Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– Смотри и запоминай. Поди-ка не последний, а в жизни всё может пригодиться.

Вот и пригодилось.

Иван успел наполнить водой и поставить на огонь жестяной бак и чайник, приготовить корыто и чистые тряпки (Настя их собрала заранее), когда уже не стон, а истошный крик жены «Ваня-а!» призвал его в спальню.

Настя сползла с кана на пол. Сидела, раскинув ноги, и смотрела, как по полу расползается мокрое пятно.

– Настёна, милая, ты потерпи, сейчас придут, помогут, – бормотал Иван, расчищая на кане место от всего лишнего.

Он оставил соломенный матрац, застелил его простынкой, бросил в изголовье соломенную подушку и помог Насте перебраться с пола на кан.

Всё это время она молчала и лишь тяжело дышала, стиснув зубы. Лицо было мокрое от пота, волосы слиплись, под глазами залегли глубокие тени.

Иван бережно уложил её, расправил складки на подстилке и прикрыл ноги подолом рубахи.

– Ванечка, не оставляй меня, – сипло сказала она, схватив мужа за руку. – Чёй-то мне тяжко. Никада так не было.

– Не боись, я с тобой до последу[5]. Щас повитуха прибежит.

– Ох, чужой человек придёт, а у нас не прибрано, – заволновалась Настя. – Зарно, возьмёт в голову, что хозяйка маланга[6].

– Не об этом тебе думать надобно, – Иван погладил вздрагивающий, как от нетерпения, живот. – Ты давай рожай помаленьку.

– Ага, вот приберусь и рожу, – Настя привстала, словно и впрямь вздумала прибраться, и вдруг, на выдохе, заорала так пронзительно, что у Ивана заложило уши: – Рожаю-у-у-у…

Упала на спину, руками потянула на себя рубаху, оголяя колени и бёдра, раздвинула ноги…

– Ванечка, миленький, рожаю…

И родила, как выстрелила. Не успел Иван опомниться, а в протянутые руки ему выпал маленький человечек, мокрый и скользкий. Он забыл напрочь, что надо делать дальше, но тут в фанзу вбежала маленькая китаянка в штанах и рубахе до колен, за ней Лю Чжэнь и Кузя. Китаянка выхватила новорожденную из рук Ивана, что-то крикнула (Лю Чжэнь перевёл: «Тёплая вода, спирт и ножницы»), и всё завертелось по её указаниям.

Через пару минут раздался писк новорожденной (оказалась девочка), и повитуха вручила отцу тряпочный кулёк, из которого выглядывало розовое личико с кнопкой-носиком. Кузя первым рванулся посмотреть на сестрёнку:

– Тять, давай назовём её Оленькой.

– Почто Оленькой?

– А сегодня день святой Ольги, преподобномученицы.

– Я и не знал, – пробормотал Иван, а громко сказал: – Вот окрестим, как полагается, батюшка по святцам и назовёт.

– Пущай будет Оленька, – подала свой голос мать. – Хорошее имя.

Дочка родилась через три недели после перехода Амура, а теперь была середина мая. Иван всё-таки обратился за помощью в Бюро эмигрантов, а там условием поставили вступление в Союз Амурского войска. Пришлось вступить. Получил работу – составлять реестр со всеми подробностями – семья, имущество, необходимая помощь, политическое настроение – вынужденных эмигрантов-казаков. Поставили на довольствие, Кузю определили во временное училище – казалось бы, живи и будь доволен, но Ивана не переставала грызть мысль-тоска по детям, по Феде и Маше. И он действительно подумывал, не сгонять ли тайком на ту сторону, добраться до Бочкарёвки (подумаешь, сотня вёрст!) – хоть посмотреть на своих родненьких, а уж обнять, так и вовсе счастье.

А Гамов присел рядышком на пригорок и, не ожидая ответа на свой вопрос, продолжил:

– Потерпи, Ваня, власть большевиков скоро кончится. Их вышибают отовсюду, народ недоволен поборами и мобилизациями, Семёнов и Калмыков казаков готовят, мы тоже занимаемся. В том числе и благодаря твоей работе.

– А ещё японцы, англичане, американцы – все кинулись нам помогать? – угрюмо продолжил Иван. – Ты же был учителем, Иван, ты ж, верно, ученикам говорил, что каждый русский должен Родину защищать от любых врагов.

