Пока одевалась слышала, как щëлкнул вскипевший чайник, и шеф там чем-то гремел. Иду туда, в надежде успеть что-нибудь съесть, не хочу целый день быть голодной.

Захожу на кухню, и вижу как Влад стоит у плиты, судя по запаху, жарит яичницу с беконом. Вид готовящего еду мужчины меня завораживает, широкие плечи, сильные руки, узкая талия и аппетитная попа. Мне нравится что я вижу.

Сегодня он одет в чёрные джинсы и обтягивающую серую футболку. Она подчёркивает его подкачанное тело. Мышцы на руках от движений перекатываются. Мощь и сила, власть и деньги, вот что я вижу, смотря на него.

Шеф оборачивается и замечает меня.

— О, ты быстро. Думал все женщины долго собираются.

— Не знаю про всех, но я постаралась быстрее. Не люблю заставлять людей меня ждать, — мнусь в проходе, не решаясь войти в кухню.

— Хм, сегодня утром прям «доказала», — саркастически ухмыляясь, шеф кивает в сторону стола. — Присаживайся, завтраком тебя накормлю.

Блин, ну невозможный он совсем, поддел и тут же заботу проявил. Мог бы и без издевки обойтись. Не могу понять этого человека, то готова послать его, то чувствую к нему благодарность. Эмоциональные качели какие-то.

Сажусь за стол, подтянув под себя ноги, вроде позы лотоса. Заправляю непослушную прядь волос за ухо и втягиваю аппетитный запах еды. Живот издает урчащие звуки, говоря, что готов к приёму пищи.

— Чай или кофе?

— Давайте я сама? — порываюсь встать.

— Сиди, буду за тобой ухаживать. Так чай или кофе?

— Кофе пожалуйста, с молоком.

— Ок.

— Я думала вы не умеете готовить.

— А что тут уметь, яйца пожарить может даже рукожоп, — пожимает плечами, выкладывая яичницу на тарелку, и ставит передо мной. — Давай ешь. Сейчас кофе нам сделаю и поговорим.

Ешь… Хоть бы вилку дал, ухаживает он.

— Руками как-то не хочется! — бунтарка во мне не унимается.

— Марин, хватит колючки выпускать, — подаёт мне вилку. — Как малолетка себя ведëшь, честное слово.

Беру вилку и насупившись утыкаюсь в тарелку. Сама не знаю, почему его цепляю. Сама ситуация, что я его игрушка, меня напрягает. Я не знаю, как себя вести. Не могу я быть покорной для нелюбимого, а контракт говорит, что надо.

Умом понимаю, что никуда не деться, но девичье сердце бунтует против реалий жизни. Оно хочет по любви, по взаимности, а не по принуждению.

Я почти расправилась с едой, когда передо мной появляется чашка с ароматным кофе. Влад рядом ставит сахарницу, и садится напротив со своим кофе.

Я отвожу глаза в сторону окна, не могу выдержать его пристальный и изучающий взгляд. Он будоражит и смущает, он подчиняет и провоцирует одновременно.

Взгляд один, а спектр эмоций которые он во мне вызывает огромный. Ни от одного мужского взгляда прежде я такую гамму чувств не испытывала.

Облокотившись на спинку стула, Влад смотрит на меня и молчит.

Затянувшаяся пауза, его взгляд.

— О чем вы хотели поговорить? — нарушаю тишину, которая меня напрягает.

— Марин, ты ебабельная, и даже очень, женщина. Почему ты до сих пор девственица?

♀

От такого вопроса, прямо в лоб, я растерялась. Как будто изъян во мне ищет. Ну не буду же я ему выкладывать всё про себя. Ощущение неправильности всего происходящего, меня не оставляет с момента встречи с ним.

— Это личное. И делиться им с вами я не хочу.

— Хм. Интересно почему? Ты всегда ищешь подвох там, где его нет.

— Да не в подвохе дело! Это неправильно что ли, обсуждать такие темы с малознакомым мне человеком. Я не понимаю зачем вам это. Вообще, зачем вам я? Зачем вы меня привязали к себе этим контрактом? Зачем так по хамски себя ведёте? — чувствую как меня понесло.

