Портал, змеившийся синими разрядами за спиной верховного бога, быстро бледнел. Сам Перун столь же быстро обретал земное тело, могучее, с бугристыми мышцами под сверкающей броней. Ростом он вышел этак метра под три. Но рост бога — штука очень изменчивая. В свое время я и Артемиду видел выше деревьев, идущую через лес. Совсем недавно и Посейдон, и Гера предстали передо мной над волнами Атлантики этак метров по тридцать ростом. Если Громовержец думал меня напугать своей величиной, то лишь насмешил. Так ведут себя некоторые животные, чтобы выглядеть грозными, они становятся на задние лапы, а передние поднимают повыше, выпуская когти.
— Хайре, Громовержец! — приветствовал я, хотя это приветствие было уместно для эллинских богов и богинь. — Вижу, ты рассержен — аура красная, так и пылает гневом.
— Ты, ничтожный, затеял очень глупую игру! Справедливым будет, если от тебя не останется даже пепла! — прорычал он, негромко, так, что мне показалось, за его словами слышен скрежет зубов.
— Ты имеешь в виду, не останется пепла от графа Елецкого? Разве ты не знаешь, что меня невозможно напугать смертью физического тела. Давай пофантазируем, что будет потом. Потом, Сотрясатель Небес, когда я, освобожусь от этой оболочки. Я даже дам подсказку: вспомни, что стало с Герой, — говоря это с показным спокойствием, я блефовал. Мне бы очень не хотелось расставаться с этим телом. Не хотелось ради Ольги, ради мамы и многих других дорогих мне людей. Наконец, ради тех многих дел, за которые я начал ради Российской Империи, ставшей в этой жизни моим Отечеством.
— Ты угрожаешь мне, Астерий⁈ — его глаза, сиявшие лютой синевой, вспыхнули еще раньше.
— Отнюдь. Я лишь призываю к благоразумию. Разве боги не должны быть мудры? Разве не рассудок должен идти впереди силы? Подумай, над тем, что я сказал. Подумай над тем, что будет потом, даже если ты сможешь меня убить, — я знал, что сила Перуна огромна, но он слишком прямолинеен, а у меня есть свои уловки. И далеко не факт, что я заведомо обречен в этом бою. Вот только дворец жалко. Говоря все это успокаивающим тоном, я выращивал зерно «Туам латс флум», крошечное зерно Времени, черное как сама Тьма.
— Ничтожный человек! Это ты смеешь говорить о благоразумии⁈ Где было твое благоразумие, когда ты попытался опорочить меня на всю огромную империю, которая поклоняется мне⁈ — пронзительный взгляд громовержца вперился в меня. Растопыренная борода бога раздраженно вздрогнула.
— Ты читал эти статьи? — левой рукой я указал на газеты, лежавшие на столике императрицы и сам же ответил: — Не сомневаюсь — успел ознакомиться. Скажи, есть ли там хоть в чем-то неправда? В этих статьях только святая истина. Говорить истину — это и есть благоразумие. Ты говоришь об огромной империи, нашей империи, которая поклоняется тебе, но при этом не думаешь, что ты сам зависим от нашей империи. Что станет с тобой и твоей силой, если люди перестанут поклоняться тебе? Вспомни имена давно забытых богов! Сами они давно превратились в беспомощные тени. Твоя сила, высокий бог, всецело зависит от людей, которые верят в тебя. Вот только, что ты сделал за последнее время, чтобы укрепить эту веру? Может быть ты пришел на помощь мне вместе с Артемидой и Афиной? Быть может ты бросил вызов Кецалькоатлю, когда тот явился в гневе, жаловаться на наших богинь? Нет, ты предпочел решить вопрос миром, пообещав наказать богинь, которые стояли за нашу империю и народ! А раз так, то почему эта империя должна поклоняться тебе? За последнее время ты, самодовольный пускатель молний, не сделал для нас ничего! Разве что в глупом гневе сжег деревья в собственном саду! Вместо того чтобы проявить мудрость и исправить собственные ошибки, ты пришел угрожать мне за то, что я показал людям правду⁈ Запомни, жалкий бог, я неуязвим для тебя! — сказав это, я раскрыл ладонь правой руки, выпуская зерно «Туам латс флум», уже готовое освободить силу застывшего времени.
В один миг развел руки — черная точка «Туам латс флум» превратилась в сферу, поглотившую зал и часть покоев императрицы. Больше мне не требовалось — малым пространством гораздо легче управлять, оно требует меньше внимания. Теперь я мог практически дирижировать ходом времени замедляя его и ускоряя для себя и отсеченного пространства, в котором мы находились.
