Одна сотрудница в течение нескольких последних лет все время при встрече отмечала мою «новую прическу» и «новый цвет волос», я все время искренне думала, что ей показалось, что она ошибается, и так и отвечала наивно, совершенно не задумываясь об этих диалогах, пока однажды в ответ на очередной ее комплимент я не подумала, глядя на ее голову (у нее очень короткая стрижка, волосы редкие и плохие), что она, похоже, мне завидует. И ничего не ответила, не «отмахнулась» в этот раз. И через несколько дней, хотя точно не помню, сколько времени прошло, с моей головой случилось что-то страшное — волосы стали выпадать в страшном количестве. Пришлось лечиться низоралом, где-то около месяца приходила в норму. Тогда и пришло решение, что все дело в том, что я «приняла» ее недобрую мысль (или бессознательный импульс?), подумала, что она завидует. При этом я считала и считаю, что завидовать решительно нечему. Кстати, после того случая она совершенно завязала с комплиментами[445].
Представления о колдовстве сравнительно легко воспроизводятся в малых группах в городской среде, что объясняется схожестью, если не тождеством, социально-психологических факторов, которые уже были подробно описаны выше. С другой стороны, в городе существует большее разнообразие языков описания социальной напряженности и, соответственно, способов разрешения конфликтов, поэтому мы не встретим веру в колдовство в каждой коммунальной квартире или офисе. Для того чтобы эта вера прижилась и стала распространяться, одной только неразрешимой конфликтной ситуации недостаточно, необходим авторитетный носитель представлений о колдовстве, который смог бы «запустить» и поддерживать соответствующий дискурс — рассказы о сглазе и порче, слухи и толки о происшествиях в данной группе и об эффективности средств магической профилактики и т. п. Без подобного энтузиазма и, во многих случаях, мотивации (например, потребности в самоутверждении или стремлении «выжить» кого-либо из сотрудников, как в вышеприведенном примере) колдовской дискурс в городских малых сообществах не выходит за рамки одноразовых толкований отдельных событий. Такие толкования встречаются чаще, чем можно было бы предположить; их роль та же, что и в деревне, — объяснить несчастье, снять психологическое напряжение, развлечь.
Однажды моя знакомая, узнав о предмете моего интереса, сказала, что среди ее однокурсниц в Пятигорском университете была распространена вера в сглаз: Многие же из деревни. И рассказала запомнившийся ей (не знаю почему) еще с первого курса случай: зашла после каникул к соседкам поздороваться, спросила, как отдохнули. А они ей сказали:
«Вот только что заходила Анжела, и сразу же все розетки вырубило». Вот не знаю, почему запомнила. Как-то поразило это меня. Здание в ужасном состоянии, все разваливается само по себе, а они — Анжела заходила… Я спросила: А почему именно она? — А вообще считали, что она такая… глазливая[446].
Московские философы недалеко ушли от пятигорских студенток:
Недавно в РГГУ, в седьмом корпусе, вырубило электричество. Все забегали злые — компьютеры повыключались, без сохранения… В 171-й комнате как раз собирался народ на философский семинар, который вела И. П. Я стою в темном коридоре, собираюсь уходить. И тут она подходит и говорит: «Представляешь, вот Д. на семинар пришел — и электричество вырубили». Кажется, она это только повторила, как шутку, а кто первый сказал, я точно не знаю. Но это тут же по всему коридору стали повторять. Шутки шутками, но будь народ менее интеллигентный или более разозленный, философу Д. могло бы и влететь за несохраненные файлы[447].
Постоянство и модификации колдовского дискурса
По данным А. Матюшкиной, из 116 опрошенных москвичей от 16 до 60 лет 96 человек (82,7 %) утверждают, что верят в сглаз и порчу, а 63 человека (54,3 %) считают, что сами подвергались этим магическим воздействиям [Матюшкина 2004: 3]. Конечно, на основании этого микроисследования нельзя делать серьезные выводы, но приводимые цифры все же впечатляют. Вместе с тем содержание колдовских представлений горожан имеет свои особенности. С одной стороны, неизменным остался страх зависти, ощущение опасности хвастовства и чужих похвал, а также пристальных взглядов и прикосновений. Например:
Нельзя хвастаться своими успехами и позволять другим тебя расхваливать[448]; Надо стараться как можно меньшему количеству людей рассказывать о своих успехах[449]; Если вы знаете, что кто-то из ваших знакомых, соседей и т. д. обладает дурным глазом, нельзя позволять ему хвалить вас и уж тем более прикасаться к вам[450]; Не нужно специально делать так, чтобы тебе завидовали <…> у меня есть знакомая влюбленная пара, они никогда не целуются в метро и на людях, чтобы их не сглазили, и они потом не расстались[451].
Сохраняются традиционные стратегии поведения в опасных ситуациях — жесты символической агрессии и даже заговоры.
Если видишь, что какая-то старушка или женщина на тебя подозрительно или злобно смотрит, нужно сделать фигушку и держать, пока она не пропадет из вида[452]. Если кажется, что человек пытается вас сглазить, лучше всего сжать кулаки в фигушки, направленные в его сторону. От цыганского сглаза лучше всего прочитать заговор: «Вокруг меня круг, чертила его не я, а Богородица моя. Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь»[453].
По-прежнему сглаз — одно из распространенных объяснений причин несчастий:
Если наступает момент, когда у тебя все дела пошли наперекосяк и ты не можешь найти этому нормального оправдания, кроме как «судьба такая», то в голову наверняка придет мысль: «Сглазили», и ты пойдешь к колдунье, чтобы устранить сглаз и выяснить, кому же ты так насолил[454].
Колдовство и колдуны сохраняют свою роль элемента психотического бреда горожан[455].
С другой стороны, у представлений о колдовстве появились новые черты. Одна из наиболее заметных — терминология, проникшая в речевой обиход в 1990-е гг., во время расцвета в России коммерческого оккультизма и «народного целительства». Например, опасность черных глаз теперь могут объяснить тем, что у человека с такими глазами сильная энергетика, а сглазу подвергаются люди
со слабой энергетикой и грязной (с дырками) аурой[456]. Сглаз определяют как отрицательное воздействие на человека, которое разрушает его биополе [Матюшкина 2004: 4].
Наблюдается явление лексической редукции: вместо большого числа локальных терминов, до сих пор употребляемых в сельской России, в городах доминируют родовые понятия сглаз и порча[457], причем области значений этих терминов постепенно совмещаются. Так, информанты часто говорят о «сознательном сглазе», фактически ставшем синонимом порчи, например:
Если человек смотрит на тебя в упор, есть опасность, что он пытается тебя сглазить[458].