— Марина, это просто вопрос. Для меня необычно, что в 22 года женщина может быть девственицей. Это как доисторический экспонат в музее, — отпивает кофе и пристально на меня смотрит. — Ты сама необычная. Все бабы из кожи лезут, чтобы попасть ко мне в постель. А ты, ты убегаешь постоянно.

— И для вас удивительно, что есть такие, кто вас не хочет? И вы, Влад, приняли это как вызов? И решили это исправить?

— Опять всё перевернула, — тяжело вздыхает. — Дай себе свободу. Для начала свободу слова. Ты боишься осуждения, боишься, что про тебя плохо подумают. Поверь, мир не крутится вокруг тебя. Большинству людей на тебя плевать.

Чувствую себя неуютно от его слов. Мне с детства прививали, что нужно быть порядочной и скромной. И ведь правда, мама всегда аргументировала словами о том, что подумают люди.

— Представь что я незнакомец, ты меня больше никогда не увидишь и можешь поделиться со мной всем, вообще всем. Просто потому, что хочется выговориться. И я не расскажу об этом никому, — наклоняется ко мне. — Дай себе эту возможность.

Звучит заманчиво. Ведь я никогда откровенно ни с кем такие темы не обсуждала. Хотя говорят, когда выговоришься, становится легче. Единственный с кем хоть сколько-то была откровенна, это папа. Но с ним не поговоришь на все темы.

Может и правда станет легче? Контракт на год. В любом случае, работать у него я не останусь. Лишь бы против меня не стал использовать мою откровенность.

— Но с вами, я ещё год видеться буду! — озвучиваю свои опасения. — А вы потом используете против меня всё, что я вам расскажу. Ну уж нет, на незнакомца вы, Владислав Андреевич, не тянете.

Он закатывает глаза, как будто я несу полную чушь.

— Какая же ты упёртая и сложная.

Он замолкает. Думаю над его словами. Противоречивые чувства меня одолевают.

Ладно, была не была.

— Я девственица до сих пор, потому, что не было того, кому я хотела бы её подарить. Не встретила того единственного. Я хочу чтобы раз и навсегда, — ладони от нервов стали влажными, вытираю их о джинсы.

— Знаешь, звучит как-то заученно. В этих словах не чувствуется откровенности. Тебя научили, что так правильно говорить и думать. А ты похоже, сама и не задумывалась, что на самом деле хочешь.

Отпиваю глоток, уже начавшего остывать кофе, и размышляю над словами шефа.

— Расскажу, что вижу я, — он тоже делает глоток кофе. — Передо мной вижу девушку, скромную, порядочную, правильную. Которую научили, что так правильно. Но так же и ту, в которой есть свой стержень и желание себя отстоять. Только вот вторая, сильно задавлена первой. Как думаешь, почему?

Его слова сильно меня задевают. А ведь и правда, всю жизнь я делала так, как говорила и считала правильным мама. Её мнение всегда имело для меня огромное значение. Я боялась её подвести, огорчить своим плохим поведением, поступком.

Одевайся скромнее. Нечего грудь на показ выпячивать. Смотри не запачкайся. Своё мнение оставь при себе. Уроки почему ещё не сделала? Матери совсем мало помогаешь. Ты себя взрослой совсем возомнила. Смой с лица эту дрянь — это вульгарно. И всё в таком духе.

Для мамы было важно, видеть меня скромной и послушной. Говорила, так проще мужа найти. Кому нужна своевольная и вульгарная девушка. Для неё, вырез на футболке, открывающий ложбинку между грудей считается верхом непристойности.

И я не забыла своё желание, переехать от родителей. Я до сих пор хочу свободы. Купить себе красивую одежду, не скромную, а ту, в которой буду привлекать мужское внимание, ловить восхищённые взгляды.

— Смотрю, ты задумалась. Это хорошо.

Он пристально смотрит на меня, как будто пытается все мысли мои прочитать. Взгляд его тёмно-карих глаз меня до сих пор смущает.

— Так вот, подумай, действительно ли тебе важно то, что прививали тебе с детства? Может, ты сама хочешь совсем другого?

♂

— Владислав Андреевич, я хочу, что бы у папы операция прошла хорошо и с ним всё было в порядке, — малая заправляет непослушную прядь волос за ухо. — И ещё хочу, чтобы этот кабальный договор поскорее закончился.

Её зашоренность меня уже начинает раздражать. Она не хочет даже предположить, что есть другая точка зрения и мировоззрение.