– Как можно такое слушать!?

– Я не лезу в ваши дела, и вы не лезьте в мои.

– Если тебе громыханье помогает работать, то мне мешает.

– А вы работаете? – произносит Адам с усмешкой.

– Я думаю, – и Поли действительно начинает думать… о письме интернетовского корреспондента.

Перепалки бывали и более напряжённые. Постоянно происходил обмен упрёками в неучитывании интересов другого, насмешками в адрес несносного коллеги, остротами, а порой и саркастическими выпадами с обеих сторон.

Случившееся в одно солнечное утро было полной неожиданностью для обоих.

На расстоянии протянутой руки

В них чудное мгновение таилось.

Часы, и дни, и месяцы текли.

Могло и не случиться – но случилось.

Адам, стоя у окна, поворачивается лицом к Еве и смотрит в её глаза своими большими миндалевидными глазами.

Вдруг встретились глаза … и мир исчез.

Оборвалась на полуслове фраза.

Нечаянною щедростью небес

Вмиг в невозможном очутились разом.

Происходит нечто удивительное.

Два взгляда встретились,

Слились в один

И вечность обрели

Единым созерцаньем.

Ева не может оторваться от этих глаз, попадает в какое-то неведомое измерение, новую вселенную, предвосхищение которой чем-то в ней, что больше мыслей, чувств, воображения, происходило иногда во сне.

Осуществилась надежда на казавшееся невозможным.

Их глаза встретились, как два странника из разных миров и разных времён, неожиданно заговоривших на одном языке и радостно поражённых этим.

Проникновение в запредельное длилось недолго в реальном по земным измерениям времени, но в Поли осталось осознание обретения бесконечно важного.

В глаза Адама, после их встречи с её глазами, всё время хотелось взглянуть. Она смотрела на них сбоку. Они были такими нежными, и длинные ресницы трепетали над ними.

Отношения Адама и Поли изменились. Они часто смеялись по разным поводам. Из его компьютера стала звучать музыка времён её молодости. Если кто-то заходил, когда они увлечённо говорили, они одновременно замолкали (хоть разговор и не был интимным, они не хотели постороннего вторжения).

Для Поли невозможность земного семейного счастья из-за большой разницы в возрасте была гарантией того, что её чувству ничто не угрожает: ни ревность, ни желание захвата и удержания, ни даже опасение за неразделённость. Приподнятость этого чувства над повседневным сделали его бестелесным (чисто духовным) и радостным.

На Адама же Поли странно действовала. Он ей не доверял:

– Вы смотрите такими честными глазами (может даже пребывая в уверенности, что искренни) и обманываете.

Сквозь возмущение её якобы неискренностью, явно звучавшее в его голосе, Поли – как ни странно – слышалось признание в любви.

В другой раз, когда он произнёс:

– Вы хуже наркотика. Наркотик можно не принимать, – в его голосе улавливалось страдание, в то время как на губах была блаженная улыбка.

Для неё он был лучше всякого наркотика. Стоило представить его глаза, и спокойная чистая радость наполняла её сердце и любовью изливалась на всех и всё. Поэтическое вдохновение стало частым гостем.

Твоей улыбкой улыбается мне Солнце –

с Небес течёт искр солнечных река.

Прекрасное Любовью создаётся,

и не помеха Свету – облака.

Не променяю и на рай любой

Я миг, в котором так хотелось бы остаться.

А если уходить – лишь для того,

Чтоб вновь и вновь с любовью возвращаться.

В тот миг я возвращаюсь, как домой,

В рай тишины, где дремлет даже лира.

О, чудное мгновение! Постой!

Дай отдохнуть от треволнений мира.

Счастье Поли видеть Адама длилось считанные дни. Обстоятельства так сложились, что ей пришлось уволиться.

Поначалу она очень переживала вынужденное расставание. Но его глаза и на расстоянии не утратили своё воздействие.

– Мы расстались, но теперь со мной всегда

не подаренный, и всё же твой подарок –

в невозможное зовущие глаза,

нежность, и моя им благодарность, –

лилось из её сердца.

Я люблю тебя, как прежде, и ещё:

Как весенний дождь и цветущий сад,

В утреннем лесу сосен аромат,

Журавлиный крик в голубом просторе,

Всплески зацелованного солнцем моря,

Ветер, налетевший нежною волною,

Как улыбку солнца надо мною.

Через некоторое время Поли набирает номер телефона Адама и молчит.

Адам

– Говорите.

Поли так рада слышать голос Адама, что начинает улыбаться.

Адам

– Вы смеётесь?

Поли

– Давай вместе посмеёмся над моей глупостью. Мне так нравилось смеяться с тобой вместе.

Они смеются естественно и радостно.

Поли

– Почему тебя так радует моя глупость?

Адам

– Мне тоже нравится смеяться с вами всё равно над чем.

Продолжают смеяться.

Поли

– Теперь мы смеёмся над нашей глупостью. Ведь смеяться всё равно над чем глупо.

Адам

– Не думал, что буду так радоваться собственной глупости.

Поли

– Мы радуемся не собственной глупости, а тому, что каждый из нас не одинок в своей глупости.

Адам

– Смеяться над собственной глупостью совсем не так уж глупо.

Поли

– Таким оборотом ты лишаешь нас повода для смеха.

Адам

– А в чём же была ваша глупость, над которой вы предложили посмеяться?

Поли

– Одно время я опасалась, что занимаюсь вампиризмом. Извини за высокий слог:

Ведь даже представляя

твои глаза в чреде счастливых грёз,

себя блаженством ощущаю

в любви, разлитой среди звёзд.

Хотела спросить у тебя, не ощущаешь ли ты оттока энергии. Но мой знакомый эзотерик уверил меня в том, что энергия Любви течёт с Небес.

Адам

– К влюблённым Бог благоволит!?

Поли

– Через твои глаза мне открывается окно в Небо.

– Я тебя вот так люблю, – говорит Поли, крепко обнимая Звездочёта при встрече, живо представляя, как, произнося эти же слова, её двухлетний сынишка старался покрепче обнять её.

– Правда? – радостно спрашивает Звездочёт.

Она молчит. Это было объятие не совсем всерьёз, и она рассчитывала на соответствующее восприятие. Поэтому прозвучавший с искренней радостью вопрос Звездочёта, как ей показалось, готового поверить в своё счастье, повергает её в растерянность.

Будучи по натуре прямой и искренней в выражении своих мыслей и всех (кроме любви) чувств, она никогда ни одному из любимых ею мужчин не могла сказать:

– Я Вас люблю.

Чувство любви было самым дорогим для неё. Пока о нём знает только она, оно – в сохранности. Слетев с языка словами признания, любовь может покинуть и душу; а если чувство не найдёт отклика, вместе с надеждой на взаимность может умереть и любовь.

Привычка скрывать свои нежные чувства в глубине души появилась у Поли не только в результате её собственного жизненного опыта, но и от того отношения к любви, которое существовало в её стране в то время, когда формировалась её личность. В обществе, где не было места для Бога, и любовь представлялась не достойной внимания. Хотя она время от времени обнаруживала себя, и уверить всех в том, что её, как и Бога, нет, не получалось. Кормчие атеистического гиганта опасались, что нечто, из чего нельзя сделать практического применения, необъяснимое рационально, может указывать на существование метафизики, что никоим образом не согласуется с неоспоримой идеологией атеизма и материализма. Влюбленный, воспринимался человеком не от мира сего, неуместной среди всеобщего единообразия и единомыслия индивидуальностью.