Перун очень медленно поднимал руку, возможно для громового удара. Было желание накинуть на него «Ликосу» — ту самую паучью сеть которой я в свое время укрощал Аполлона и саму божественную паучицу — Арахну. Однако я передумал. Спутанный Перун здесь мне был совершенно не нужен. Это могло бы породить еще больший клубок проблем. А вот показать ему другие свои возможности сейчас было самое время. Раз он до сих под не усвоил, что я могу чуть больше, чем обычный смертный, пусть прочувствует это на собственной шкуре.
В следующий миг я появился у Громовержца за его спиной. Мигом это время стало для него и Глории. Она с безмолвным ужасом наблюдала происходящее из-за сплетения нитей защитного кокона. Для меня этот миг растянулся секунд на семь обычного времени, и я спокойно обошел Перуна и стол, разделявший нас. Поменял в левой руке защиту на кинетику и ударил Громовержца в затылок, несильно, но так что дернулась его голова, будто Перун получил знатный подзатыльник. Одновременно, управляя правой рукой и собственной волей, почти вернул время к нормальному течению.
— Я здесь! — сказал я, снова замедляя время, в тот момент, когда Громовержец дернулся и повернулся.
— Теперь здесь! — снова кинетический подзатыльник с повторением предыдущих этапов игры со Временем.
— И здесь! — я дернул его за бороду едва дотянувшись до нее — было высоковато.
Замедлил время и теперь уже без этих обидных для верховного бога шалостей сказал:
— Запомни, Гроза Небес: я отношусь с уважением к богам, которые относятся с уважением ко мне. Но ты меня оскорбил и попытался унизить. Сейчас я отплатил тебе тем же и продемонстрировал крошечную часть своих возможностей. Я мог бы пронзить твое тело дикой болью, мог бы заморозить его или жечь огнем, мог бы разорвать на куски как это, был вынужден сделать с Герой, — сказав последнее, я снова блефовал: сейчас разорвать тело Громовержца с помощью «Витру Борем» я не мог.
Взрыв убил бы меня, гренадеров, стоявших у двери через два зала от нас, и еще многих людей, разрушая часть дворца. Глория бы не пострадала — все-таки она была под надежной защитой «Кокона Бабочки».
— Твоя супруга — мудрая богиня, — продолжил я. — Она поняла, что со мной выгоднее дружить, и после воскрешения постаралась построить со мной добрые отношения. Если твой гнев так велик, что затмевает разум, то стачала усмири гнев, и только потом ищи встречи со мной. Иначе разговора не будет, при этом ты сам можешь пострадать.
Намеренно путая Перуна, я появился слева почти незаметным для его глаз перемещением и продолжил: — Недавно, я говорил тебе, чем опасен я мертвый. А теперь подумай, что убить меня не так просто. Сейчас я намного сильнее того графа Елецкого, которого ты подло, ударил в спину молнией в подземелье, когда я сражался с поклонниками Морены, Герой и Аполлоном. Теперь послушай, что я могу сделать живым, и я это сделаю, если мы не найдем взаимного согласия. Эта статья, — я снова указал на газеты, хотя Перун не мог видеть движение моей руки, — едва задевает твою честь. В большей степени она говорит о славе Артемиды и Афины и лишь указывает, что ты не помог, не оценил старания моих любимых богинь. Но может выйти другая статья, в которой я расскажу о твоей сделке с богами ацтеков; расскажу о твоем сегодняшнем позоре, когда ты стоял предо мной весь из себя такой грозный, а я отвешивал тебе подзатыльники и дергал за бороду. Расскажу, как ты, в угоду Кетцалькоатлю и врагам нашей империи, постарался лишить Артемиду храмов и ее прихожан. Вот тогда, узнав об этом, та самая империя, которая поклоняется тебе, от тебя отвернется — ты потеряешь силу и станешь тенью, как другие забыты боги. Подумай над этим, Перун! Это намного страшнее, чем разлететься на куски от моего удара! И помни: не важно, бог ты или нет, но если ты родился воином, то будь им всегда. А не только тогда, когда тебе это выгодно. Стой за своих, стой за свой народ, который поверил в тебя; за тех людей, которые молятся на тебя и нуждаются в защите. Если ты решил, что этот народ должен поклоняться тебе, а ты ему ничего не должен и можешь жить в праздности, то этим ты нарушаешь высший вселенский закон. Вселенная накажет тебя моими руками или иной силой, которая выше тебя. Твоя судьба зависит от того, как ты себя поведешь дальше, и не будет преувеличением сказать, что она во многом в моих руках. Можешь поставить в своем Дворце Славы статую мне и молиться под ней. Или проще: стань благоразумным и не ищи со мной ссоры.
