— Через несколько дней я получил ответ. — Он смотрит на меня с непостижимым выражением. — Однозначное совпадение.
Он сует руку в передний карман своих шорт и достает оттуда лист бумаги. Разворачивает его и протягивает мне.
На бланке напечатано знакомое название лаборатории в Майами. Большая часть текста для меня — тарабарщина, за исключением перечисленных имен.
Джоанна Сантилья-Хименес
Оливия Райт
Йоханна Сантилья-Хименес показывает генетические маркеры, которые должны присутствовать у биологической матери Оливии Райт.
Вероятность материнства составляет 99,89 %.
Я смотрю на бумагу, провожу пальцами по гербовой печати, удостоверяющей ее подлинность. Эмоции бушуют внутри меня, но я заставляю себя сохранять спокойный тон.
— Итак, что ты планируешь? Хочешь, чтобы она показала свое лицо. И что дальше?
Его глаза изучающе скользят по мне, а уголок рта приподнимается.
— Она должна пойти на компромисс в вопросах ведения бизнеса.
Бросая на него взгляд, я складываю бумагу и передаю ее обратно.
— И ты просто передашь меня ей? В обмен на то, что она не будет вторгаться на твою территорию? — мое рваное дыхание вырывается через губы. — Ты отдашь меня женщине, которая якобы убила моего отца, когда он не хотел такой жизни? Зная, что я не хочу иметь к этому никакого отношения?
Ужас наполняет мои вены при мысли о такой перспективе. Если она убила Антонио Хименеса за то, что тот не захотел вести преступную жизнь, то моя судьба, несомненно, похожа на его.
Мгновенно выражение лица Нико застывает, а его глаза становятся холоднее, чем я когда-либо видела. Его голос подобен колючей проволоке, острый и смертоносный.
— Что? Ты думаешь, что только потому, что мы с тобой так горячо пообщались на том торжестве, я изменю свои планы? — он разражается резким смехом, который настолько ледяной, что по моему позвоночнику пробегают мурашки. — Нет. На меня это не действует.
Я снова смотрю на него, на человека, который, клянусь, скрывает в себе более глубокую и сострадательную сторону. Как идиотка я жду, что трещины появятся в его жестком фасаде, но чем больше секунд проходит без изменений, тем глубже опускается мой желудок.
Даже если я понимаю бесполезность этого, какая-то скрытая часть меня все равно хочет попытаться спасти его израненную душу. Я узнаю ее под толстым слоем злодейского запугивания и высокомерия.
Верно говорят, что поврежденные души узнают друг друга.
Он ни разу не отрывает глаз от моих, холодный взгляд застывает на месте. В этом человеке есть много чего еще, и я чертовски решительно настроена раскрыть это. Не хочу сдаваться без боя. Я не позволю ему использовать меня как одноразовую разменную монету, которую можно отбросить, как вчерашний мусор.
У меня слишком многое поставлено на карту. Гораздо больше, чем он может себе представить. Этот факт побуждает меня к действию. Я отчаянно нуждаюсь в том, чтобы ситуация изменилась в мою пользу, хотя бы на дюйм.
Нажимая на кнопку фиксатора ремня безопасности, я освобождаю себя, не разрывая зрительного контакта. Когда я тянусь к его ремню безопасности, мои действия наконец-то заставляют его произнести что-то.
Его челюсть подрагивает в такт его ленивому говору.
— Какого хрена ты делаешь, профессор?
Не отвечая, я отбрасываю его расстегнутый ремень безопасности, затем тянусь к регулировке его сиденья. Негромкий звук автоматического механизма заставляет Нико отодвинуть сиденье максимально назад, освобождая пространство между ним и рулевым колесом. Его черты лица спокойны, как будто я не представляю для него никакой угрозы, но его жесткая поза выдает его.
Он не уверен в том, что между нами происходит, и это его тревожит.
Передвигаюсь и сажусь на него сверху, упираясь руками в подголовник с каждой стороны. Благодарная затемненным окнам автомобиля, я покачиваю бедрами, упираясь в гребень его возбуждения, который становится все тверже.
— Неужели ты не беспокоишься обо мне, хотя бы немного? — дразню я, снимая майку. Провожу руками по груди, и в ответ на это мои соски твердеют.
