– Да, – ответил Данил.

– И? – недовольным тоном спросила Рита.

– Если я правильно понял, нужно время. У меня в голове творится то же самое, что и у Макса. Однако во мне уже проснулось желание жить, а в нем еще нет. Возможно, это из-за возраста. Но Борис сказал, что свяжется со мной в ближайшее время.

– Будем надеяться, – печальным, но все еще раздраженным голосом сказала Рита, – мы будем с Машенькой в ее спальне.

– Дорогая, – позвал Данил жену, которая уже собралась уходить в комнату дочери, – скажи, между нами все плохо? Мы сможем когда-нибудь восстановить наши отношения?

Он стоял у лестницы и умоляюще глядел на них обеих снизу-вверх: на своих любимых девочек. Рита лишь отвела глаза и, ничего не ответив, ушла в комнату дочери.

Доктор ничего толком не прояснил и не объяснил, но дал понять, что надежда есть. Поведение Риты пугало, ведь Данил боялся потерять жену, особенно после того, что произошло. Он знал, что один не справится. Эгоистично, зато честно. Мысли снова стали путаться, и Данил решил отбросить их, побыв наедине с сыном.

– Ну ты как? – спросил он Макса, войдя в его комнату. Тот вопросительно пожал плечами, точнее правим плечом, отложив книгу, которую читал перед приходом отца.

– Сколько страниц ты успел прочесть с того момента, как мы с доктором вышли из твоей комнаты?

Макс правой рукой приоткрыл только что закрытую им книгу.

– С момента вашего ухода я прочел девятнадцать страниц, а всего в этой книге я дошел уже до девяносто девятой страницы, – ответил парень.

– Что на этот раз читаешь? – спросил Данил.

– Самый страшный роман Стивена Кинга.

Отец удивленно и как-то брезгливо скривил лицо.

– «Сияние»? – спросил он.

– Нет, – ответил Макс, – «Сияние» считают самым страшным его романом читатели, сам же Кинг своим самым жутким произведением назвал «Клатбище домашних жывотных».

У Данила снова мурашки пробежали по спине. Конечно, он знал о чем это произведение, и ему вспомнились фрагменты, которое его сознание когда-то создавало во время прочтения этой книги: погибший ребенок, которого безутешный отец откапывает из могилы, чтобы вновь захоронить тело на магической земле. И как только человек, у которого есть дети, мог такое придумать?!

– Максим, а тебе не страшно это читать? Сынок, ты уверен… – начал было он говорить, но сын перебил его:

– Да, папа, я уверен. Кстати, я ведь дочитал ту книгу – «Вампиров» Барона Олшеври. Ты просил рассказать тебе концовку, которую ты никак не мог вспомнить, – Макс оживился, ведя разговор о книгах. – Так вот. Та девушка, которую звали так же, как и маму…

– Рита.

– Да, Рита, в итоге она осталась заточенной в доме навсегда. Не живая и не мертвая она была обречена обитать в замке вместе с матерью своего жениха, такой же неживой.

– А закрыл их там он сам, жених и сын, будучи очень старым… – пробормотал Данил.

– Ты вспомнил? – улыбнулся Макс.

– Да, сынок, спасибо тебе, я отчетливо вспомнил этот роман и его концовку тоже. Хотя все еще не могу вспомнить, когда я читал это.

– Пап, – сказал Макс тише, – какого было ему? Я про Карло, из книги. Жить, стареть, зная, что твои любимые так рядом, но ты не можешь быть с ними, не можешь прикоснуться к ним. Они не умерли, но и не живут. А он живет. Это печально…

– Надеюсь, я никогда не прочувствую, какого ему. Но это лишь сказка, – сказал Данил и поцеловал сына в висок. – Воспринимай эти книги, как сказки, которые мама читала тебе в детстве. Ну, конечно, эти сказки немного страшнее и печальнее, – произнес он с саркастической улыбкой, поглядывая на книгу, которую Макс только начал, – но лишь самую малость.

Ему было приятно находиться в обществе сына, и он был рад, что нашел с ним общий язык. Выходя из комнаты, Данил заметил, что зеркало в ней завешано какой-то кофтой. «Умно», – подумал он.

Придя в свою спальню, он удивился, что в ней уж слишком темно. Отдернув шторы, Данил не на шутку испугался, обнаружив, что на улице уже смеркалось. «Сколько же времени я провел у Макса в комнате? – подумал он. – Кажется, что Борис ушел всего полчаса назад…»

Здравый смысл твердил, что Данил где-то потерял несколько часов этого дня, память же отрицала этот явный факт. Риты в комнате не было. Возможно, решил Данил, она останется ночевать в спальне дочери. Так всегда случалось, когда они ссорились. Сейчас явной ссоры не произошло, но их отношения были натянуты до предела уже давно.

