Которые не спутать ни с чьими другими.

— Отлично, беру два, — закидываю я сыр в нашу тележку, уже выхватывая из холодильника кусок слоёного теста.

— Простите, а вы случайно не Руслан Царёв? — вдруг подходит к нам женщина средних лет, и, окидывая меня презрительным взглядом, одаривает Царя обольстительной улыбкой. — Можно селфи с вами? — бесцеремонно отодвигает она меня своей пятой точкой, уже пристраиваясь поближе к звезде со своим смартфоном.

— Да, конечно, — любезно соглашается мой шеф, улыбаясь в камеру, пока его поклонница пытается прижаться к нему своей щечкой и всеми остальными частями тела как можно ближе.

— Ну вот, — вежливо отстраняется от фанатки Царёв и делает мне знаки одними губами: «уходим», и я, прихватив тележку, убыстряю шаг вслед за ним.

Такое ощущение, что уже пошла людская волна, и она нам неподвластна.

Как быстро бы мы не шли, люди оглядываются и перешёптываются, а кто-то кричит вдогонку: «Смотрите, Царь! Это же Царь!», и мы только спешим быстрее прочь.

Но я, натренированная за долгие годы брака, успеваю ловко прихватывать с полок в нужных отделах всё необходимое для прекрасного ужина, который я хочу приготовить сегодня.

Мы добираемся наконец-то до кассы, где Руслан невозмутимо возвышается над толпой в своих очках, и я понимаю, сто никакой камуфляж не спасёт его: он всегда выделялся на сцене, выделялся из толпы, а теперь ещё и выделяется из этой куцой очереди, даже если бы он не был никакой звездой.

Я вижу, как кто-то уже тайком щёлкает нас вдвоём на свои телефоны, и я оглядываюсь на Царя, который не обращает ни на кого внимания.

Наверное, он уже привык за столько лет к повышенному вниманию к своей персоне, и уж тем более раньше он никогда так запросто не разгуливал по улицам, как сегодня.

Кассирша примерно моего возраста не сводит глаз с Царя: она явно узнала его, или пока раздумывает, не примерещился ли ей известный исполнитель, которого она раньше видела только по телику и интернету.

Сыр, вино, виноград и тесто: всё жалобно попискивает на её сканере, пока она глупо улыбается самому Царю. А он милостиво и снисходительно одаривает её своей знаменитой королевской улыбкой.

От которой хочется всё бросить и пойти за ним на край света.

Вот мы наконец-то выходим с тележкой из торгового зала, но и тут я вижу сотни любопытных глаз, словно приклеенных к нам. Даже меня начинает это немного пугать.

Я посматриваю тайком на Царя: интересно, надоело ли ему такое внимание за столько лет, или наоборот, он подзаряжается от него, как батарейка от солнца?

И тут он делает просто неожиданный выпад: наклоняется ко мне и приобнимает слегка за плечи, притягивая к себе, как будто совсем по-дружески… Невзначай…

— Спасибо за увлекательную экскурсию по супермаркету! — со своей обалденной улыбкой произносит он, и я таю, таю под его взглядом, как кубик сливочного масла на утреннем блинчике с корицей…

И я не могу поверить, что прошло всего несколько дней с того момента, как я впервые оказалась в его холодном и неуютном замке, гадая, кто же его хозяин, до того момента, когда мы с ним запросто прогуливаемся с тележкой, набитой продуктами для ужина, и все встречные смотрят на Царя с узнаванием, а на меня — с завистью.

Или всё-таки с недоумением?

Я ведь даже не представляю, как мы с ним рядом смотримся! Вот бы увидеть это со стороны…

15

15

— А чем ты занималась до того, как… — не знает, как повежливее сформулировать свою мысль Царь, пока я на кухне готовлю ужин, а он просто сидит за высоким барным столиком и наблюдает за мной.

— Ты хочешь сказать, до того, как стала прислугой? — оборачиваюсь я к нему от столешницы, на котором у меня уже разложен сыр на квадратике слоёного теста.

— Я не это хотел сказать, — смущается он, но я перебиваю его:

— Ничего страшного. Это нормально. Ведь все работы важны, правильно? — вопросительно смотрю я на него, и он кивает в ответ. — Если бы я не работала в клининговом агентстве, то у тебя так бы и остались везде разбросанные трусики с презервативами, — не могу не вставить я свои пять копеек.

