– Добрый день, – неловко, зато вежливо произнесла Ларэ.
– Дел у нас невпроворот, – сказала она девушке, снимая ошейник фартука через голову. А затем через плечо на кухню бросила, – Айран! Я ухожу. Теперь сами и чтоб все было приготовлено вовремя! А ты, дорогая, иди- ка за мной.
К этому времени слуга, приведший ее, успел тихо покинуть их; Ларэ и не заметила его ухода, словно бы он испарился. Канара повела ее обратно через белый коридор, по пути рассказывая о назначении комнат и заведенных у них порядках.
– Если господин отошел ко сну, то и все остальные тоже должны, – повторила она за женщиной.
– Именно, – та подняла указательный палец вверх. – Так как хозяин распорядился, что есть ты будешь за его столом, то намотай себе на ус – никогда не опаздывать.
– Поняла, – Ларэ улыбнулась и кивнула до кучи, хотя домоправительница и не могла ее видеть, потому что шла впереди. Зато слышала ее приветливый, ретивый тон.
А когда Канара принялась водить ее по дому, заглядывая чуть ли не в каждую комнату, девушке только и оставалось, что с тяжелым вздохом пытаться запомнить все лабиринты здешних коридоров. Комнаты слуг и господские спальные комнаты находились в разных частях дома, на вторых и третьих этажах, и даже лестницы к ним вели разные. В сами комнаты, они, разумеется, не вошли, однако на всякий случай Канара убедилась, что девушка запомнила, где находится комната домоправительницы и самого хозяина. Потом Ларэ были показаны рабочие кабинеты, куда просто так, в обычное время заходить ей воспрещалось, ибо, мало ли, хозяин или его дочь вздумают дела решать в них, а тут чаровница их беспокоит.
– Не слоняться по дому, – вывела Ларэ из этих объяснений женщины еще одно правило для себя.
– Это верно, – протянула та ей в ответ. – Кстати, твою комнату я покажу тебе в последнюю очередь. Она находится не в служебной и не в господской части. Дом, конечно, большой, но комнаты там для тебя не хватило. Вот и переделали под тебя одну из закрытых гостиных комнат. Но то потом. Сперва я отведу тебя к хозяину.
– Эразию Бульбе? – в горле у девушки екнуло. Так скоро?
– Ты не волнуйся, – махнула женщина рукой, – он человек по натуре добрый. К особенным плохо никогда не относился. Здоровьем только сызмальства не хвастал. А в старости оно и понятно. Вот, лекарь ему наш случаем обмолвился о шансах, что дар твой ему поможет. Не отдельно от его лекарств, конечно. Якобы можешь ты прогнать чернь его болезни, и тогда уж с корнем ее справится сам лекарь, – тут она хмыкнула. – Правда, говорят, лекарь этот после слов своих тут же язык себе и прикусил, а потом давай самому отговаривать хозяина от уже понравившейся тому идеи. Пытался убедить его, что сболтнул лишнего. А наш хозяин каков – вздумалось ему сделать что- то, так идет до конца.
– И сейчас мы к нему идем? – уточнила Ларэ. Ее тело вот- вот собиралось начать испускать пот от волнения.
– К нему, – подтвердила домоправительница. – Уже почти дошли. Он тебя в библиотеке ждет.
Нервно поправив кожаную сумку, переброшенную через плечо, Ларэ со всей силы вонзилась пальцами в ее лямку. Значит, у домоправительницы этот человек был на хорошем счету. Звучала она открыто и честно. Такие люди, как эта женщина обычно не умеют лгать – слишком просты. Поэтому Ларэ ей верила. Но все равно боялась. Вдруг, она не понравится господину и вышвырнут ее отсюда, как дворняжку? Долой мечты о сытой жизни.
Вот они подошли к массивной деревянной двери с изогнутыми, словно лозы, позолоченными ручками. Вот Канара взялась за обе и опустила их вниз. Вот раскрылись двери, раскрывая Ларэ всем ветрам жизни и оставляя беззащитной, открытой взглядам на пороге большой комнаты, заставленной полками книг по левую сторону, а по правую, освещенную дневным светом из анфилады окон. В центре широкого прохода, устланного ковровой дорожкой, стояли два красных кресла и круглый столик на высокой ножке между их мягкими подлокотниками. А в креслах…
Ларэ вздохнула и ступила внутрь комнаты, подгоняемая выразительными взглядами Канары и ее кивками. Женщина явно не собиралась заходить в библиотеку вместе с ней. Более того, стоило Ларэ пройти некоторое расстояние, как та закрыла двери комнаты, оставшись с наружной их стороны.
