Я уже собираюсь броситься к лежащему на земле Нико, отчаянно пытаясь проверить, есть ли у него пульс, как вдруг раздается незнакомый мужской голос, резким звуком возвышающийся над какофонией происходящего.

— Где здесь, блядь, главный агент?!

Шестидесятая глава

Оливия

Я стою под дверью конференц-зала, прислушиваясь к резкому разговору внутри.

— Ты провалил нашу операцию, позволив ей войти с оружием наперевес! Она хоть понимает, сколько сил и лет было потрачено на это? — обвинения мужчины гулко отдаются по всему офису. — А ваш второй парень погиб, потому что был чертовым предателем Бюро!

Следующий громовой голос принадлежит Томасино, моему супервайзеру, специальному агенту.

— Если бы между агентствами существовало хоть немного взаимопонимания, то, возможно, дела бы шли более гладко! Но не думайте, что мы будем разгребать ту кучу дерьма, которую вы оставили! Это вы не дали нам войти туда до того, как раздались выстрелы, потому что были слишком заняты разруливанием того, что, как вы утверждали, являлось исключительно вашей операцией!

Я вздрагиваю от резких, но вполне оправданных слов Томасино. Напряженность и враждебность не покидают наши агентства с тех пор, как агент УБН Джанетти выступает против одного из наших сотрудников, агента Фонтена, когда оба они работали под прикрытием по общему делу три года назад.

Когда выяснилось, что агент Джанетти был соучастником пыток и убийства агента Фонтена, это положило начало ухудшению отношений между УБН и ФБР.

Я дважды стучу костяшками пальцев по дверной коробке и жду разрешения Томасино войти.

Войдя внутрь и закрывая за собой дверь, я спешу занять место за овальным столом рядом с Томасино, стараясь не задеть перевязь, защищающую мою травмированную руку. Разумеется, второй мужчина остается стоять, видимо, слишком разгоряченный, чтобы сидеть в кресле.

— Это заместитель специального агента Пенман из УБН. Пенман, это Оливия Райт, наш криминальный психолог.

От Пенмана исходит ощутимое раздражение. Когда он устремляет на меня свой прищуренный взгляд, я выпрямляю спину.

— Так это вас я должен благодарить за то, что наша операция полетела к чертям? — его тон наполнен упреком.

Поднимаю подбородок и встречаюсь с ним взглядом, мой тон спокоен.

— Я просто выполняла свою работу, сэр.

Томасино прочищает горло и обращается ко мне.

— Люди Пенмана проводили беспрецедентную операцию под прикрытием. — Челюсть Пенмана сжимается от язвительного тона моего начальника.

Кто, черт возьми, работал под прикрытием?

Томасино вздыхает.

— Райт была направлена туда, чтобы определить, достаточно ли доказательств того, что университет и конкретные сотрудники участвуют в незаконных операциях с наркотиками.

Однако Пенман не собирается отступать.

— Мы держали там нашего ведущего парня в течение многих лет. — Он хлопает кулаком по столу. — Черт возьми. — Еще один удар кулаком. — Годы, Гарольд. А твой чертов психолог превратила все в кавардак.

О, черт возьми, нет. Я вскакиваю с места.

— При всем уважении, сэр, все уже давно хотят, чтобы La Madre de la Muerta исчезла из поля зрения. Она сейчас находится под стражей? Да. Достаточно ли у нас улик для обвинительного приговора? Да, черт возьми. И все жаждут разоблачить связи университета с наркоторговлей. — Я встречаю его холодный взгляд и произношу слова сквозь стиснутые зубы. — Оба. Задания. Были. Выполнены.

— И если бы ваши люди действовали по протоколу и докладывали вам хоть что-то, то вы бы знали, что я не только была поражена своей связью с Сантилья, но и была вынуждена войти в мир Альканзара, и меня дважды обманул один из наших. Но я все равно выполнила свою работу, доставив на блюдечке с голубой каемочкой не только Сантилья, но и правую руку Алканзара, да еще и с большим количеством информации.

