- Вы правильно сделали, что выбрали карьеру. Это я расслабилась, - грустно вздыхаю я. – Занималась дочками, поддерживала Рустама…типа вдохновляла на подвиги, - с горечью говорю я. – Вот теперь другая его вдохновляет, еще небось маточкой дышит.

- А почему бы тебе не устроиться на работу? – спрашивает Диана. – Ты же иняз окончила. Может, пойдешь преподавателем, или переводчиком. Девочки выросли, и ты можешь начать строить карьеру. Никогда ведь не поздно.

- Точно! Поддерживаю Диану. Вот выйдешь отсюда и ищи варианты. Займешь голову, и не будешь страдать.

Я задумалась. Может, девочки правы и никогда не поздно начать. Сейчас корю себя за то, что послушала Рустама, который сказал, чтобы я сидела дома, а он о нас позаботиться. Надо было, как некоторые жены крутиков, попросить у него салон красоты или бутик. Но я была слепой дурой, которая вот-вот может остаться у разбитого корыта.

Вскоре девочки ушли, и я решила вздремнуть. На самом деле спала я много – так, как никогда в жизни. Я все еще чувствовала слабость и не вставала. Арсен Ильясович сказал, что посмотрит меня завтра и решит, когда мне уже можно будет хотя бы ходить. Проваливаюсь в сон. Вокруг полное умиротворение, тишина и покой. Я лежу в своей кровати, укрытая не казенным одеялом, а своим любимым – белоснежным и мягким. Поворачиваю голову и встречаюсь взглядом с Рустамом. Он улыбается и поддается вперед. Его ладонь накрывает мою щеку и гладит ее. Мне сладко и томительно одновременно. Он смотрит на меня также, как несколько лет назад. До нашей трагедии. До его предательства.

- Айлин, милая, - зовет он меня, а я смотрю на него и не могу ответить, словно онемела.

- Айлин, родная…

Его образ растворяется, а мне все еще хочется за него ухватиться. Открываю глаза и понимаю, что его ладонь по-прежнему гладит мою щеку. И только тогда осознаю, что он здесь, рядом со мной.

- Что ты здесь делаешь? – говорю недовольно, пытаясь сесть на кровати. От одного движения начинает ныть шов и я морщусь от боли.

- Где болит, родная? Позвать врача? – обеспокоенно спрашивает он. Но сейчас я уже не знаю, искренни ли его эмоции.

- Я тебе не родная. И я просила тебя не приезжать, - цежу сквозь зубы.

- А я приехал. И буду приезжать. Я – твой муж. Как ты себя чувствуешь?

- Прекрасно, - складываю руки на груди и отвожу взгляд к окну. – И муж ты мне ненадолго.

- Твой врач сказал, что ты чуть не умерла от перитонита. Почему ты сразу не позвонила, как только почувствовала себя плохо? - спрашивает на полном серьезе.

-Не хотела мешать тебе трахать токалку на берегу Каспийского моря, - съязвила я и заметила, как от удивления вытянулось его лицо.

- Откуда ты узнала?

- Ой, ты даже не пытаешься отрицать, - зло щурюсь на него. – Я приехала в аэропорт, чтобы тебя проводить, - сочиняю на ходу, чтобы не ставить под удар Улана. – А там ты, твоя младшая жена и твой сын, очень похожий на тебя. Нетрудно было сложить два плюс два. Ну как, милый, натрахался и приехал, показать, какой ты чудесный муж и как переживаешь за старшую жену? Как видишь, жива, не сдохла, чтобы открыть вам дорогу.

Рустам молчит и злиться. Желваки ходуном ходят. Он отходит к окну и убирает руки в карманы брюк.

- Я правда за тебя испугался. Хоть и не веришь, - признался он, не оборачиваясь. – Когда мне позвонили и сказали, что ты при смерти, я поднял всех в два часа ночи, чтобы найти возможность улететь. Но билеты были только на утро. Еле дотерпел до утра. А потом эта долбанная задержка рейса. С аэропорта сюда. Ты была в реанимации, меня не пустили. Но когда врач сказал, что, - его голос дрогнул на полуслове.

Рустам обернулся, подошел к моей кровати и сел прямо на нее. От его близости мне стало жарко, потому что мое тело все еще предательски реагирует на мужа. Оно хочет этой чертовой близости и это какой-то мазохизм.

