тела, которая не скрыта столом.

— Все, что тебе нужно сделать, это притвориться моей постоянной девушкой. Притвориться, что мы очень любим друг друга. — Мягкий свет в комнате скользит по его скулам и резкой линии челюсти, вызывая тревожный жар, пробегающий по моему телу. — Это будет не слишком сложно.

Моя спина в ответ напрягается, и я избегаю его взгляда, обращая свое внимание на еду. Чтобы снять странное заклятие, которое он накладывает на меня.

Не остается без внимания, что Нико уклоняется от ответа на мой вопрос, когда я прошу доказательства того, что Сантилья — моя биологическая мать. Мои мысли крутятся и разбегаются в разные стороны. Он утаивает информацию до тех пор, пока я не сыграю роль, которую он от меня требует. Сколько у него информации обо мне? И есть ли шанс, что хоть что-то из этого окажется правдой?

И еще более обескураживающее… Что я буду делать, если это так?

Я беру очередную порцию картофельного пюре. Не успеваю убрать вилку ото рта, как Нико резко отодвигает стул, и я пугаюсь. Он встает и бросает свою льняную салфетку рядом с тарелкой.

— Мне нужно кое-что сделать. Увидимся утром, профессор.

Затем он исчезает, оставляя меня одну в огромной столовой.

Еще более тревожно то, что мне хочется, чтобы он остался. И не только потому, что у меня к нему еще миллион вопросов.

Как бы мне ни было неприятно признаваться в этом самой себе, и как бы опасно это ни было, этот человек меня интригует.

Шестая глава

Нико

— Сколько еще?

Я морщусь.

— Черт, я не знаю. Нам нужно достаточно, чтобы они не смогли…

— Испортить все дело, — заканчивает Рэйф. Затем он хмурится, его и без того суровые черты приобретают более жесткие черты, и он понижает голос. — А что насчет… него?

Я знаю, кого он имеет в виду. Лоренцо. Он — член моей команды, принесший клятву на крови, как только я взял бразды правления в свои руки. Это не значит, что я ему доверяю, но поговорка о том, что врагов надо держать ближе, верна.

Поэтому я пока не могу его отпустить. Сейчас у меня нет достаточных доказательств того, что он пытается меня кинуть.

— Пока я просто выжидаю.

Мы с Рэйфом молчим, пока он не говорит нечто неожиданное.

— Она мне нравится.

Мой взгляд ожесточается.

— Неважно, нравится она тебе или нет.

Рэйф хмыкает, и как только я думаю, что он закончил, тот снова начинает говорить.

— Думаю, тебе она тоже нравится. Она не из тех, кто отталкивает.

— Это не шоу «Холостяк», мать его. Она — наш билет к Сантилья.

Когда он вздыхает, я понимаю, что он собирается сказать, еще до того, как слова вылетают из его рта.

— Если ты действительно используешь невинную женщину в качестве приманки…

— Надо делать все, что требуется для выполнения работы. — Я пронзаю его острым взглядом. — И мне не нравится, что она появилась неожиданно. В моих глазах она еще не полностью невинна.

Он поднимает руки в знак капитуляции.

— Просто говорю. — Он едва сдерживает ухмылку. Ублюдок. — Стоит учесть и то, что на нее приятно смотреть.

Мои мышцы напрягаются при мысли о том, что Рэйф может увлечься ей. Черт. Нахмурившись, я переключаю свое внимание на ноутбук.

— У тебя есть работа, вот и займись ею.

— Да, босс. — В его голосе безошибочно угадывается веселье, но, слава богу, он поворачивается и уходит.

Я смотрю на свой ноутбук и, не успевая ничего понять, открываю видео и нажимаю «воспроизвести», выключая звук.