– …Ты оценил вино? – оживился Дэрей Сол, поднимая бокал. – Я постоянно работаю над новыми сортами винограда, но так и не сумел превзойти самого себя в юности.

– О да. – Его собеседник жестом ответил на молчаливый тост. Он покрутил бокал в руке и, прикрыв глаза, сделал небольшой глоток. – Интенсивный аромат ягод, нюансы пряностей… Кардамон, гвоздика и мята? Знаменитый сорт винограда «мелес» – глинистые почвы и мягкий отжим. Выдержан в старых дубовых бочках. «Медовая кровь». – Он прищурился. – Даже странно, что такое название для вина пришло в голову именно тебе, о Высочайший.

– Было время, – жрец печально улыбнулся, – когда меня величали иначе. Пришлось пролить немало крови ради установления прочного мира в Энсолорадо.

– Прекрасно вино твое, богаты и обширны виноградники, – мужчина в черном понизил голос. – Однако нежданный снегопад в Стране вечного лета может неблагоприятно сказаться на новом урожае, не так ли? Да и выжженная пустошь посреди леса…

– И это не укрылось от твоего взора. – Дэрей Сол осушил бокал и вновь наполнил его.

– Люди рассказывают, что целый монастырь ушел под землю.

– Ушел, – рассеянно повторил жрец. – Но с этим я справлюсь. Как и с резким похолоданием. Ты прав, моим виноградникам такой климат не подходит…

– Так выпьем же, – произнес странник, поднимая бокал, – за виноградники, за тебя и за свободу, ограниченную ареалом обитания.

– Тебе известно, что как свобода, так и наши собственные возможности ограничены «ареалом» возложенных на нас задач, – продолжил Дэрей Сол, пригубив вино. – И выжигание пустошей не в моей компетенции.

– Терпеливо ожидаю твоего рассказа, друг.

– Знаешь, когда-то – столь давно, что уже и столетий тому не сосчитать, – этот город носил другое имя… – Жрец задумчиво улыбнулся. – Его храмы сияли золотом, а крепостные стены были сотканы из воздуха. Вместо закованных в камень парков повсюду свободно цвели рощи. Все живые существа жили в мире и согласии.

– Золотая эпоха…

– Да. – Сол кивнул. – В те стародавние времена круг хранителей поддерживал целостность мира Сия – всего нашего мира – от Белых льдов до Диких Земель, от Восточной Воды-без-края до океанов Шарих и Исток. Сия была закрыта от внешнего влияния. Никто не мог покинуть ее границ, и ничто не могло сюда пробраться.

– Но «не мог» – не значит «не хотел», – заметил мужчина в черном.

– …Изнутри мы не ведали о подобной возможности. Мы даже не знали о существовании других Вселенных, тогда как снаружи наш мир был лакомой добычей… – Сол горько вздохнул. – И разразилась первая Буря – ужасающей силы бедствие, что чуть не смело всю жизнь на планете. Единый континент распался на три части. Мир потерял равновесие и стал проницаем. В результате катастрофы исчезли многие хранители, и оттого наш дом сделался еще более уязвимым для зла извне. А оно не заставило себя долго ждать.

– …Но это же дало вам возможность общаться с хранителями других Вселенных и открыло двери вашего мира странникам, – напомнил его друг. – Вторая Буря принесла твоему миру гораздо меньше ущерба… Более того, с каждым из миров в той или иной степени произошло то же самое. И многие из Старших считают это естественным процессом. Миры проходят те же стадии развития, что и каждое живое существо: рождаются, взрослеют, болеют, под воздействием сил извне постепенно деградируют и…

– Согласен, Сай! – резко перебил его Дэрей. – Но это не значит, что «существо» не должно бороться за жизнь. И для того в нем созданы определенные механизмы. Есть возможность усилить «иммунитет», очиститься от заразы и прожить более долгую и счастливую жизнь.

– …Ты ведь не собираешься читать мне нотаций? – холодно уточнил странник.

– Нет, друг. – Жрец покачал головой и, поднявшись, подошел к окну. Девочка пела песенку и прыгала среди молодых дубков, словно рыжая белочка. – Твой выбор – это твой выбор, – проговорил Сол, не сводя глаз с дочери. – Он может быть мне непонятен, даже вызывать отторжение, но я не был на твоем месте, и потому судить не мне.

