Нет, у Кеши не все ладно с головой.

— Вот именно, открытие! — вскричал Кеша. — В Чаринске нет преступлений! И не было никогда! Никто никогда не украдет, не нападет, не оскорбит! Я уже не говорю про убийства! У нас нет преступлений, и нет книг про преступления. Эти книги мне попались случайно, и я прозрел…

Действительно, в библиотеке Стасу не повстречалось ни одного знакомого автора, ни одного завалящего детектива и даже классики. Все было иное, незнакомое.

— В Чаринске не бывает преступлений? — повторил Стас, передумав немедленно выставлять Кешу из номера. — Как это? Вообще нет?

— Вообще! — торжествующе сказал Кеша. — Если вы потеряете бумажник, вам его принесут или оставят в бюро находок. У нас не принято даже в собак кидаться камнями…

— Хм-м-м… — протянул Стас.

— А я видел, как вы кидались, — осклабился Кеша. — Поэтому и понял, что вы нормальный.

— Или ненормальный, — проворчал Стас.

— Агрессия является частью нормы. К нам очень редко приезжают гости вроде вас. В основном, из Камень-града или Шибирска… а они такие же… блаженные. Но несколько раз приезжали и такие, как вы…

Кеша нахмурился и встал. Стас отступил на полшага, хоть и не ожидал нападения. Сработала осторожность.

— … и их превратили в блаженных, — договорил студент.

— В улыбающихся, вечно позитивных и так далее? Даже не знаю, радоваться или горевать.

— Это часть вашей личности! — выкрикнул Кеша, но сразу же примолк, испугавшись, что его услышат. — Какой бы она ни была, она — ваша! Часть характера, темперамента, чего угодно. Никто не вправе отбирать ее!

— То есть ты хочешь, чтобы в Чаринске были преступления? — уточнил Стас, лихорадочно размышляя.

— Да при чем тут преступления? — загорячился Кеша. — Это последствия! Я хочу, чтобы люди были нормальными, а не… с промытыми мозгами!

— А ты почему такой нервный, химик? Почему не блаженный? Нахимичил чего?

Судя по перекошенной физиономии, Кеша готов был растерзать Стаса. Но студент неимоверным усилием воли сдержался. Сухо сказал:

— Я не подношу.

— Чего?

— Не совершаю Ритуал подношения духовной грязи.

— Что это такое? — заинтересовался Стас. — Да ты садишь, не топчись.

Скрипнув зубами, Кеша сел, напряженный, злой, напуганный. Диаметрально противоположный по своему поведению чаринцам. Но более близкий Стасу Думову, чем все местные вместе взятые.

— Каждый вечер, с наступлением темноты, каждый чаринчанин совершает Ритуал. Ему учат с детства…

Кеша сложил ладони, причудливо переплетя пальцы. Стас постарался повторить, зажав молоток подмышкой, но тщетно — чуть пальцы не вывихнул.

— … А раз в месяц Ритуал проводится нашими старейшинами у реки.

— Что-то вроде вечерней молитвы и крестного хода, — предположил Стас.

— Наверное, не знаю. Сидишь и говоришь про себя, можно вслух: «Возьмите, о великие, мою духовную грязь, заберите ее и очистите этим меня, грязного и омраченного…»

Студент не договорил, плюнул, расплел пальцы.

— Языческое действо. Я не хочу отдавать грязь — она моя! И неизвестно еще, грязь это или не грязь. Может, мы отдаем что-то не то! Энергию жизни, например…

Стас на секунду задумался. Твари под Завесой тянут из людей жизненную энергию. А в Чаринске Завесы, считай, почти что и нет. Так жители города отдают ее сами, добровольно, под видом «грязи»?

А что? Логично!

— Кто такие «великие»? — спросил он. — Кому именно вы подносите?

— Без понятия. Добрые боги, или души предков, или духи города. Нас учат: есть Великие, и они примут наше подношение, омоют нас, сделают счастливыми и так далее.

— И никто не интересуется, кто это такие?

— Интересуются, в детстве. Но потом приходят к выводу, что это просто символ. На самом деле важен сам ритуал, наше искреннее желание… расстаться с частью себя.

Помолчав, Стас полюбопытствовал:

— Ты когда-нибудь слышал о Серых?

— Серых кого?

— Просто Серых.

— Нет. Кто это?