– Я и остаюсь учителем. И учу, что враги нашей Родины сегодня – это большевики. Из-за них мы унизительно вышли из войны с Германией, когда победа была уже не за горами. Точно так же революция в девятьсот пятом с позором вышибла Россию из войны с Японией. А кто ту революцию устроил? Опять же большевики. Вот и получается, что они – главные враги России. И долг каждого русского, каждого казака – спасать от них нашу Родину. Пускай даже с чужой помощью. Разделаемся с советами – отправим чужих восвояси.

Помолчали. У Саяпина не было слов для возражения, да, по совести, и не хотелось возражать: по всем статьям выходило: прав атаман, хоть и муторно на сердце – а прав.

Гамов смотрел вроде бы через реку на родной город, однако нет-нет да скашивал глаза на Ивана. И наконец, сказал главное:

– А ребятишки твои в Благовещенске, в шлыковском доме живут, с сестрой твоей Еленой. Ваш-то дом сгорел дотла.

Иван вздрогнул и впился взглядом в невозмутимое лицо атамана:

– Правда?! Не врёшь?!

– Про детей? Или про дом?

– Конечно, про детей. Дом жалко, но надо будет – новый поставим.

– Надёжный информатор докладывал.

– Кто?! Я его знаю?

– Знаешь. Но кто он – не скажу. Однако верить можно. Так что сам не страдай и жене закажи. Всё образуется.

Гамов ушёл, а Иван собирался ещё посидеть, но понял, что должен немедленно поделиться новостями с Настей и Кузей. И не пошёл домой, а почти побежал, что при его крупности, наверно, выглядело со стороны смешно. Но Иван об этом не думал, пока не налетел на человека, едва не сбив того с ног. Правда, человек-то был в сравнении с ним совсем невелик.

– Ну и здоров ты, Ваня! Истинный бог, ведмедь!

– Илька! Ты?! Надёжный информатор!

Иван сжал друга так крепко, что кости захрустели.

– Чего ты?! Какой такой форматор? – запыхтел, высвобождаясь Илья.

– Давай к нам, всё расскажешь, – потащил его Иван, благо до дома было уже недалеко.

Илья не сопротивлялся, однако попытался отмахнуться:

– Ты чего меня обозвал?

– Это не я, это Гамов сказал «надёжный информатор». Постой-постой, – Иван остановился, повернул Илью лицом к себе, взглянул прямо и требовательно. – Говори, как на духу: ты принёс весточку из Благовещенска? Ежели чё – просто кивни. Но не юли, я всё равно увижу.

Илья вздохнул и кивнул.

– Нельзя мне, я на задании, – сказал он, предварительно оглянувшись.

– От Союза казаков? Так я ж тоже его член.

– И от Союза тоже. Связной я. И больше не спрашивай, и так много лишнего сказал.

– Всё, молчу! – Иван даже рот ладонью прикрыл. – Пошли к нам, у меня дочка родилась, Оленька.

– С дочкой проздравляю, а пойти не могу. Я ж сказал: на задании. Ну, бывай!

Илья приобнял друга и поспешил обратно. Через несколько шагов обернулся и крикнул:

– У меня тоже дочь, Валюхой назвали!

Махнул рукой и исчез за углом фанзы.

– Ишь ты, – покачал головой Иван. – Я уж и крест на нём по семейной линии поставил, а он – нате вам! – отцом стал, да ещё и служит. Связной! Ин-фор-матор!

5

Цзинь нашла Ли Дачжао в библиотеке Пекинского университета. Молодой профессор недавно вернулся из Японии, где изучал политическую экономию, и кроме курса лекций получил заведование библиотекой.

В кабинете заведующего находились ещё два человека – широколицый высокий юноша с роскошной чёрной шевелюрой и грациозная девушка в модном европейском платье. Все трое оживлённо говорили о Карле Марксе и его труде «Капитал»; вернее, оживлённо говорил Ли, а молодые люди возражали, спорили, причём особенно активным спорщиком был юноша.

Увидев Цзинь, Ли Дачжао совершенно искренне обрадовался, обнял её и представил собеседникам как свою очень способную ученицу. Правда Цзинь была на шесть лет старше учителя, но выглядела гораздо моложе своих лет, сохранив красоту и стройность даже после рождения троих детей. Разумеется, профессор об этом не сказал ни слова. Он и в прежнее время, когда, будучи студентом, занимался с Цзинь в одном кружке, совершенно не интересовался её возрастом, настойчиво пытался ухаживать за «хорошенькой девушкой» и был искренне огорчён её отказом.

вернуться

5

До последу – до конца (амур.).

вернуться

6

Зарно – стыдно, неудобно. Маланга – женщина-грязнуля (амур.).

6
{"b":"913044","o":1}