Юниль бы проверить. Где-то было ещё одно одеяло. На нее накинуть — нелишним будет. Но даже эта мысль не заставила меня подняться. Снова хлопнула входная дверь. Вегарт что-то негромко сказал Льюису и Руни. Шторка отодвинулась, и он вошел в комнату, неся перед собой небольшой деревянный таз с водой.
— Теплой совсем нет, Грета, — хмуро пробормотал он. — Оботру тебя уж какой есть. Потом переоденем в мою теплую рубашку. Выпьешь отвар и спать.
Поставив таз перед кроватью, он взглянул на меня.
— Надеюсь, у тебя больше не осталось причин отталкивать меня, фера Гресвиль?
— Не произноси это имя, — тихо выдохнула я. — Оно чужое. Мама назвала меня по-иному — Грета. И на другое я не откликнусь.
Вегарт словно и не слушал. Ходил по комнате и что-то искал по сундукам, хлопая крышками. Нашел чистые полотенца и вернулся к кровати.
— Что ты задумал? — я покосилась на воду в тазу.
— Ну, Грета, — Вегарт настойчиво сдернул с меня одеяло. — Нельзя грязной в постель на ночь ложиться. Нужно обтереть кожу. Завтра баню с утра протоплю и пропарю тебя хорошо. А сейчас только так.
Склонившись, он обхватил меня за плечи и усадил, а потом спустил ноги с матраса. Я не могла сообразить, что он собрался делать. Но усевшись на пол перед кроватью, Вегарт окунул один край полотенца в таз и слегка отжал. В следующее мгновение моя стопа оказалась в его руке.
Генерал армии империи Драконов со спокойным выражением на лице мыл мне ноги.
— Не нужно, — испугавшись, я попыталась подняться, но тяжелая ладонь легла на бедро и припечатала меня к матрасу.
— Не брыкайся, Грета. Грязной спать не дам.
— Я... я сама могу. — запротестовав, попыталась отнять тряпку.
— Не можешь! — его взгляд стал колючим. — Ты сидишь передо мной бледная, с нездоровым румянцем на щеках. Губы трескаются, ладони трясутся. Я всего лишь оботру грязь и уложу тебя. По-хорошему, рубашку на тебе и простыню ещё сменю. Тиной воняет.
— Не нравится — не прошу быть со мной в одной комнате, — проворчала, почему-то обидевшись.
— Да, не нравится — вот и принес таз с водой, — он с вызовом взглянул на меня. — А что тебя устраивает запах от тела ощущать? Или ты получаешь удовольствие, сколупывая ногтями сухую корку грязи с рук? О тебе же думаю в первую очередь.
Снова поймав меня за пятку, Вегарт опустил голову.
Сказать мне было нечего. Совсем. Чувствовала я себя донельзя глупо. Словно дитя. Да и чего уж, даже в детстве никто так за мной не ухаживал.
И пока я краснела от смущения, дракон продолжал приводить меня в порядок. Стерев все грязные разводы с кожи, он придвинул таз ещё ближе к кровати и опустил в него мои ноги.
— Посиди немного так, — Вегарт откинул влажные полотенца и расправил серый подол нижней рубашки. Поморщился. — Сейчас же снимем с тебя эту тряпку и наденем чистую рубашку. Мою, потому как у тебя ничего теплого я не нашел, а дом нескоро как следует протопят. Снаружи намечается ураган и это вдобавок к тому, что уже есть. В стенах щели. Я весь ваш сарай перерыл еще в первый день, но так и не нашел чем их замазать. Так что утепляемся, девочка, и не спорим.
— А Юниль? — спохватилась я. — Её тоже нужно переодеть и укрыть. Болеет же...
— Руни уже всё сделал, — Вегарт осторожно потянул подол нижней рубашки вверх. — Это нужно снять.
Открыв рот, чтобы возразить, закашлялась. Грудь сковало болью.
— Тихо-тихо, — присев рядом, дракон погладил меня по спине. — Потерпи, Грета, скоро в котелке закипит вода и мы запарим нужные травы. А потом и бульон будет.
Я закивала. Кашель все никак не прекращался. Он душил, причиняя боль под ребрами.
Обняв, Вегарт прижал меня к себе. Его медленные поглаживания вдоль позвоночника успокаивали и приносили облегчение.
— Нужно было хоть какое-то питье принести, — сокрушенно прошептал он. — Хотя бы воды в кружке.
— Нет, — прохрипела с трудом разгибаясь. — Всё хорошо, я переоденусь сама.
Он недовольно скривил губы, но, подумав немного, кивнул и поднялся. На колени мне легла простая плотная льняная рубашка. Мягкая и длинная.