— Подозреваю, те, без кого тут не обошлось. Только Серые — плохие, они не очищают людей от духовной грязи и не делают их улыбчивее и счастливее… Скорее, наоборот.

Стас помрачнел, вспомнив мать. Мотнул подбородком, отгоняя неприятные воспоминания. А что, если этого будущего химика подослали Изгои? Экзаменуют тертона таким вот образом?

Что должен сделать тертон? Наверное, все-таки принять миссию от посланника и начать расследовать «Дело об Улыбчивых Горожанах». Не пошлет ведь хваленый тертон, важная шишка в борьбе с Серыми, попавшего в беду на три буквы?

Спрашивать Кешу об Изгоях бессмысленно. Если Изгои его не подослали, он о них ничего не знает. Если подослали, то ничего не скажет.

— Так, — сказал Стас, складывая руки на груди, но не выпуская при этом молотка. Осенила идея, и он против воли и несмотря на обстановку развеселился. — Вот как я вижу ситуацию. Жил-был город Чаринск, где никогда не бывало преступлений, а люди любили друг друга. Рай на земле, блин. И вот одному студенту-химику попали в руки не те книги, из которых он вычитал, что люди не должны всегда любить друг друга, но иногда обязаны немного друг дружку и ненавидеть. Красть, насильничать и убивать. Так в Чаринск проник грех. И теперь впавший во грех студент ищет таких же грешных, чтобы уберечь от потери естественной злобы… Я ничего не пропустил? Прямо библейская история шиворот-навыворот! Вместо яблока — книжка. Ты змий-искуситель, а я кто? Ева, что ли?

— Вам смешно, да? — рявкнул Иннокентий. — А я ведь хочу разобраться! И предупредить! Вам промоют мозги ритуалом, и вы перестанете быть собой!

— И что ты предлагаешь?

— Не участвуйте в Ритуале.

— Да меня никто и не приглашает.

— Пригласят. Откажитесь.

— И все?

— Через месяц прибудет ваш поезд. Заберите меня с собой… в ваш мир.

При словах «через месяц» по загривку Стаса пробежал холодок. Поезд-то приходит в эти неведомые края раз в месяц. Выходит, торчать ему тут как минимум тридцать дней, а не неделю! Как он об этом не подумал? Вероятно, полагал, что вездесущие и всюду выживающие Изгои имеют в распоряжении другие транспортные пути. Какой-нибудь завалящий вертолет в лесу или обычный автомобиль, вроде фургона Майи…

Всего этого могло и не быть. Поэтому жить Стасу здесь малость подольше одной недели.

— Как я тебя возьму с собой? — спросил он.

А сам подумал: очень даже просто. Вагон ходит почти пустой, а проводник приносил столько еды, что хватило бы на двоих. Кешу спрячем, например, в большом чемодане… или он заскочит в вагон, когда никого поблизости не будет…

При желании такую аферу провернуть вполне реально.

Ладно. А что делать с Кешей потом? Привести его к Изгоям — мол, принимайте нового рекрутера в ряды? А если он Изгоям на фиг не сдался? Имеет ли право Стас решать кадровые вопросы?

Или это испытание? Не ожидают ли Изгои, что Стас возьмет над Иннокентием шефство?

Не факт.

Неизвестно, чего они ожидают.

Но факт, что прямо сию минуту Стас должен выбирать.

Он покряхтел и вдруг решил.

Встав, сказал напряженному Кеше:

— Иди домой, студент. Никуда я тебя не возьму. А если хочешь покинуть город, уезжай на машине или уходи пешком по рельсам. Или попытай счастья с другими гостями города. Все это слишком странно — а раз так, усложнять ничего не буду.

Пару мгновений Иннокентий, кажется, не верил собственным ушам. Потом вспыхнул от злости. Вскочив, выпалил:

— Вот ведь ты тварь!

— Полегче, — одернул его Стас, отступая. — Я тебе ничего не должен. И да, я не чаринчанин и людей люблю не всегда. И не всех.

Кеша сжал кулаки. Была секунда, когда Стас перестал сомневаться: студент бросится в драку. Но Кеша снова сдержался, зло усмехнулся и заявил:

— Знаю я таких людей!.. У Кременицкого есть отдельная глава. — Он засунул книгу за ремень. — Это те, кто избегает важных решений, плывут по течению, как кусок говна! У такого человека мать родная будет умирать — он и не почешется, лишь бы ему было комфортно!