Наклоняя голову к его уху, я захватываю мочку зубами, кусаю, а затем успокаиваю ее языком.
— Ты отдашь меня ей, вот так просто? — шепчу я, раскачиваясь на его длине, отчего между бедер начинает нарастать напряжение. — Я думала, что где-то внутри тебя живет хороший человек.
Наклонившись назад, я удерживаю его взгляд, пока поднимаю спортивный бюстгальтер, чтобы обнажить грудь, а затем бросаю ткань на свое свободное сидение. Обхватывая себя руками, я играю со своими сосками, стараясь не терять самообладания.
Я отказываюсь терпеть неудачу. От этого зависит слишком многое.
— Я подумала, — мое дыхание сбивается, когда его бедра взлетают вверх, прижимая твердый возбужденный член к моему нуждающемуся ядру, — может быть, ты…
Так быстро, что движение становится почти размытым, одна его рука перемещается на мое бедро, а другая сжимает в кулак волосы, прижимая мою грудь к его груди. Прижавшись губами к моим, он выдавливает слова между стиснутыми зубами.
— Ты думаешь, что во мне живет хороший мужчина, да? — он крепко держит мои волосы, но не внушает мне страха. Наоборот, я возбуждаюсь, как будто каждая клетка моего тела наэлектризована.
— Хороший мужчина не станет срывать с тебя одежду и насаживать на свой член с такой силой, что ты будешь чувствовать меня и через несколько дней. — Глаза Нико становятся все горячее, он покусывает мою нижнюю губу. — Хороший человек не захотел бы попробовать эту киску, которой ты натираешь мой член, делая его чертовски твердым.
Используя свою твердую плоть, чтобы надавить на те места, где у меня ноет, он выпускает стон в мои губы, и он сливается с моим всхлипом.
— Хороший человек не стал бы этого делать, правда? — потянув за мои волосы, чтобы наклонить голову, он захватывает мой рот в обжигающе горячем поцелуе. Его язык проникает внутрь, и от его вкуса по моим венам разливается жгучее желание.
Он отрывает свой рот от моего, его глаза горят обжигающим жаром. Его взгляд скользит по моему телу вниз, туда, где я извиваюсь на его коленях, его челюсть дергается, прежде чем он переключает свое внимание на мою обнаженную грудь.
— Ты позволишь мне попробовать эти соски на вкус, профессор? — темные глаза смотрят на меня. — Я не собираюсь брать то, что мне не дают.
Моя спина выгибается дугой, и во мне вспыхивает необузданная потребность. Я никогда не испытывала ничего подобного с мужчиной. Мощным. Соблазнительным. Властным. Это пьянит и вызывает привыкание.
Проведя рукой по телу, я касаюсь нижней части груди и подношу сосок к его губам. Он без колебаний приникает к моей сжавшейся плоти.
Его глаза не отрываются от моих, и при каждом посасывании мой рот приоткрывается от прерывистого дыхания. Я хватаю его за голову, его короткие волосы скользят под моими пальцами, и бесстыдно выгибаюсь навстречу его прикосновениям.
Он отпускает мой сосок и ласкает его языком.
— Ты не такая уж хорошая девочка, правда? — царапая зубами мою чувствительную плоть, его полные похоти глаза приковывают к себе мое внимание. — Ты дашь мне еще? Или это все, что я получу?
Обе его руки перемещаются к моей попке, обхватывают ее, притягивая к себе, в то время как он делает толчки вверх.
— Ты хочешь еще? — мне удается произнести это почти не дыша.
— Да… думаю, мне нужно гораздо больше.
Взяв в руку другую грудь, я подношу сосок к его губам, дыхание вырывается из моих губ, когда его рот обхватывает его. Пока занят моей грудью, он направляет движения, толкаясь бедрами вверх и создавая трение, которого требует моя ноющая плоть. Его пальцы впиваются в мою попку, побуждая меня использовать его, чтобы найти облегчение от нарастающего внутри меня давления.
Из моего горла вырывается вздох, когда я сильно качаю бедрами, прижимаясь к нему, не заботясь о том, что я, скорее всего, намочила трусики и тонкую ткань своих шорт.
