Когда я начинала писать эту книгу, мне не хотелось сделать ее одой жертвы, не помнящей и не видящей ничего, кроме своей травмы. Было немало тех, кто относился ко мне плохо, когда я была девочкой и девушкой, но могу вспомнить и других, оставивших тепло в сердце.

…Первая любовь. Мы начали общаться. Как именно – память не сохранила. Помню, как пропускала уроки, чтобы случайно – а вдруг? – увидеться с ним на рынке. Как мы ходили вместе на дискотеку. Как он приглашал меня в кафе, провожал домой. Мы много говорили – нам всегда было чем поделиться друг с другом.

Думаю, у него были ко мне какие-то теплые чувства. Однажды он позвал меня на день рождения, где я с удивлением узнала, что ему исполняется восемнадцать (я думала, что он старше). Там познакомил с родителями и родственниками. Когда они узнали, что я и есть та самая девушка, которую он скрывал, обрадовались и приняли меня.

А после этого случилось то, что разрушило, казалось бы, идеальную картину.

Думаю, он не хотел меня трогать, потому что знал, кто мой отец. Но секс у нас все-таки случился – лишь однажды, и больше не повторялся. А потом этот парень пришел и сказал, что не может больше со мной встречаться. Объяснил, что слишком много выпил и изменил мне со своей соседкой. Девушка забеременела, он обязан жениться. Просил прощения. Как мне сказали, та девушка тоже была на его дне рождения: мне ее потом показали.

Я очень сильно страдала, переживала, практически перестала ходить на занятия. Еще не прошло сорок дней со смерти папы, а я уже бежала на дискотеку, лишь бы увидеться с ним: неважно, что изменил и собирался жениться на другой. Даже позже, когда уже училась в университете и приезжала домой к маме – мы встречались. Прячась, втайне от всех. Он так и не женился на той девушке, которая родила от него ребенка. Уехал в Россию на заработки и тоже бывал в родном городе не так часто. Наверно, все-таки был женат на ком-то другом, раз свидания приходилось скрывать.

Такое было сильное чувство, первая любовь – мне было наплевать на любые препятствия и обстоятельства.

Мы с ним давно не виделись, я даже не знаю, как он и где. Но всегда буду благодарна за то, что, несмотря на происходящее в моей жизни, могла любить. Это было настоящее чудо, благословение. Сохранить в себе свет, тепло. Удивительно, как такое возможно в теле, которое насиловали с восьми лет.

Были и другие.

…Мне около семнадцати. У среднего брата Сережи много друзей. Я не помню точно, но, кажется, кто-то из них сидел в тюрьме, промышлял какими-то темными делами. Мы все вместе ходили на дискотеку. В одиннадцать часов вечера или чуть позже брат отвозил меня домой, а когда выпивал, то просил помочь одного из своих друзей, которому я нравилась.

Мы были одни в машине, иногда я чуть-чуть выпивала (много ли было нужно в семнадцать?), но он никогда не поступал со мной плохо. Не распускал руки и не делал ничего против моей воли. Он просто говорил: «Ты мне нравишься, но слишком маленькая, я тебя не трону».

Это было странно. Я настолько привыкла к совершенно другому отношению, что нормальное мужское поведение, достойное и честное, воспринимала как что-то ненормальное. За эти моменты я была благодарна тогда. И до сих пор вспоминаю его с уважением. За то, что не позволил себе перейти черту, которой для остальных просто не существовало.

Он не один такой.

…В 2011 году, когда я уже жила во Франции и приезжала к маме в гости, ко мне подошел молодой человек. Его звали Руслан. Я его совсем не помнила – только понимала, что мы знакомы, а кто, откуда… Он меня узнал, мы разговорились. Несмотря на то, что я тогда встречалась со своим одноклассником, согласилась пойти в кафе. Просто поговорить, вспомнить прошлое, посидеть на террасе. В следующий раз Руслан позвал меня в гости посмотреть вместе фильм. Его родителей не было дома. Только мы и сын его сестры. Мы смотрели фильм, он рассказывал про свою жизнь, погибшую невесту, возвращение домой. Пытался найти ко мне подход – не грубо, не насильно, но я отказала и ушла ночью домой.

Позже мы с ним разговаривали. Он поделился тем, что не захотел тогда настаивать, так как был удивлен, увидев животный страх, граничащий с паникой. Говорил, что я не просто боялась: все мое тело вибрировало от страха. Я рассказала о насилии и призналась, что мне действительно было очень страшно, что это может повториться.

Наверно, я его обидела. Он сказал, что сожалеет о том, что со мной это случилось, но сам никогда бы так не поступил и никогда не поступал. Ему я верю.

Я уехала обратно во Францию, мы продолжали общаться и созваниваться. Мы общались, когда я вышла замуж, жила в Швейцарии и приезжала в родной город уже с детьми. Между нами ничего никогда не было. Я его никогда не любила. Хотя, если признаться честно – вначале, после того как мы откровенно поговорили, у меня было к нему влечение.

Когда у тебя почти нет воспоминаний, сложно ориентироваться по линии жизни. В памяти остались лишь редкие моменты, вспышки, а об остальном приходится только догадываться. Но все равно хочется приоткрыть дверь в мою реальность, приглушенную травмой.

Важно попытаться объяснить, почему это все продолжалось, ответить на вопрос, который, я уверена, возникает у каждого, кто читает мою историю: «Почему никто ничего не сделал и не остановил это?»

Сейчас я уверена, что, как только насилие началось, я осмелилась рассказать брату, Сереже. Ему было тринадцать. Это немного больше, чем восемь. Наверно, я ждала и боялась разговоров, объяснений, надеялась на расплату, предвкушала, что все это тут же закончится – не может не закончиться то, о чем сказано вслух, о чем уже знают трое.

Но ничего не произошло. Не было ни разговоров, ни взглядов. Никто не объяснил, что происходит, никто не оградил меня от того, чтобы это никогда не повторялось. Никто даже не дал мне понять, что происходит что-то ненормальное, неестественное. Может быть, я должна была сама разобраться? Но как, если мне было восемь?

Я не понимала, что такое секс. Не понимала, что спать с мужчинами в таком возрасте нельзя. Может быть, ни с одной маленькой девочкой не ведут таких разговоров – слишком рано. Но мне они были нужны как воздух.

Почувствовать неправильность происходящего, сделать собственные выводы, а не просто доверяться тем, кто старше, решавшим за меня. Тем, кто распоряжался моим телом, как хотел, просто потому что я сама не знала, как правильно.

Молчание длилось семь лет. Молчала я, молчали те, кто все знал, кто был участником того, что происходило. Но, как это ни банально, тайное всегда становится явным.

Мое «незнание» привело к ситуации, в которой молчать уже было невозможно. Так тогда казалось.

Мне исполнилось пятнадцать. Если бы не случайность, возможно, молчание длилось бы бесконечно. Все оказалось бы похоронено во мне, навсегда осталось только моей тайной.

Папа занимает высокие посты. Его все знают, все уважают (мой насильник тоже?). А еще – у него много друзей, один из которых рассказал ему, что видел его дочь с женатым мужчиной.

Можно ли считать, что мои поступки в то время были моим сознательным выбором? Как бы то ни было – мне пятнадцать, я действительно встречаюсь с мужчиной на десять-двенадцать лет старше себя.