— Да, когда операция идет наперекосяк, это ужасно. Я понимаю. Мы потеряли агента, независимо от того, при каких обстоятельствах. Но мы одержали и победу.

— Мы получили убедительные доказательства того, что сотрудники университета работали в связке с одним из лидеров картеля, пропуская наркотики через учебное заведение. Это то, что никто не мог повесить на них, потому что они хорошо заметали следы. До сих пор.

— У меня была зацепка, и я ею воспользовалась. Я знала, что Сантилья не сможет упустить потенциальную возможность разрушить власть Альканзара. Жалею ли я о том, что погибли люди? Конечно.

Я сглатываю подступающий к горлу комок, когда в памяти всплывает труп Нико.

— Я ненавижу, что все так получилось. Но мы все равно получили больше, чем ожидали. Есть реальная вероятность предъявления множества обвинений и вынесения обвинительных приговоров, когда дело будет передано в суд.

Пенман хмурится на меня, и у меня возникает ощущение, что ему не нравится, что я выступаю против него.

— Вы все равно провалили нашу операцию.

Поднимая руку, Томасино молча приказывает мне занять свое место. Наклонившись к столу и склонив голову, Томасино с любопытством смотрит на Пенмана.

— Ввиду деликатного характера этого дела и высокого уровня риска, связанного с ним, я могу понять, почему вы не раскрыли эту информацию. — Его тон полон недовольства, но ясно, что он предлагает своего рода оливковую ветвь. — Вы упомянули, что ваш ведущий агент находился там в течение многих лет. О скольких именно годах идет речь?

Пенман проводит рукой по лицу.

— Пять лет.

— Господи, — бормочет Томасино, и мы обмениваемся шокированными взглядами. Работа под прикрытием в течение такого долгого времени — это неслыханно.

За всю историю существования каждого из наших агентств были редкие случаи длительных операций под прикрытием, но в последние годы таких не было. Самым известным является агент под псевдонимом Донни Браско. Его история экранизирована после того, как он уничтожил нескольких ключевых членов мафии.

— Поначалу предполагалось, что он будет работать недолго, пытаясь встать на ноги. Но появилась возможность, которую мы не могли упустить. — Пенман засовывает руки в карманы и невидящим взглядом смотрит на чистую доску, занимающую одну из стен. — Его могли убить.

Я поджимаю губы, чтобы не спросить, кого он имеет в виду, хотя любопытство не дает мне покоя.

Выдыхая, на грани между раздражением и недовольством, Пенман переводит взгляд на нас.

— Это судебное разбирательство будет тем еще дерьмом.

Томасино отрывисто кивает.

— Мы готовы к полному сотрудничеству.

Взгляд Пенмана снова останавливается на мне.

— Будьте осторожны, Райт. Мы не можем позволить себе потерять еще кого-нибудь из-за этих проклятых картелей. — Не дожидаясь ответа, он выходит из комнаты, оставляя за собой открытую дверь.

— Ну что ж… — я медленно выдыхаю. — Он просто лучик гребаного солнца.

— Райт, — предупреждает Томасино, но уголок его рта выдает его. Сдержанная ухмылка исчезает в мгновение ока, и мрачное выражение окрашивает его черты, когда он смотрит на меня.

Я уверена, что он решит, что стресс от этой операции — причина обильного количества консилера, которым я замаскировала темные круги под глазами. Видит Бог, я ежедневно использую бесчисленное количество средств под глазами, пытаясь уменьшить припухлость от слез по Нико.

Я застываю, когда жгучая боль пронзает мою грудь при одной только мысли о нем, и мое горло сжимается от горя. Разрывающая душу потеря переплетается с мучительным чувством вины за то, что он умер из-за меня. Я привела туда Сантилья.

— Ты молодец. — Я едва не вздрагиваю от похвалы Томасино, в то время как мои бурные эмоции заставляют мой разум кричать. — Но человек, которого я люблю, умер из-за меня! — Особенно учитывая обстоятельства, — тихо добавляет он.

Я знаю, о чем он говорит. В последнее время это становится «слоном в комнате».

Обнаружение моей связи с Сантилья.