— Да, точно! Прости за это. Просто когда ты работаешь рок-звездой, поклонники ожидают от тебя определённых действий. И ты должен приглашать к себе разных людей, лидеров мнений, как сейчас это принято называть, — объясняет мне, как маленькой, Руслан. — Развлекать их, даже если тебе это самому не очень-то и нравится. Приглашать моделей и знаменитостей. Устраивать вечеринки в стиле хард-рок. А они потом разносят в своих блогах вести о том, что Царь ещё держится молодцом и ещё ого-го, а не сдулся, как до этого написали несколько важных музыкальных изданий… Это просто такая гонка, в которой ты не имеешь права останавливаться, чтобы не потерять популярность, понимаешь? — совсем серьёзно добавляет он.

— Понимаю, — так же серьёзно киваю я в ответ.

— Это всего лишь работа. И если ты хочешь по-прежнему оставаться на плаву, то надо постоянно соответствовать запросам публики… Петь только то, что хочет она … Выглядеть так, как от тебя ожидают твои фанаты… Постоянно оставаться молодым, представляешь? — вопросительно смотрит он на меня.

— Я представляю. Как никто другой, — грустно улыбаюсь я.

Даже если сам Руслан Царёв боится состариться, то что уж говорить обо мне! А ведь, кажется, даже моложе меня на год или два…

— Вот я смотрю на тебя, — вдруг прерывает мои печальные воспоминания об измене мужа Царь, — и я тебе завидую, — и тут я от неожиданности перестаю заворачивать сыр в тесто.

— Ты?! Мне?!

— Ну да! Ты не обязана соответствовать ничьим ожиданиям. Можешь быть просто самой собой. Жить свою жизнь, а не навязанную кем-то, — с жаром объясняет мне Царь все преимущества положения разведёнки с беременной дочкой в облезлой однушки.

— Да, тут ты прав… — уже включаю я духовку, чтобы отправить туда свой фирменное блюдо, и тут вспоминаю:

— Слушай, а у тебя ведь есть камин? Давай зажжём его и приготовим сыр бри, запечённый на костре! — предлагаю я.

И вот уже через полчаса мы с Царём сидим, уютно устроившись прямо на гигантской пушистой шкуре ламы перед большим камином, пока на углях запекается в фольге знаменитое французское блюдо.

Пять минут — и изысканный ужин готов.

Я расставляю на низеньком столике чашку с зелёными хрустящими листьями салата, политыми соусом винегрет, доску со свежевыпеченным нарезанным багетом и тарелку со свежей клубникой, виноградом и орехами.

Наливаю в бокал вино и разворачиваю осторожно фольгу с сыром из пылающего камина.

— Ну вот, ужин готов, — улыбаюсь я, закончив все приготовления и направляясь к двери. — Приятного аппетита. Я попозже всё уберу, когда ты закончишь. Хорошего вечера.

— Постой, — вдруг слышу я за спиной. — Не уходи. Останься. Я думал, ты разделишь этот вечер со мной, — вдруг произносит тихо Царь.

И я не верю своим ушам.

Ужин с прислугой?

— Мне сегодня не хотелось бы оставаться одному в этом холодном замке, — с грустной усмешкой добавляет он. — А ты такая… Живая, — произносит Руслан, и я возвращаюсь к нему обратно.

Молча сажусь с ним рядом на эту пушистую шкуру.

— Выпьем за вечную молодость, — протягивает мне бокал с рубиновой жидкостью Царь.

— За вечную молодость, — неуверенно бормочу я в ответ. — Это ведь такая ответственность — быть вечно молодым.

— И такое бремя, — уже смеётся звезда, тихонька звякая о мой бокал своим. — Это просто восхитительно, где ты этому научилась? — макает он кусочек зарумянившегося теста в жидкую расплавленную сердцевину французского сыра.

— А вот этим я и занималась, — с улыбкой отвечаю я на вопрос, который он мне задал ещё там, на кухне. — Ты спрашивал, кем я была до того, как мой муж развёлся со мной и мне пришлось пойти работать прислугой. А я просто всегда создавала домашний уют. Была женой, мамой, хозяйкой. А потом оказалось, что это совсем никому не нужно.