Что же с ним происходило? Что он делал эти полдня? Данил взглянул на телефон – восемь часов вечера. Биологические часы не подводят: он хотел спать и чувствовал себя очень уставшим. Только от чего? Болели глаза, болела голова. Таблетки. Он забыл принять прописанные врачом препараты. А есть ли от них толк? Данил побрел в раз уставшими и отяжелевшими ногами в ванную, где на полке за зеркалом стояли три баночки, наполненные пилюлями, которые стоило принять уже очень давно. Помнится, Рита настояла на покупке именно для хранения лекарств такого шкафчика с зеркалом.

Зеркало. И вот снова это зеркало.

– Что ты так смотришь на меня? – спросил Данил у своего отражения, уставшее не меньше, чем он сам. Он открыл дверцу шкафчика, на которой и висело зеркало, взял таблетки и замер, не решаясь закрыть ее. «Ты слишком много смотрел фильмов ужасов, – прозвучал собственный голос в голове Даниила, – и прочитал таких же книг».

Он облокотился руками на раковину, уставился в нее озадаченным взглядом и задумался. Шкафчик все еще оставался открытым, пряча от мужчины его отражение.

– Ты ошибаешься, – сказал Данил вслух, обращаясь к своему внутреннему голосу, – не я, а Макс. Это он их читает. Может пару-тройку таких книг я и прочел, но не «слишком много». К тому же сейчас я не сплю.

Он медленно закрыл дверцу и, пересиливая свой страх, посмотрел в зеркало. Там транслировалось все то же уставшее лицо.

– Вот видишь, – снова сам себе сказал вслух Данил. Он набрал в стакан воды, забросил в рот три таблетки, закинул голову повыше и, закрыв глаза, проглотил их. Резко вернув голову в исходное положение, Данил закашлял, подавившись остатками воды в горле. Словно какой-то силой его отбросило от раковины, над которой в зеркале на него «смотрела» теперь голова Риты, повернутая на 180 градусов. Он отчетливо видел вырез на груди ее кофты, но ближе к шее кожа словно натягивалась, закручивалась по спирали в обратную сторону. Волнистые каштановые волосы, лишь слегка прикрывавшие изуродованную шею, нависали над декольте. Данил, словно окаменевший, не мог ни кричать, ни бежать, ни, даже стоять. Он сползал вниз по стенке, когда голос из зеркала спросил его:

– Дорогой, надо забрать с собой детей. Как-то нехорошо у нас с тобой получается – они остались на дороге одни. Я же испекла для них творожные кексы. Хочешь один?

Очнулся Данил уже утром. Видимо, он провел всю ночь на полу в ванной. Шторы, которые были им раздвинуты еще вчера вечером, оставались раскрытыми. Каждое безоблачное утро лучи солнца так и стремились ворваться в спальню, но всегда встречали преграду в виде плотных штор, однако сегодня им это беспрепятственно удалось сделать, и комнату заливал яркий солнечный свет.

Вот уже несколько секунд звонил телефон Данила, который, собственно, его и разбудил. Данил с трудом встал на ноги, отметив, что почти все части его тела ужасно затекли, и пошел на звук. Телефон лежал на кровати, а на экране горела фотография улыбающейся молодой девушки.

– Лиза, – пробормотал Данил, с нежностью улыбнувшись младшей сестре, словно она могла бы его увидеть. – Привет.

Сыновья

Днем ранее.

– Елизавета Сергеевна? – прозвучал мужской голос в трубке.

– Да, это я, – ответила Лиза.

– Вам удобно сейчас говорить? Это Борис Иванович, лечащий врач вашего брата, Даниила.

– Что с ним? – спросила напуганная девушка.

– С ним все в порядке, не волнуйтесь, – ответил доктор, затем мгновение подумал и добавил, – разумеется, относительном в порядке. С точки зрения его физического состояния, у него действительно все хорошо: кости срослись, раны затянулась. Данил окреп, и угрозы его здоровью нет. Но вот его мозг… его сознание не до конца понимает, что происходит. Я бы даже сказал, совсем не понимает и не принимает. К тому же, и в этом у меня нет абсолютно никаких сомнений, он видит галлюцинации и достаточно реалистичные.