Меруерт нажала на кнопки домофона, после чего последовали гудки. Не спрашивая: “Кто там?” Ильяр тут же открыл входную дверь, после чего в подъезд вошла не только Меруерт, но и Бахытжан. Она не стала ничего ему говорить, потому что посчитала это бесполезным. На пятый этаж ехали молча, а на площадке их уже ждал зять у распахнутой двери.

-Здр…здравствуйте, - Ильяр растерялся, увидев тестя и тёщу вместе.

-Привет, - на ходу сказала Мира и принялась снимать пальто и обувь. - Как она?

-Не очень, - переводя взгляд с Меруерт на Бахытжана, ответил зять.

-Я пойду, - Мира жестом остановила мужа, который было пошел за ней. -Сначала подготовлю ее, потом посмотрим.

Он ничего не ответил - только коротко кивнул. А сам подумал: “Вот она плата за беспечность”. Конечно, он не сказал Мире о том, что в тот день уехал с работы чуть раньше обычного и отправился к своей любовнице, у которой как раз был выходной. Сейчас он жил в ее съемной квартире и ему, привыкшему быть хозяином в собственном доме, это не нравилось. Но пока приходилось уступать, ведь Шинар, как всегда, встретила его с горящими, полными любви и желания глазами. С первого дня в больнице она смотрела на него с восхищением и ловила каждое его слово. Бахытжан был известен в медицинских кругах не только, как отличный уролог, но и как хирург-трансплантолог, и в первую встречу она сказала ему, что это честь - работать рядом со специалистом такого уровня. Ему это льстило.

Шинар была действительно очень красива, и даже хирургическая форма и белый халат не могли приглушить ее яркую, восточную внешность. Пышные длинные ресницы обрамляли раскосые черные глаза, контур чуть припухлых губ был настолько идеален, что хотел очертить их пальцем. Через две недели после знакомства он не выдержал и поцеловал ее, когда они стояли в его кабинете. Потом ему, конечно, было стыдно и перед новым анестезиологом и перед женой. Но вкус губ Шинар и то, как она ответила на поцелуй, перевесили весь здравый смысл. Несколько дней он мучился, вспоминал ее вечерами, а днем искал случайных встреч. И чувствовал себя странно, будто ожил, проснулся после долгой зимней спячки. Когда Бахытжан понял, что и она ловит на себе его взгляд, то назначил ей встречу вне больницы, а именно вечером, на безлюдной аллее парка. Вот здесь он и услышал главные слова, потому что она первая призналась ему в любви. Стеснялась, краснела, даже расплакалась:

-Бахытжан Медетович, простите меня. Простите! Но я люблю вас. Я пыталась бороться с собой, но ничего не получается. После того поцелуя у вас в кабинете, я не могу не думать о вас. Поэтому…мне кажется, я должна уйти. Но я не знаю, как это сделать. Ведь тогда получается, что я не прошла испытательный срок.

-Вы с ума сошли, Шинар? – возмутился хирург. - Как это уходить? Вы прекрасный специалист. Вас все хвалят. Нет, это исключено.

-А что мне теперь делать? – всхлипнула она.

-Ничего не делать, - он взял ее мокрое от слез лицо в ладони и погладил щеку большим пальцем. - Оставим все как есть. Пока.

С того дня он стал думать о том, что делать. Утром врач прощался с женой, приходил на работу и светился от радости, если видел Шинар. После они уезжали врозь в заранее оговоренное место, где проводили час-другой вместе. Она мучилась также, как и он. Говорила, что не хочет быть разлучницей и шлюхой, которая спит с женатым мужчиной. Поэтому однажды она снова завела разговор о расставании:

-Я так не могу больше. Мне стыдно перед твоей женой. Она ведь ни о чем не знает. Это плохо.

-Я поговорю с ней скоро. Мы все решим, обещаю тебе, жаным.

-Я хочу быть с тобой, любимый, - крепко обняв его за шею, прошептала она ему не ухо. – Но я не могу стать любовницей женатого мужчины. У меня есть принципы.