Еще немного и ноги у девушки бы подкосились, и изучающий взгляд черных глаз, словно пытающийся прочесть ее душу, совсем не помогал вернуть ее пульс в нормальное состояние. Но не владелец этого взгляда имел статусное превосходство в этой комнате, и все же почему- то именно о его фигуру, облаченную в необычные, почти чудаковатые одежды, зацепилось внимание девушки. Рослый мужчина тридцати лет, стоя, низко склонился над запястьем старого человека в кресле, протяжно вздыхающем от усталости. По положению его пальцев, Ларэ поняла, что тот мерил хозяину дома пульс, и она как раз прервала их на этом занятии своим приходом. Это заставило ее почувствовать себя еще более неуютно. Да и взгляд свой мужчина не спешил отводить от нее, как поднял его к ней, будто забыв о своем деле, так и не удосужился вернуть назад. Наоборот, медленно разогнулся, потирая руки, выпрямился в полный рост, ни на мгновенья не переставая смотреть на Ларэ, к тому же, без всякого намека на улыбку, словно проводил важный эксперимент с участием морской черепашки, где роль черепашки досталась Ларэ – сомнительная честь. Он обратился к старцу в кресле со словами:
– Господин, ваше давление сегодня повышено лишь слегка. Это хороший признак. Ниже, чем вчера. Значит, новая настойка действенна. Предлагаю продолжать ее прием и дальше, – голос его звучал размеренно и твердо.
Ларэ не сдержала рефлекса и проглотила накопленную слюну и от явственного, сопроводительного звука, раздавшегося при этом, у нее чуть не покраснели от стыда щеки. Она все никак не могла понять, почему слюна сглатывается так громко в напряженные часы, а в обычные – действие это совершенно незаметно. Она не умела этого контролировать, но очень бы хотела научиться. Особенно сейчас.
– Было бы крайне безответственно с моей стороны ослушаться такого прекрасного лекаря, как ты, Моаз, – заметил старец, тем добрым, славным тоном, которым дедушки говорят с любимыми внуками.
Пока Ларэ пыталась поскорее привыкнуть к обстановке и выбросить молчаливое присутствие пресловутого лекаря из своей головы – а это у нее едва ли получалось, хоть она и отвела свой взгляд от него- старец перенес руки на толстые подлокотники и, опираясь на них, поправил свое положение в кресле, принимая более удобное, дабы ему легче было говорить с девушкой.
– Юная госпожа чаровница. Ларэтта, если не ошибаюсь? – приветливо протянул хозяин дома. – Как же я счастлив, что вы приняли мое приглашение. Полагаю, дорога выдалась нелегкой?
Как ей обращаться к двоюродному брату султана? Она еле удержала себя от паники по этому поводу.
– Добрый день, господин. Все зовут меня Ларэ, – сообразила она, в конце концов, и ее голос даже ни разу не дрогнул. Но не должна ли она была случаем поклониться? Потому что она не стала. Руки ее сжались на легкой ткани платья по бокам. – Дорога давно стала моей жизнью. Путь сюда был мне не в тягость.
– Отлично- отлично, – старец изобразил радость об этом. Кажется, не только Ларэ испытывала неловкость. Просто у Эразия Бульбы опыта в этом было несравненно больше. – Присядь, дитя, прошу тебя, – он указал на кресло напротив себя. Ларэ помешкалась, прежде чем направиться к нему. Не забирает ли она место у молчаливо стоящего позади столика лекаря? Не то, чтобы он пугал ее, но его аура испускала весьма…мрачные(?) флюиды. Когда девушка села на мягкое, податливо сиденье, хозяин дома спросил ее. – Ты выглядишь совсем юной. Сколько тебе лет? Мне сообщили, что вы молоды. И все же, я не ожидал, что настолько.
Интересно, кто ему сообщил? Лекарь? По словам Канары это он поведал старцу о ее существовании; выходит, больше некому было его информировать. Ларэ не удивляло, что некий лекарь знал о ней. О ней многие знали и не только потому, что ее имя сослали в воришки. Еще до того, как ее несправедливо опорочили, люди раздавали молву от одного к другому о ее чудодейственном даре. Некоторые говорили, чаровница просветляет ум, другие – улучшает бодрость духа и меняет настроение, а еще – делает тело легким, как у пташек. Ларэ было любопытно, какая из версий дошла до слуха здешних обитателей. В любом случае, правдивы были они все, однако сути ее дара все равно не передавали.
