Он сжимает челюсти и еще больше хмурится.

— Хорошие или плохие?

— Хорошие… в основном.

На его лице мелькает что-то неразборчивое, но тут же исчезает.

— Иногда нужно создавать хорошие воспоминания, чтобы отогнать плохие.

Пораженная его вдумчивым замечанием, я чуть не теряю способность безмятежно улыбаться вечно настороженной толпе людей.

— Расскажи мне.

— Что?

Он слегка наклоняется.

— Расскажи мне об этой песне. Отчего эта складка, — он перемещает руку с моего бедра, чтобы слегка погладить область между бровями, — вот здесь.

Я пытаюсь отмахнуться.

— Это просто кое-что из моего детства.

— Расскажи мне.

Я поднимаю бровь от его требовательного тона.

— Кто-нибудь говорил тебе, что ты властный?

— Кто-нибудь говорил тебе, что ты великолепна, когда в ударе?

У меня перехватывает дыхание, и я отворачиваюсь.

— Я не вру тебе. — Когда я ничего не отвечаю, он наклоняет голову ближе, касаясь губами моей щеки. — Или я могу попробовать свои силы в публичном проявлении чувств. Никогда не знаешь, что…

— Когда я была маленькой девочкой, у меня была музыкальная шкатулка, которая играла эту песню. — Отчаявшись сдержать его, я проговариваюсь. Внутренне содрогаясь, я прочищаю горло и пытаюсь сохранить безэмоциональность. — Ее украли, когда взломали наш дом.

— Нелегко терять что-то особенное, когда у тебя это отнимают без предупреждения. — Его мягкие слова успокаивают меня, и я киваю. Сосредоточиваюсь на квартете и пытаюсь погрузиться в музыку.

Его голос понижается, приобретая более хриплый тон, и в нем звучит разочарование.

— Не знаю, что за чертовщина происходит со мной. Меня не должно это волновать. Но мне не все равно. И мне чертовски не нравится, когда ты грустишь, профессор.

— Я переживу это.

— Да? — его губы касаются кожи возле моего виска. Он бормочет что-то похожее на «ну, может, я не переживу», но это бессмысленно. С какой стати это должно иметь для него значение?

Он играет со мной. Вот что это такое. Для него это игра, а я просто одна из фигур, которые нужны ему для победы. Я должна помнить об этом — держать голову высоко.

Нико отступает назад и смотрит на меня сверху вниз, ласково перебирая мои волосы, чтобы заправить их за ухо. Этот слишком интимный жест заставляет комнату сомкнуться вокруг меня, подавляя меня в этот момент.

— Мне нужно в дамскую комнату. Я сейчас вернусь.

Он смотрит на меня с недоверием в глазах, как будто сомневается, что я действительно вернусь. Наконец, он кивает и отходит, отпуская меня.

Стараясь не подавать виду, что убегаю от него, я заставляю себя сохранять легкую походку на каблуках и отправляюсь на поиски коридора, ведущего к туалетам… и моему временному убежищу.

Как только я вхожу в дверь маленькой четырехместной уборной, то облегченно вздыхаю, обнаруживая, что она пуста. Закрывшись в кабинке, я кладу клатч под мышку и поднимаю платье, быстро облегчаясь.

Как только я смываю воду и разглаживаю платье, в комнате наступает тишина. Не успеваю я отодвинуть защелку на двери кабинки и выйти, как женский голос шепотом заставляет меня замереть на месте.

— Встречаемся завтра в кофейне Bayside Coffee Company возле вашей работы. В полдень. Найдите столик у окна, на котором будет лежать газета.

Я открываю замок, но, когда дверь не сдвигается с места, понимаю, что человек прижимается к ней, не давая открыть. Единственная подсказка, которую мне дают — это вид на простые черные туфли, похожие на те, в которых сегодня вечером ходят официанты.

— Досчитайте до двадцати, прежде чем выйдете, профессор. — Предупреждение ощутимо, когда она добавляет. — Никому не говорите и приходите завтра одна, иначе информацию вы не получите. И, поверьте мне, вы захотите услышать то, что я скажу.

Потрясенная встречей, я остаюсь в кабинке. Считаю до двадцати, выхожу в пустой туалет, не слыша, как женщина вошла или вышла.

Какую информацию мне сообщат? И как, черт возьми, я смогу осуществить это прямо под присмотром Нико?