– Как она выросла. – Странник приблизился к другу, задумчиво наблюдая за рыжеволосой девочкой. – Кажется, только недавно я гостил у тебя, она была совсем крошкой.

– Да. – Дэрей Сол не сдержал улыбки. – Ей было четыре, и она называла тебя «грустный дядюшка»…

– А сколько ей сейчас? Десять?

– Двенадцать…

– Двенадцать, – тихо повторил странник.

Он нахмурился, непроизвольно коснувшись пальцами лба. Прядь волос частично скрывала левую сторону его лица и шрам, идущий от виска через скулу вниз – старый и едва различимый, но не ставший менее заметным по прошествии лет – след от ожога.

Сол вздохнул. Кем бы они ни являлись и какими бы путями ни шли, к смерти любимых невозможно было привыкнуть. И особенно тяжело это горе переносили те, кто по природе своей был обделен даром забвения.

В стародавние времена, когда Вселенные и их миры еще сохраняли целостность, близкие души не покидали границы семьи. Поэтому смерть истинного партнера была лишь переходом в новое тело. Но главное – в новое имя, ибо новые имена дают новые задачи и возможности. Подобное перерождение не могло разрушить идеальный союз.

Однако Буря лишила миры непроницаемости, и с тех самых пор смерть перестала быть просто переходом. Все чаще она означала непоправимую потерю и боль настолько сильную, что ее невозможно было описать ни на одном из языков, которые даровали Старшие.

Души возлюбленных терялись в бесконечности миров. И если некоторые из них еще можно было отыскать, то души детей, еще не успевших осознать себя, исчезали безвозвратно. Не в силах принять новую судьбу, единые духом пары воссоединялись все реже. Все чаще хранители заключали союзы с представителями младших рас, связь с которыми была не столь глубокой, а разлука по болезненности была хотя бы сравнима с простым человеческим горем.

От неравных браков дети рождались крайне редко. Очень немногие смертные женщины были способны взрастить семя хранителей. Так случилось и с Дэреем Солом. Однако в своем последнем воплощении он предпочел жену из рода людей не оттого, что боялся боли. Боль он пережил в прежнем рождении. Так случилось потому, что хранительниц, подобных ему, в мире попросту не осталось.

Странник же пережил потерю истинного партнера и наследника в своем последнем воплощении. И похоже, что память – проклятая память! – об этой боли до сих пор не отпускала его. С тех пор бывший хранитель предпочитал держаться в стороне от подобных себе. Даже с друзьями он не общался из чистой праздности. Лишь просьба о помощи могла привлечь его внимание.

– Вернемся к твоему рассказу, – напомнил мужчина в черном.

Жрец кивнул:

– Я говорю не о нас – не о странниках и не о хранителях. Есть более уязвимые сущности – духи природы. Они защитники тонких сфер Вселенной – остро воспринимают перемены и реагируют на них соответственно. Дабы поддержать баланс в мире, духи открыли свои тайны узкому кругу избранных – так называемым чующим. Они научили их черпать силу в природе, использовать слои мира в качестве дорог, видеть искажение и другим не менее интересным премудростям.

До сих пор духи лигнитлеи воспитывают защитников от всего инородного. Но людям и эльфам опасно общаться с ними напрямую. А потому духи нашли посредников между тонким планом и планом материи в царстве животных.

Первыми проводниками стали белки. Но их ученики были вестниками, а не бойцами. Мир менялся, и требовались новые меры. Тогда на помощь пришли более сильные хищники – венаторы. Однако же их воспитанники – серые волки – отличались излишней агрессивностью. И на смену волкам пришли более хитрые, но не менее хищные лисы…

– Я кое-что слышал о сумеречных лисах, – сказал странник. – Любопытное явление. Они называют себя охотниками – сьидам, верно? Тогда как в глазах простого люда – наемные убийцы…

– …Как и все мы, они делают то, что должны, – согласно кивнул жрец. – Лисы умеют чуять болезнь и устраняют ее, пусть и не всегда бесплатно. Immunitas, как говорили древние: «освобождение, избавление от чего-либо». Если продолжать твою аналогию с живым существом, то они – частицы Сии, участвующие в иммунном ответе. Одни из многих. Как и все мы, они тоже не застрахованы от искажения, нарушения иммунологической толерантности.