- Если бы тебя привезли на полчаса позже, ты бы погибла. Я не хотел даже думать об этом, - он взял мои ладони в свои, и посмотрел на меня как раньше. Черт возьми, если бы я не узнала о его токалке, я бы все также таяла от этого взгляда, в котором даже сейчас не чувствовала фальши. - Все эти дни я не находил себе места, и понял, что не могу без тебя, Айлин. Ты нужна мне.

Я молчу, кусаю пересохшие губы и пытаюсь унять разыгравшийся шторм в моей душе. Что он творит? Что он говорит? Он снова и снова убивает меня, режет без ножа.

- Ты не можешь без меня. Я нужна тебе. Я твоя опора, мать твоих детей. Твоя соратница. Спасибо, что ты не назвал меня секретаршей года. Во всей твоей пламенной речи я ни разу не услышала, что ты любишь меня. Потому что у тебя сейчас одна любимая женщина – твоя шлюха, - выплевываю слово за словом. – Вот и иди теперь к ней, люби ее, делай из нее опору и соратницу, а меня оставь в покое.

- Я знал, что ты обиделась из-за этих слов. Но пойми меня, Айлин, - его ладони переместились на мое лицо, и я не смогла его остановить. – Это сильнее меня. Я пробовал с этим справиться, но не получается. Я люблю тебя, но и ее я тоже люблю. Вы обе делаете меня счастливым. Каждая по-своему. Айлин, многие сегодня так живут. Это было в наших традициях, в нашем ДНК, и люди к этому постепенно возвращаются.

Шок от его слов сковал мне горло. Не могу пошевелиться несколько секунд, но потом как будто выхожу из транса, убираю его руки с моего лица и отталкиваю.

- Мне не нужна твоя извращенная любовь. И перестань сюда таскаться, или я попрошу охрану больницы, чтобы тебя не пускали, - со злостью проговариваю я кжде слово.

- Я не уйду, и я буду навещать тебя каждый день. Я хочу, чтобы ты вернулась.

- И мы заживем долго и счастливо втроем? – истерично смеюсь. – Ты совсем больной или прикидываешься? Пока я подыхала от боли, ты повез свою шлюху с сыном на море. Пока мне делали операцию, и я чуть не умерла, ты трахал ее в номере Риксоса. Это твоя любовь? Знаешь, кто сидел здесь до трех ночи и ждал результатов операции? Наша домработаница, твой водитель и мои подруги. А тебя не было! Почему? Потому что ты любишь себя. Ты придумал себе полигамию, прикрылся древними традициями, которым нет места в современном мире, и ходишь довольный, что у тебя две женщины. Хочешь усидеть на двух стульях, дорогой муж? Так жопа твоя не потянет, - я уже кричу на всю палату, а он смотрит на меня ошалевшими глазами. Ну что, милый, смотри, какой ящик Пандоры ты открыл.

- Запомни, Мустафин: я никогда не буду твоей байбише. Я подаю на развод, забираю дочерей, и мы живем своей жизнью. И да, скоро с тобой свяжется мой адвокат. Будем делить совместно нажитое.

- Ты не сделаешь этого! – с угрозой в голосе выдал Рустам.

- Хочешь поспорить?! – кричу в ответ, и в этот момент дверь в палату открывается и в нее входит Арсен Ильясович.

- Что здесь происходит? – грозно спрашивает он, смотря поочередно то на меня, то на Рустама.

- Ничего, мы с супругой разговариваем, - твердо отвечает Рустам, желая, чтобы доктор отстал.

Арсен Ильясови смотрит, как я тяжело дышу, и как дрожат мои пальцы. Он подходит ближе, берет меня за руку и нащупывает пульс. Молчит, смотрит на часы.

- Айлин, вам нельзя волноваться. Сейчас попрошу, чтобы вам измерили давление, - говорит он и смотрит на мужа. – А вы покиньте, пожалуйста, палату.

Арсен указывает Рустаму на дверь, но тот и не думает уходить.

- Это моя жена. Я имею право здесь находиться.

- Это моя пациентка и я действую в ее интересах.

Рустам не двигается. Они с Арсеном прожигают друг друга глазами. Эта безмолвная дуэль меня пугает.

-Мне вызвать охрану, чтобы вас вывели? - спрашивает строго Арсен.

- Доктор, а ты не слишком много на себя берешь? – нагло бросает ему Рустам.

- Не слишком. Я заведующий этим отделением, и если надо, я выведу вас сам.

Рустам смотрит на меня с сожалением и гневом. Он не ожидал такого монолога, но я рада, что выговорилась. Мне нужно было высказать все, что думаю. И это мой первый шаг к новой жизни без Рустама.