Мою и сушу руки, пока смотрю на свое отражение в зеркале. Как все так запуталось? Я просто занималась своим делом, выполняла свою работу.

Вдыхаю поглубже и медленно выдыхаю, позволяя глазам закрыться. Внутренне я повторяю мантру, заложенную в моем сознании с того самого года, когда моя жизнь рухнула.

То, что попытается сломать меня, потерпит неудачу.

Выбрасываю бумажное полотенце в мусорное ведро, открываю дверь и выхожу… чтобы обнаружить, что меня кто-то ждет.

Засунув руки в карманы, он стоит напротив меня и выглядит невозмутимым. Но это ничуть не отменяет его угрожающего вида.

— Подумал, что ты заблудилась или что-то в этом роде. — Его глаза прищуриваются с подозрением.

Выпрямляя спину, я поднимаю подбородок и выдавливаю из себя отрывистые слова.

— Я всегда выполняю свою часть сделки. — Я не могу скрыть раздражение в своем голосе. И возмущена тем, что со мной обращаются как с ребенком, который не может спокойно сходить в туалет.

Заставляя себя вести спокойно, я наклоняю голову в сторону коридора, ведущего обратно на торжество.

— Готов присоединиться к остальным?

Не говоря ни слова, он пальцами обхватывает мою руку и ведет меня в противоположном направлении. Я бросаю на него недоуменный взгляд, но он не обращает на меня внимания, явно ища что-то.

Он врывается в затемненный кабинет, и парочка отпрыгивает в сторону с виноватым выражением лица.

— Эй! Что за… — мужчина бледнеет, замечая мрачное выражение лица Нико, освещенное коридорным светом.

— Уходите. — Смертельно-опасный тон Нико не оставляет места для неверного толкования.

Когда женщина отходит от мужчины, натягивая платье, я замечаю, что он носит обручальное кольцо, а она — нет. Они вдвоем выбегают в коридор, и Нико тут же закрывает нас внутри.

Мягкий щелчок замка раздается в тишине слабо освещенного кабинета. Прижимая меня спиной к двери, он заключает меня в клетку, положив руки по обе стороны от моей головы.

Я чувствую его мятное дыхание, также, как и запах его геля для душа. В его глазах сверкает гнев, его тело излучает напряжение, и это порождает во мне сильное беспокойство.

— Ты нервничаешь. — Эти глаза смотрят на меня так, как будто он ожидает раскрыть все мои тайны.

Я набираюсь храбрости.

— Возможно, это потому, что ты находишься в моем личном пространстве.

— Не-а. Не верю. — Поднимая руки от двери, он выхватывает у меня сумочку и расстегивает застежку. Порывшись в нескольких моих вещах, а затем пощупав внутреннюю подкладку клатча, он захлопывает его и, не оглядываясь, бросает на стол.

Не медля ни секунды, он начинает перебирать пальцами мои уши и спускаться к лифу платья.

Я прищуриваю глаза, раздражение захлестывает меня.

— Опять? Серьезно?

— Никогда не может быть слишком безопасно.

Его пальцы ненадолго проникают внутрь платья, но этого достаточно, чтобы мое дыхание перехватило. Он сдвигается, скользит ладонью по ткани, пока не наталкивается на единственную прорезь на уровне бедер. Опустившись ниже, он проводит кончиками мозолистых пальцев по моим бедрам, а затем проводит рукой по моей заднице.

На его губах мелькает чертова ухмылка.

— Опять стринги, да? Ты просто полна сюрпризов.

Когда он выпрямляется, я ожидаю, что он отстранится от меня, но он этого не делает.

С прерывистым вздохом я бросаю на него взгляд прищуренных глаз.

— Теперь ты удовлетворен?

С его губ срывается грубый смешок.

— Нет, профессор. Ни на йоту. — Он наклоняется ближе, и я напрягаюсь. — Видишь, ты и я? У нас проблема.

Опасение охватывает меня.

— Что за проблема?

— Ты нервничаешь. Ведешь себя так, будто не привыкла к моим прикосновениям. — Он наклоняет голову и проводит кончиком носа по моему. — Так не пойдет. Люди заметят. Пойдут слухи, что моей женщине не нравятся мои прикосновения.

— Это адаптация, и меня просто бросили в нее. — Я поспешно добавляю. — Я поработаю над этим.