— Я посмотрю, как там парни справляются. Из Льюиса — отвратительный кашевар, — с этими словами Вегарт вышел.
Он дал мне возможность сменить одежду без своего присутствия, при этом оставил последнее слово за собой. Такое решение меня более чем устраивало. Посидев немного, опомнилась и, скинув нижнюю рубашку, отбросила её к ширме. От нее и правда несло тиной. Взяв мокрое полотенце, немного протерла живот и грудь, а после протянула руки в мужскую рубаху.
Она оказалась мне велика.
Ворот съехал на одну сторону, обнажая плечо. Я поправила, но теперь опасно выглядывали женские прелести. Смутившись, вернула как было — набок.
Поднявшись, поправила подол. Качнулась, стоя в тазу.
Опустилась обратно на матрас. Замерла. Ну и куда себя деть? Хорошо хоть вечер: отдыхать днем — дело непривычное.
Нет, болеть я не умела. Голова кружилась, в висках стучало. Не сильно, скорее я бы назвала эту боль — нудной и раздражающей.
В уголках глаз снова собрались слезинки. Наверное, просквозило. Пока летели, ветер всё время в лицо дул. Я представила не несколько часов такого полета, а день. А потом ночь на земле. На каком-нибудь пятаке, окруженном водой. И не ясно, а будет ли ещё этот клочок суши с утра или проснешься в луже. Ужас!
Нет. Такое даже я не выдержу.
На кухне что-то загремело. Мужчины! Да когда они умели справляться с котелками?
Нужно было всё же пойти и приготовить ужин, а заодно и всем запарить травы.
Вытащив стопы из воды, снова поднялась и медленно пошла к ширме. Но она сама распахнулась у самого моего носа. На меня с некоторым удивлением уставился Вегарт.
— Тебя куда понесло, женщина? — Он одной рукой обхватил меня за бедра и поднял. — Да что же ты такая неугомонная? — проворчал, возвращая в постель. Опрокинув меня на подушку, он поставил на стол кружку, которую держал в другой руке. — Грета, я тебя очень прошу — уймись и выспись. Обещаю — за это время не рухнет изба, не замерзнет Юниль, не останутся все голодными. Или чего тебя в коридор вымело?
— Руни ужасно готовит, — как-то виновато призналась. — После него всегда погром и каша вместо супа.
Генерал улыбнулся. Покачал головой.
— Знаешь, я, наверное, как и любой другой дракон, часто представлял, какой будет моя истинная. Глядя на жён друзей, бывало, морщился. Есть одна вещь, которая меня порой сильно раздражает в женщинах — напускная слабость. Напоказ. Чтобы муж бестолково вокруг крутился на потеху окружающим. Эти обмороки на пустом месте. Ах, дождь, как же я пойду — платье ведь промокнет. На ручки меня! Помогите, спасите! Ах, мне дурно! — Вегарт заверещал высоким голосом. Это оказалась для меня настолько неожиданным, что, выпучив глаза, прыснула со смеху. С такой стороны этот мужчина мне ещё не открывался. — Вот-вот, — он закивал, услышав мой хохот. — Иногда я представлял, что такая достанется и мне. И каждый раз мысленно разжимал руки над лужей, непременно самой глубокой. А когда увидел тебя в том овраге... Аж засмотрелся. Ты с такой уверенностью выбиралась из него. Смело мне дерзила, такой яркий огонек в зеленых глазах. Я тогда подумал — эта и сама любого на себе через все беды перетащит. Ты сильная и смелая. Надежная, не создающая проблем там, где их нет. Удивляет меня только одно — почему ещё никто не смог разглядеть в тебе истинную? Что же я такого сделал хорошего, что боги скрывали тебя от остальных, храня для меня?
Смущенная его словами, не знала, куда себя деть. Мне понравилось, что он сказал. Я хотела быть такой — сильной и смелой. Боялась быть слабой. Обузой. Никчемным придатком.
И всё же...
— Кажется, генерал, ты готов был удавиться только от одной мысли, что я окажусь твоей истинной.
— Да я вообще вечно страдаю от своего длинного языка, который порой такое выдает, что подоспевшие после здравые мысли в обморок падают, — он подошел ко мне и помог сесть, подняв повыше подушку. — Признаю — сболтнул ерунду. Волков действительно не любил, а тут такая женщина и на тебе — их племени. Любой раздражаться будет. Да и нравится мне тебя на эмоции выводить. Тогда ты хоть как-то на меня смотреть начинаешь, а не просто мимо проходишь.