Обманывать Миру он тоже уже не мог, понимая, что жена не заслужила этого. Больше четверти века она была рядом с ним. Вместе они прошли сложный путь, похоронили сначала ее родителей, потом его. Сложнее всего было с мамой, для которой Мира стала родной дочерью. Она даже сказала ему однажды: «С такой женой тебе ничего не страшно». Но, к сожалению, даже к идеальной Мире любовь уже прошла. Остались привычка, уважением, признательность. Она жила заботами о детях несмотря на то, что они уже выросли. Все разговоры в последнее время сводились либо к ремонту, либо к внуку, либо к обсуждению ближайших поездок на мероприятия родственников. Он понял, что между ними все остыло и нет смысла подкидывать дровишек в потухший костер.

И вот, наконец, он признался, собрал вещи и ушел туда, где его уже ждали. Их первых раз с Шинар чуть не довел его до сумасшествия. Бахытжану казалось, что рядом с любимой женщиной, он помолодел лет на десять. Ее упругое, гибкое тело завораживало, а смелые ласки, на которые так и не решилась жена, вскружили голову.

В тот роковой вечер они провели два часа в квартире, где снова и снова любили друг друга. После решили поехать поужинать в кафе и спустились вниз. У машины Шинар прижалась к Бахытжану, а он наклонился, поцеловал ее и услышал крик дочери:

-Папа! Папа!

Герой-любовник поднял голову и увидел через дорогу Аселю. Рядом с ней, выпучив глаза, стоял зять. У Бахытжана, как перед смертью, вся жизнь пронеслась перед глазами, и он рванул к ней, оставив растерянную Шинар стоять у автомобиля.

Глава 8. Точка невозврата

Когда Мира вошла в спальню к дочери, и та лежала спиной к ней, на боку, и гладила живот. В комнате горел ночник, было свежо и прохладно из-за открытого окна, но Меруерт подумала, что хорошо бы его закрыть, пока Аселёк не простудилась.

-Доча, - позвала Меруерт, после чего девушка обернулась и всхлипнула.

-Мам, папа… - бессвязно начала она.

-Я знаю, - вздохнула Мира. - Закрою?

-Нет, мне дышать нечем, - объяснила Асель и смахнула с щеки слезу.

Мира села на край кровати и погладила дочь по спине.

-Ты знала, что папа тебе изменяет?

Аселя села на кровати, вытянув ноги и прислонившись к мягкому бежевому изголовью. Мира опустила глаза и в уме пыталась подобрать нужные слова. В итоге, набрав в легкие побольше воздуха, она сказала:

-Папа пришел ко мне и признался что любит другую.

Дочка ахнула и прикрыла рот двумя ладонями.

-Давно?

-В начале недели. Мы поговорили, - каждое слово давалось Меруерт с трудом, - и решили развестись, потому что он захотел быть с той, кого любит.

-Он сказал, что не любит тебя? - дочка посмотрела на нее глазами хрупкого, маленького котенка.

-Да, - тихо отозвалась Мира.

-А ты? Ты любишь папу?

-Это уже не важно. Брак, в котором один из супругов не любит или не уважает другого, обречен.

-У вас же все было хорошо! - возмущенно воскликнула Аселя. - Мы же приходили к вам две недели назад и все, было как всегда.

-Я не могу сказать тебе, что у него на душе. Я видела, что он устал, но списывала все на новую должность и ответственность. -Почему ты так спокойно про это говоришь?

Что могла ответить Мира? Она ведь не скажет дочери, что вот уже несколько ночей плачет в подушку, гладит ладонью холодную простынь на той стороне, где спал Бахытжан, долго гипнотизирует его кружку на кухне. А еще ей кажется, что он вот-вот позвонит в дверь, войдет в квартиру и поцелует ее, словно ничего плохого не произошло. Вот только реальность совсем другая. Анализируя поведение и слова мужа, Меруерт с горечью поняла, что они по-разному относились к происходящему в семье. Она до сих пор любила, он - позволял себя любить. Хотя раньше любили оба.

-Мам? Ты молчишь…

-Прости, я задумалась.

-Я спросила, почему ты так спокойна?

-Наверное, потому что я уже ничего не могу изменить. И удерживать его я не собираюсь.

Аселя только хотела что-то сказать, но в квартире раздался звонок. Мира вздрогнула, понимая, что приехал накрученный до предела сын.

-Это Димаш, - встав с кровати, Мира в три шага оказалась у двери. - Ты лежи.

-Нет, мам. Я тоже хочу послушать, - заупрямилась дочь.